Давид пожал плечами. — А что вы предъявили Тимо? Что ты предъявляешь теперь Флориану? И кого ты потом возьмешь на прицел? Меня? Эллен? Йоханнеса? — Ладно, — прервал перепалку Флориан. — Я расскажу, что произошло. Он подался вперед, уперся локтями в колени и сделал глубокий вдох. — Ее звали Катрин. Понятия не имею, как она узнала про меня. Возможно, мы когда-то случайно пересеклись, не знаю. Как бы там ни было, однажды вечером мне позвонили с незнакомого номера. Она с ходу сказала: «Привет, милый, это я, твоя Катрин». Поначалу я решил, что кто-то ошибся номером, но потом она назвала меня по имени и спросила, как прошел мой день на работе. В то время я работал в другой фирме, мобильном операторе. Просто уму непостижимо, сколько она знала обо мне. Когда же я поинтересовался, кто это, она стала агрессивной, начала допытываться, почему я так поступаю с ней и не появилась ли у меня другая. Я решил, что это уже слишком, и сбросил звонок. Не прошло и двух минут, как она позвонила снова и принялась просить прощения. Говорила, что наша любовь столь необыкновенна и что не стоит отягощать ее ссорами. И она знает, что я люблю только ее. — Но ты ее не знал? — удивилась Эллен. — Нет, не знал. Все, что она говорила, звучало полнейшим бредом. Я объяснил ей, что не знаю, кто она, что между нами точно ничего не было, и ей лучше оставить меня в покое. Остаток вечера прошел спокойно, и я принял все за недоразумение или неудачную шутку. Но следующим вечером она позвонила снова. Говорила, как сильно любит меня и как ей больно оттого, что я не позвонил ей за целый день. Она знала, когда я еду на работу и когда возвращаюсь. Даже знала, с кем я виделся в обеденный перерыв. — Господи, жуть какая, — вымолвила Сандра и зябко поежилась. — Да, именно так. И становилось только хуже. Звонки участились. В какой-то момент мне это надоело, и я обратился в полицию. Там никто не воспринял меня всерьез; сказали, что особо ничего не могут предпринять, если мне не поступает угроз. И присоветовали сменить номер. Я так и поступил, и на один день все стихло. А потом она сама заявила на меня в полицию. Эллен недоуменно уставилась на него. — Но… по какому поводу? — Ночью она позвонила в полицию и сообщила, что я внедрил вирус в ее смарт-колонку и телефон и тем самым получил возможность угрожать ей через устройства. — Флориан покачал головой так, словно до сих пор не мог поверить в произошедшее. — Чистый бред, но, по всей видимости, она представила все так правдоподобно, что ко мне заявилась полиция. Они изъяли у меня телефоны и компьютер на проверку. И у нее тоже. Разумеется, проверка не дала результатов. С тех пор она каждую ночь звонила в полицию и утверждала, что я снова говорил с ней посредством какого-нибудь устройства, угрожал изнасиловать или как-то еще замучить. И решила, что я хочу таким образом свести ее с ума. Когда в полиции ей объяснили, что этому нет никаких доказательств, у нее снесло крышу. Видимо, она так бесилась и буянила, что ее поместили в психиатрическую клинику. Что с ней стало потом, я не знаю. — Она попыталась убить себя, — подсказал Давид. — Так, по крайней мере, было написано в статье. Потом пришлось поместить ее в закрытое учреждение. Некоторое время царило молчание. Затем Йенни повернулась к Аннике. — Ну? Если я правильно поняла, такое могло произойти с каждым. По-прежнему подозреваешь Флориана? — Я подозреваю каждого из вас, — ответила Анника. Йенни заметила, как сузились глаза у Давида, и он вновь остановил взгляд на Флориане. — Только это еще не всё. — Ну что еще? — Я помню, что эта часть показалась мне наиболее интересной. Несчастная составила рукописное завещание, в котором называла тебя единственным наследником, при условии что ты в случае ее смерти не обзаведешься другой женой или иной спутницей. У Йенни свело желудок. Давид добавил: — Полагаю, любому полицейскому это показалось бы достаточным мотивом. — Да твою ж мать, — процедил Флориан и резко поднялся. Лицо его стало пунцовым. — Она была совсем поехавшая. Я ничего не знал про завещание, я и ее-то саму не знал. Единственное, что я видел, это фотографии. Она выдумала это, чтобы подкрепить подозрения против меня. Ей хотелось, чтобы я отправился за решетку в наказание за то, что отказался от нее. К чему вся эта херь? Хочешь всеми правдами и неправдами сделать меня подозреваемым? — Нет, но если рассказываешь историю и упускаешь детали, которые могут выставить тебя не в лучшем свете, то не стоит удивляться, когда другие воспринимают это с недоверием. Анника пренебрежительно посмотрела на Йенни. — В одном я с тобой соглашусь. Этот психопат явно один из вас, — и, взглянув на Флориана, добавила: — Мне как-то не по себе рядом с вами. — Но случай с Анной показывает, что запираться у себя в номере бесполезно. — Йенни попыталась сбавить накал дискуссии. Поднялся Маттиас. — С тем отличием, что теперь мы знаем: никому доверять нельзя. Мы однозначно никого не впустим к себе в номер, неважно, кто это будет и что скажет. — Он повернулся к жене. — Пойдем на кухню и обеспечим себя средствами защиты на крайний случай. — И что это значит? — спросил Нико. — Это значит, что мы с супругой вооружимся ножами и будем дожидаться службы спасения у себя в номере. А поскольку этот псих — один из вас, я бы хорошенько подумал, прежде чем приближаться к нам. Анника, мы уходим. Остальные молча наблюдали, как они покидают зал. Даже Давид воздержался от едких комментариев. И только спустя некоторое время первой заговорила Эллен: — И вы позволите им просто уйти? — А как, по-твоему, мы должны им помешать? — спросил Давид. — Запереть их в холодильнике? Тем самым он намекнул, что Эллен тоже голосовала за изоляцию Тимо. — Нет, — сказала она робко. — Это было ошибкой. — Посмотрела в сторону дверей. — Такое чувство, что мы начинаем понемногу трогаться рассудком. Давид кивнул и тоже бросил взгляд на дверь. — Кое-кто — определенно. 26 — И что будем делать? — Йоханнес оглядел оставшихся. Йенни взглянула на восковое лицо Анны. — Нужно дать Анне попить. Кто-нибудь принесет воды? Нико и Давид встали практически одновременно и вскоре принесли несколько маленьких, еще закрытых бутылок. — Вот, это из столовой, — сообщил Нико и протянул Йенни одну из бутылок. Остальные расставили рядом на столике. Когда Йенни осторожно капнула воды Анне на губы, та приоткрыла рот. — Ну так что? — снова спросил Йоханнес. — Что дальше? — Так или иначе, нам нужно держаться вместе, — сказала Эллен. Нико встал перед камином и протянул руки к огню. — Я тоже считаю, что нам лучше держаться вместе, но хотелось бы также знать, кто освободил Тимо. Важно, чтобы мы могли доверять друг другу, и не очень-то приятно сознавать, что один из нас сделал что-то и умолчал об этом. — Какое это имеет значение? — возразил Флориан. — Мы все равно собирались выпустить его. Йенни на месте Флориана не стала бы высказываться на тему замалчивания. Вся эта история с преследованием казалась крайне сомнительной. Кроме того, Йенни ожидала, что Флориан все-таки расскажет ей о чем-то подобном. Все же она решила, что поговорит с ним еще раз наедине, иначе эта история не даст ей покоя. Взглянув на Анну, Йенни убедилась, что ее голова находится в том же положении. Невозможно было определить, в сознании она или снова отключилась. — Речь не о том, выпустили бы мы его или нет, — пояснил Нико. — Мы должны знать, кто это сделал. Дело принципа. Ну так что? — Он оглядел окружающих. — Это явно кто-то из нас. С трудом представляю, чтобы его освободил Маттиас. — А как насчет Анники? — спросил Давид. Нико пожал плечами. — Она его жена. — Может быть, именно поэтому? Может, они и стоят за этим, чтобы отвести от себя подозрение? Я думаю над этой историей с ножом. Все как-то странно, не находите? — Как бы там ни было, — сказал Флориан и поднялся, — нужно взять из номеров все необходимое и устраиваться здесь. — Смотри не попадись Маттиасу, — предупредила Сандра. — Что-то в его взгляде подсказывало, что он грозился не впустую. — По мне, так его жена куда опаснее, — заметил Хорст. — И умнее. — И не стоит забывать, — добавил Давид, подняв палец, — что она уже бывала в психлечебнице. Прелестный паноптикум у нас тут собрался, если задуматься… — И раз уж мы заговорили о честности и доверии, — сказал Флориан, очевидно, пытаясь оттянуть поход в свой номер. — Как насчет тебя? Неужели твоя совесть безупречно чиста, как ты пытаешься показать? Давид громко рассмеялся. — А кто тебе сказал, что моя совесть чиста? — По крайней мере, ты так себя ведешь, — ответил Флориан. — Скажем так: все пятна на моей совести связаны с финансовыми операциями. А это не тот случай. — Откуда тебе знать? — спросила Эллен. — В действительности никто из нас не понимает, что здесь происходит. Кроме преступника, конечно.