Телефон издает рингтон, и я вздрагиваю. «ФейсТайм», входящий звонок от Джулс. Нажимаю «принять», и почти весь экран заполняет улыбка подруги. – У-уф! – Джулс опять в своем репертуаре. – У тебя есть минутка для консультации насчет прикида? – Конечно. – Что из этого больше подходит к «со мной веселее, чем с твоей бывшей» и «я живу неподалеку»? Вот это… – Джулс несколько секунд размахивает передо мной майкой с пайетками и глубоким вырезом, затем опускает и взамен прикладывает к себе черный кружевной халтер-топ, – или это? Тьфу! Чего я не хочу, так это поощрять одержимость подруги Нейтом Маколи. Даже если Бронвин окончательно исчезнет за горизонтом, я абсолютно уверена – из Нейта и Джулс вышла бы совершенно кошмарная пара. Джулс обожает присасываться к каждому своему бойфренду намертво, как сиамский близнец, а это вовсе не в стиле Нейта. – Обе вещи супер, – говорю я, и Джулс выпячивает губы. Значит, ответ неверный. – Но если бы я выбирала, то черный. – Халтер-топ все же чуть-чуть менее откровенный. – Заметано, надеваю черный, – легко соглашается подруга. – А теперь попробую сделать себе «смоки айс». До вечера! – Махнув рукой, Джулс отключается. Я швыряю телефон на скомканное стеганое одеяло – оно почти сбилось в ком, потому что я сплю беспокойно, особенно в последнее время, – хватаю резинку со своего конца стола, завязываю волосы в хвост и направляюсь к выходу. Открываю дверь, и на меня чуть не падает Оуэн. – Ты подслушивал? – Я затягиваю резинку туже, с прищуром глядя на брата. Вопрос риторический: разумеется, подслушивал. Чем дольше продолжается холодная война, тем больше Оуэн сует нос в наши дела. Будто догадывается – что-то пошло наперекосяк, и пытается вычислить причину. – Нет, – неубедительно врет Оуэн. – Я просто… – Тут раздается громкий стук в дверь, который спасает Оуэна, и его лицо озаряется радостью. – Я просто хотел сказать, что кто-то пришел! – Так я тебе и поверила. – Стук повторяется. – Странно. Я не слышала домофон. – Курьерская доставка? Они обычно звонят, прежде чем подниматься по лестнице. – А ты звонок слышал? – Нет. Ты собираешься открывать? – Сначала посмотрю, кто это. – Я прижимаюсь к глазку. Лицо за дверью искажено, но до отвращения знакомо. – Фу! Оуэн топчется рядом. – Кто это? – Иди в свою комнату, ладно? – Брат не трогается с места, и я слегка подталкиваю его. – Всего на пару минут. А потом я поиграю с тобой в «Баунти уорс». – Ура! – Оуэн радостно уносится к себе. Я выжидаю, пока хлопнет дверь его спальни, и только тогда открываю задвижку. В холле, лениво улыбаясь, стоит Брэндон Уэбер собственной персоной. – Что-то ты долго. – Он переступает порог и закрывает за собой дверь. Я скрещиваю руки на груди, внезапно сообразив, что, вернувшись из школы, сняла бюстгальтер. – Что ты здесь делаешь? И кто тебя впустил в подъезд? – Какая-то старуха выходила из дома, и я за ней. – Ну конечно, если ты Брэндон Уэбер, мир откроет перед тобой все двери. Брэндон угрожающе нависает надо мной, и я отступаю на шаг. – В чем дело? Почему ты не отвечаешь на мои сообщения? – Ты серьезно? – Я ищу на его красивом надутом лице хоть намек на понимание, но куда там! – Ты насмехался надо мной, Брэндон! Шон поливал меня дерьмом, а ты был с ним заодно. – Да брось, мы просто шутили. Ты что, шуток не понимаешь? – Он придвигается ближе и кладет мне руку на талию, впиваясь пальцами в кожу сквозь тонкую футболку; его губы искривляются в самодовольной ухмылке. – Я думал, тебе тоже в кайф. Я отталкиваю его. Кровь закипает от злости. Я предала сестру и теперь получаю по заслугам. Какое облегчение – отыграться для разнообразия на ком-то другом. – Не прикасайся ко мне! Между нами все кончено! – Ты уверена? – Он по-прежнему улыбается. Никак не дойдет до дурака. – Я соскучился. Хочешь посмотреть, насколько? – Он тянет мою ладонь к молнии на своих джинсах, но я отдергиваю руку. – Застегнись. Мне неинтересно. Лицо Брэндона наливается кровью, и он снова прижимает меня к себе, сильнее, чем раньше. – Ты меня динамить решила? Впервые с момента его прихода мне становится страшновато. Всегда обожала ощущать силу Брэндона, но только не теперь. Однако я разгневана, и адреналин помогает вырваться из его хватки. – Ты так думаешь? А теперь послушай, что я скажу. И опровергни, если я не права. Если я дам тебе – я шлюха. Если не дам – я динамщица. А что хочу я сама, в расчет не принимается, ты ведь у нас в Бэйвью шишка – лишь бы командовать, все равно кем. Я понятно выразилась? – Ты, что ли, в феминаци подалась? – фыркает Брэндон. Я удерживаю готовую слететь с языка очередную остроту. Какой смысл? – Просто уходи, Брэндон. Вместо этого он впивается мне в губы. Волна ужаса прокатывается по моему телу. Я изо всех сил упираюсь руками в грудь Брэндона, но он держит меня за талию и не дает пошевелиться. Я пытаюсь вывернуть шею, чувствуя непреодолимое желание выплюнуть изо рта его вкус. – Прекрати! Нет! – Мой крик скорее напоминает шипение. Хотя сердце готово выпрыгнуть из груди, я все равно боюсь напугать Оуэна. Брэндон не слушает и продолжает сжимать меня и целовать. Я не знаю, как ему противостоять. Никогда еще не чувствовала себя такой маленькой – во всех отношениях. Он изгибается для очередного поцелуя, и мне удается высвободить одну руку. Крепко сжав губы, чтобы не впустить его жадный язык, я хватаю Брэндона за волосы, оттягиваю его голову назад, а затем отпускаю и изо всех сил бью по лицу. Он удивленно вскрикивает и ослабляет хватку. Я вырываюсь из его лап и отталкиваю его от себя. Брэндон спотыкается и чуть не падает. – Убирайся отсюда! – На этот раз я не сдерживаю крик, и пересохшее горло сразу начинает саднить. Брэндон пялится на меня с открытым ртом; на бледной щеке проступает багровый отпечаток моей ладони. Я отступаю на шаг, готовая бежать куда глаза глядят, но тут со стуком распахивается дверь, и из комнаты выходит Оуэн. – Фиби, что случилось? – Ничего. – Я стараюсь говорить спокойным голосом. – Брэндон уже уходит. Брэндон хрипло усмехается, глядя попеременно то на меня, то на Оуэна. – Спрашиваешь, что случилось, пацан? А ничего интересного. За исключением того, что твоя сестра шлюха. Хотя семья уже давно в курсе, верно? Особенно Эмма. – Я резко вдыхаю и сжимаю кулаки. Ладони горят от почти непреодолимого желания ударить его снова. Глаза Брэндона зловеще вспыхивают. Контрольный выстрел попал в цель. – Еще увидимся, Фиби. – Он открывает дверь и развязно машет рукой, затем пятится по коридору, не отрывая от меня взгляда. Я запираю замок и стою, не в силах пошевелиться, словно приросла к дверному проему. – Фиби… – нерешительно произносит Оуэн. Я прижимаюсь лбом к закрытой двери. Не могу. Не могу говорить об этом с младшим братом. – Иди к себе. – А ты… – Иди к себе в комнату, Оуэн. Пожалуйста. Я слышу шаги и наконец мягкий щелчок. Выжидаю еще один удар сердца и позволяю себе расплакаться. Если бы папа был жив!.. В глубине души я уверена, что была бы лучше, умнее, сильнее. Тот день навеки сохранился в моей памяти: мы с Эммой простужены, сидим на диване в нашем старом доме, закутавшись в одеяла. Мама на кухне, готовит нам суфле. Звонит телефон; она устало отвечает: «Алло!» – к тому моменту мы ее совсем задергали – и вдруг резко замолкает, а потом наконец произносит: «Не может быть!» Не своим, совершенно незнакомым нам голосом. Спустя несколько минут мама появляется в дверях, сжимая в одной руке телефон, а в другой полурастаявшее суфле. «Мне нужно уйти ненадолго, – говорит она все тем же механическим голосом. С ладони стекает розоватая жидкость. – Произошел несчастный случай». Это было чудовищное по своей невероятности стечение обстоятельств. Папа работал мастером в цехе по изготовлению изделий из гранита в Истленде. В тот день он руководил рабочими, которые транспортировали массивные каменные плиты. Автопогрузчик заклинило в самый неподходящий момент… Других подробностей я не знаю и не хочу знать. – Папа, мне плохо без тебя, – всхлипываю я, упершись лбом в дверной косяк и закрыв глаза. Слезы градом катятся по щекам. – Вернись. Вернись. Вернись, пожалуйста. – Эти слова пульсируют в моей голове уже три года и, наверное, никогда не умолкнут. – Папа, мне плохо без тебя. Какое счастье прийти на работу, туда, где меня окружают люди! Хотя окружают – мягко сказано: до сих пор мне не случалось видеть в кафе «Контиго» такого наплыва посетителей. Все места заняты, не хватило даже дополнительных стульев, которые мистер Сантос распорядился принести из подвала. У каждой стены кучкуются группы людей, которые нехотя расступаются, когда мне надо пройти с подносом, заставленным напитками для Эдди и ее друзей. Штора из бисера отделяет приватную зону от основного зала кафе. Здесь стоит всего один большой стол; лица в основном знакомы: Эдди, Мейв, Бронвин, Луис, Купер. Приятный молодой человек, сидящий рядом с Купером, встает и протягивает руку к подносу, вопросительно глядя на меня. – Можно предложить свою помощь? Готов раздавать напитки. С Крисом, бойфрендом Купера, я до сих пор не встречалась, но узнаю его по фото в прессе. Он располагает к себе с первой минуты. Хотя лучше бы подождал, пока его обслужат, раз уж не разбирается в законах сохранения равновесия. – Лучше начать с центра подноса, – подсказываю я. Пока мы с Крисом раздаем напитки, люди заглядывают в приватную зону и вытягивают шеи, чтобы поглазеть на Купера. Большинство тут же уходят, однако целая группка девушек столпилась у самого входа. Они перешептываются, прикрывая рты ладошками, и наконец разражаются близким к истерике хохотом. – Что-то мне не по себе, – бормочет Купер, когда я ставлю перед ним стакан колы. Мы не виделись с прошлого года, с момента окончания школы, и я не могу упрекнуть девчонок в излишнем фанатизме. Теперь у Купера длинные, соблазнительно взъерошенные волосы; он сильно загорел; накачанные мышцы выпирают из-под белой фуллертоновской футболки в обтяжку. Смотреть на него – все равно что смотреть на солнце. – Ты стал в Бэйвью знаменитостью, – говорит Крис, усаживаясь на свое место. Купер берет его за руку с тем же рассеянным и несколько напряженным видом. – Посмотрим, надолго ли. У него есть причины не верить во всеобщее обожание. Помню, как к Куперу отнеслись некоторые, когда узнали, что он гей, – причем не только школьники, но и взрослые, которые должны понимать, что к чему. А сколько шуток ниже пояса Куперу пришлось выслушать с начала весенних тренировок – даже при его практически безупречных подачах! Он и так под невероятным давлением. – Можно попросить автограф? – Самая храбрая из хохотушек приближается к Куперу и протягивает ему фломастер, а затем ставит ногу на перекладину стула, изогнувшись так, что оголенное бедро под коротенькой юбочкой оказывается перед самым носом Купера. – Прямо здесь. – Э-э… – Купер в замешательстве хлопает глазами. Эдди едва удерживается от смеха. – Может, лучше на салфетке или еще на чем-нибудь?