— Не предаете, — уверила я своего пленника. — Если вам так будет спокойнее, то повторю еще раз: со стороны все выглядит не так. Когда человеку страшно, то он становится… другим. Моя задача как раз и состоит в том, чтобы узнать правду. — Пить хочется, — попросил Сергей. — Позади вас на диване валялась бутылка газировки. Найдя бутылку с водой, я поднесла ее ко рту связанного в буквальном смысле по рукам и ногам Буракова, после чего попросила его продолжить. — Дед, кстати, неоднократно приводил нас гулять в этот лес, — вдруг ударился в детские воспоминания Сергей. — Учил, где можно ходить, а куда не стоит. Показывал какие-то следы, норки. Мы за белками наблюдали, забавные они. А еще он фотографировал разные листья в паутине, кусты, сосны и нас с Олегом на фоне этих сосен. А потом эти фотографии в альбом запихнул. Сказал, что они очень красивые, а мы тут как братья. Да, в общем, так оно и было… В одну из таких прогулок он завел нас очень далеко. Это был поход, самый настоящий, когда у всех рюкзаки, а в них какие-то консервы, бутерброды и термосы с чаем. Дед сказал, что надо сделать привал, а потом пойдем обратно. И пока в костре пеклась картошка, он открыл нам одну тайну — показал глубокую яму. Точнее, лаз, который уходил глубоко внутрь. Рассказал, что во время Второй мировой Очажки должны были стать каким-то опорным пунктом для наших войск, но враг так сюда и не добрался. Но местные жители успели подготовить лес к обороне. Окопы, землянки, блиндажи… Вот эта яма и есть то, что осталось от одного блиндажа. Дед рассказал, что когда был совсем пацаном, здесь велись самые настоящие реставрационные работы. Только реставрировали не предметы искусства, а лес. Все окопы и землянки засыпали землей, которую специально привозили сюда на грузовиках. И все это было для того, чтобы туда никто и никогда не свалился. Некоторые ямы сровняли с землей, а некоторые просто слегка присыпали почвой, на авось. Они были далеко в лесу, куда редко кто-то заходил, и считалось, что не представляли особой опасности. Могли послужить для какого-нибудь животного домом… Тот старый блиндаж, который нам показал дед, был из тех, которые ликвидировали абы как. Со временем земля просела, снова открыв вход вниз. Вот про это место мы и вспомнили с Олегом в ту ночь. Дотащили туда Игоря и столкнули в эту яму. А потом вернулись к костру. — А кто именно предложил спрятать там тело? — Не помню, — признался Сергей. — Иногда кажется, что это был Олег, а потом вроде вспоминаю, что это была моя идея. Я себя не выгораживаю, но я не помню, правда. Пусть буду я, как хотите. — «Пусть буду я» — не вариант, Сергей. — А что я могу еще сказать? — Вспомните, пожалуйста. Постарайтесь. Не сейчас, но вам придется отвечать на такие же вопросы в другом месте. — Да понимаю я! — дернул головой Бураков. — Это главное. Продолжим? Вы столкнули тело в яму. Просто взяли и столкнули? Больше ничего не делали? Не рылись в карманах, не отключили его мобильник? Не засыпали землей? — Не засыпали. Он глубоко упал. Мобильника у него отродясь не было. А в карманах рыться нам и в голову не пришло. — А мысль оставить тело в болоте не посещала? По вашим словам, там была трясина, которая «съела» бы его. — Не вариант, — покачал головой Сергей. — Его легко бы обнаружили, и мы понимали это. Нужно было прятать дальше. Там, где больше шансов, что не будут искать. — Итак, от тела вы избавились. И до утра просидели в лесу? — На тот момент почти утро наступило. Ну, я делал попытки уйти и все рассказать, но Олег не пускал. Вцепился клещом. Говорил, что нам не поверят. Спрашивал: а к кому ты пойдешь? И я был с ним согласен — случилось все это ночью, в глухом месте, от нас несло спиртным, все в грязи… Кто нас будет слушать? Кто нам поверит? А потом Олег решил, что надо все-таки идти в милицию и сказать, мол, Игорь сам куда-то делся. Были же случаи, когда тут пропадали люди. Давно, дед рассказывал. — Значит, вы пошли в милицию утром? — На рассвете и пришли. Олег вообще к тому моменту заморозился, я все удивлялся его спокойствию, потому что меня, наоборот, начало трясти. Рассказали, что Игорь сам оторвался от нас и больше мы его не видели. Пытались искать своими силами, но поняли, милиция справится лучше. В общем, заявили о пропаже человека. У нас взяли показания и отпустили. Мы пришли домой, дед сильно ругался, что нас ночью не было. К тому же ему уже из отделения позвонили и проинформировали о случившемся. Я все порывался ему рассказать, но Олег опередил. — И что же он ему рассказал? — навострила я уши. — Сказал то же, что и ментам. Что Игорь сам пропал. Сам по себе. Что мы искали его всю ночь, но не нашли. — Как думаете, Сергей, Георгий Юрьевич догадывался о том, что вы причастны к исчезновению человека? — Не знаю, — тихо ответил Бураков. — Понятия не имею. Он потом сам узнал. — Как именно? — Олег спьяну выдал. Меня в тот момент, если что, здесь не было, я в городе был. Так что он тут без меня отдувался. После того случая все очень сильно изменилось. Олег не мог спокойно по улице пройти, чтобы на него никто не пялился. Люди быстро всех записывают в армию монстров, никто особенно сильно не разбирается. Да еще мать Игоря к деду приходила, все требовала встречи с Олегом, справедливости. Пугала, кричала, плакала. Дед не пускал ее дальше ворот, но на улице-то Олегу было некуда спрятаться. Она его караулила везде… долго. А потом перестала. Да и дело вскоре закрыли. И все постепенно успокоилось. — Поэтому вы перестали приезжать сюда? — осторожно спросила я. — То были словно родные братья, то вдруг резко прервали отношения. — А вы как будто не понимаете? Мы не могли смотреть друг другу в глаза, — тихо произнес Сергей. — Это было тяжело, но я, слава богу, поступил на биофак, и учеба меня затянула. Потом заболели родители, один за другим. Затем и их не стало… тоже ушли по очереди. Пришлось идти работать, смотреть за Машкой. Навалилось все по самое горло. Я долгое время думал, что смерть матери и отца — это мне как ответ из прошлого. Получи, фашист, гранату. А ведь мы могли все рассказать тогда, не прятать тело Игоря в этой чертовой яме, и, может, было бы все по-другому. Так мне казалось. Теперь понимаю, что все равно все было бы плохо. И нет никакой кары. Есть человеческие слабости и ошибки, которые не исправить. Глава 9 Надо признаться, что рассказ Сергея, сидящего передо мной со связанными руками, произвел на меня впечатление. Не часто со мной случались такие моменты. Обычно моя внутренняя опция «Отключить чувства и эмоции» была традиционно активирована. Просто я представила себе все, что пришлось пережить этим двум ребятам. — Сергей, когда ваш дед, Георгий Юрьевич, узнал от Олега всю правду, то какой была его реакция? — А черт его знает, — устало ответил молодой человек. — Мне об этом не доложили. — Как же вас приняли на работу охранником, если у вас такое прошлое? — Хороший человек попался, — вскинулся Бураков. — Да и потом, лично я никого не убивал… просто так вышло. Я посмотрела на настенные часы. По моим расчетам, Сергея должны были навестить в самом скором времени. — Несколько часов назад, — сказала я, — в том же самом лесу было обнаружено тело Олега Степнова, пролежавшее там несколько дней. И у меня есть все основания подозревать вас в убийстве. — Ну, вот и все, — едва слышно произнес Сергей. — Машку, получается, я все же бросил… Потому что я ничего уже не докажу. — О Маше поговорим потом. Что случилось в лесу несколько дней назад? — Мы долго не общались после того случая. А потом Олег вдруг позвонил. Сказал, что хочет продать «Волгу». Мол, нужны деньги, а машину отца в чужие руки отдавать не хочет. Мне продаст дешевле, а платить могу частями. И я согласился. Он вмастил, ведь я давно носил в голове мысль о покупке тачки, но денег не хватало. Хоть какую взял бы, надо же с чего-то начинать. Договорились о том, что приеду, посмотрю. Сестре лишнего говорить не стал, на работе как раз выходные случились. Как приехал, так решили опробовать машину на ходу, а вот где именно разогнаться — вопрос. Потому что сначала машина вроде в порядке, а через полчаса кардан на полном ходу оторвется. Ну и выбрали дорогу, которая вела к лесу. Там покрытия никакого нет, но испытание и есть испытание. Приехали на опушку, вышли подышать. Там он и предложил отметить встречу. Я был сильно против, потому что сесть за руль в подпитии — идея так себе. Олег стал пить один. Выудил бутылку водки из багажника. Наверное, заранее приготовился. Видно, что для него это дело уже становилось привычкой, выглядел он, если честно, не очень. Но еще держался, следил за собой. Одежда была чистой, но видно, что донашивал какие-то приличные вещи, оставшиеся с лучших времен. Нарядился в дорогие наручные часы, которые ему отец после окончания школы подарил. Но за всей этой мишурой было полно боли, верите? И перегаром от него несло прилично. — Сергей, — перебила я Буракова, — вы сказали о наручных часах, которые носил Олег. — А с ними-то что не так? — искренне удивился Бураков. — Можете рассказать о них подробнее? — О часах? Дорогие часы. Очень дорогие. Дед говорил, достались ему в подарок от каких-то зарубежных гостей, но сам он их не носил. Приберег для сына и вручил перед выпускным. Толубеев на том выпускном нехорошо пошутил на этот счет. Сказал, что часы похожи на подделку, хотя и таким бы он был рад, но что поделать, не в той семье родился. Когда я приехал, Олег в красках описал тот случай. Говорит, что еле сдержался, чтобы Толубееву лицо не разукрасить прямо при всех в школьном актовом зале. — Сергей, эти часы действительно презентовали Георгию Юрьевичу зарубежные гости? — Других вариантов я не знаю. Олег утверждал, что так и было. — Как вы думаете, почему он, имея проблемы с деньгами, решил продать именно «Волгу», а не эти часы? — решила уточнить я. — Потому что это был подарок отца, — твердо сказал Сергей. — Отца он любил и уважал. Такие подарки оставляют на память и передают своим детям. А «Волга» все равно стояла в гараже, покрывалась пылью. Некуда ему было на ней ездить. Если и пользовался, то нечасто. К тому же, если бы Олег все же решился продать часы, то на них вряд ли нашел бы достойного покупателя, они ушли бы за бесценок. Возни с ними много. У «Волги» было больше шансов. — И Олег вдруг вспомнил про вас. Как думаете, почему? — Думаю, продажа машины была предлогом встретиться. Он хотел увидеть меня, чтобы как-то успокоить душу, что ли. Понять, что и с таким прошлым можно жить дальше. Хотите знать, мучила ли меня совесть после того случая в лесу? А вы как думаете? И Олега тоже не отпускало. — Он говорил о том, что ему трудно с этим жить? — осторожно спросила я. — Когда увиделись, то все без слов стало ясно. Та история с утонувшим Толубеевым не только меня подкосила, — продолжил Сергей. — Мне кажется, что Олег все это время пытался остаться… нормальным. Или внушал это себе. Ему было труднее, ведь я уехал отсюда, а он остался из-за отца, тот никуда уезжать не хотел. Олег по-человечески расспросил меня о делах, о жизни. Мне показалось, что это было ему интересно. Он слушал внимательно… даже слишком. Я рассказал ему про наше с Машкой житье-бытье, вспомнили мою мать. Спросил, что я собираюсь делать с этим домом, все же какое-никакое, а наследство. Сергей обвел взглядом комнату. Я тоже машинально огляделась. Дом, в котором мы находились, не требовал ремонта. Ни снаружи, ни внутри. Он, скорее, молил о сносе. — Я немного полазил в интернете на этот счет, — сказал Сергей. — И понял, что не потяну ремонт никоим образом и не стану с этим связываться. Ни денег, ни сил, ни желания. Не хочу. Да и смысла нет. Тут полно брошенных домов в лучшем состоянии, чем этот. — Вернемся к тому, что случилось после тест-драйва, — напомнила я. — Ну, что… Про отца он говорил мало, видно, что после его смерти в себя еще не пришел. А потом решил помянуть всех сразу. Помянул… Слово за слово… добрались и до Толубеева. Это, знаете… что у меня, что у Олега… память-то не отстираешь. Полагаю, что ему нужно было выговориться. Водка сделала свое дело. И он вдруг обвинил во всем меня. В том, что я не настоял тогда на своем, и мы не сразу пошли в милицию, а только утром. В том, что всем наврали. Обвинил в том, что ему приходилось жить с больным отцом, что не может уехать, что не живет, а существует, что я не знаю, как это трудно — ведь я-то не здесь. Говорил, жизнь сломана. Бред всякий нес… Вразумить его было нереально. Я сел за руль, сказал, что отвезу его домой, там и договорим. Или сцепимся прямо тут, потому что я не железный, а оно на фиг не надо, но нервы у меня были на пределе. Он в ответ полез в драку. А я ж охранник. Я курсы самообороны посещал по собственному желанию. Ну и ответил ему. — Что вы сделали? — Ударил в солнечное сплетение ногой и уехал. Думал, пусть продышится, протрезвеет, а дорогу домой сам найдет. — Он был жив, когда вы уезжали? — Жив. Я в зеркало заднего вида наблюдал, как он пытался подняться на ноги. — То есть вы его бросили. И поехали к дому Георгия Юрьевича? — Да, уехал. Не бросал я его — он тут дома, а я здесь чужой. Поставил машину в гараж, хотел сразу вернуться домой, да вспомнил, что долго выбираться из Очажков придется. Тут с автобусами какая-то фигня, расписание какое-то неправильное. — Значит, вы остались в доме Георгия Юрьевича на ночь? — Еще чего. Свалил. После смерти деда в его доме мне делать нечего. Вспомнил, что тут у матери в наследстве какая-то хата есть, и зашел к Клаве, чтобы узнать, могу ли я там остановиться. — Почему вы пошли именно к Клаве? — А к кому еще? Она тут все знает. А еще из-за того, что доверять тут было больше некому. Переночевал у нее, а после спрятался здесь. Она меня кормила все эти дни, новостями делилась. От нее я и узнал, что Олег не вернулся домой из леса. Хотела идти его искать, но я попросил не делать этого. Чувствовалось, что Сергей вышел на финишную прямую в своем рассказе, и я только успевала задавать вопросы. — И вы решили залечь на дно… — После того, как узнал, что Олега нигде нет, ближайшей же ночью пошел в лес. И нашел его… И, знаете, жизнь людей не меняет. Я не побежал в полицию. Я испугался и вернулся огородами обратно. Да нет, Сергей, подумала я. Жизнь все-таки меняет людей. Только вот какой ценой…