— Машка переживает, — ушла я от прямого ответа на его вопрос. — Она без брата теперь совсем одна на этом свете осталась. Уехал, оставил немного денег, а потом и вовсе исчез с горизонта. Бросил сестру, получается. — Я звонил, — сквозь зубы процедил Бураков. — Угу. Прямо телефон оборвали. Сергей молча отвернулся к окну. На кухне что-то забулькало. — Что это такое? — спросила я. — Метадон варите? Вот это я удачно зашла. — Там кипятильник, — объяснил он. — Я чай заварить хотел. Выключить надо. Пришлось сходить на кухню и выдернуть вилку кипятильника из розетки. — Как там сестра? — снова спросил Сергей, когда я вернулась и заняла место на стуле. — Как она? — Ходит в школу, не голодает. — И все? — Ну, больше я ничего не знаю, — соврала я. — Она не особенно идет на контакт, знаете ли. Сложилось впечатление, что ее запугали. — В смысле — запугали? Какая тварь это сделала? — занервничал Сергей. — Думаю, что она боится собственного родного брата. Кажется, что он за каждый неверный шаг мог ее наказать. Бил ее, к примеру. Заступиться некому — Маша, как и вы, сирота. Ни папы, ни мамы, а дом — тюрьма. Тот, кто старше и сильнее, тот и правит балом. Вы всячески показывали ей, что она должна подчиняться. Я ничего не путаю? — Путаете, — хмуро ответил Сергей. — Никогда ее не бил. Может, где-то и перегнул палку, но это было нужно… С ней трудно, поэтому и ругались сильно… Это она говорит, что я ее бил? — Нет, она этого не говорила. Но такие мысли могут возникнуть. Бураков опустил голову на грудь, потом резко поднял на меня взгляд. — Наверное, мне лучше все рассказать, — произнес он. — Все равно вы меня сдадите ментам, верно? Я включила диктофон: — Правильно, Сергей. И побыстрее. Если мне что-то будет непонятно, то я уточню. — Я, конечно, дурак, что вот так с Машкой… Но, знаете, когда были живы мать с отцом, тоже было нелегко. — В каком плане? — Ну, в каком, в каком… — усмехнулся Сергей. — Старший ребенок часто отходит на второй план, когда в семье появляется младший. А меня и до появления сестры не особо баловали. Родители были медиками, много пахали, а зарабатывали не столько, чтобы я мог заказывать подарки на дни рождения. Вот у деда было здорово… — Как часто вы у него бывали? — Бывал по половине лета чуть ли не каждый год. Все детство к нему мотался. Потом как-то сошло на нет. — А что случилось? — Дела появились, не до отдыха стало. После этих слов он отвернулся к окну, давая понять, что на эту тему разговаривать не хочет. Я не я была бы, если бы позволила ему уйти от воспоминаний. Они меня тоже интересовали. — Что случилось в лесу шесть лет назад, Сергей? Он медленно повернул голову в мою сторону. — Вы же все прекрасно знаете, правда? — Вы мне расскажите, — потребовала я. — Как интересно жизнь складывается, — устало произнес Бураков и снова уставился в окно. — Никогда не знаешь, куда тебя занесет. Хорошо, если куда-то, откуда можно выбраться. А если нельзя? — Я помогу выбраться, — твердо сказала я. — Но пока что не знаю, откуда вас вытаскивать. Чистосердечное признание лечит израненные души, если вы не знали. — Не вытащите, — горько усмехнулся Сергей. — Я расскажу. Расскажу. Потому что теперь из нас троих в живых остался только я. Кого же вам еще ловить? Последний, кто выжил, тот и есть убийца, верно? — Значит, вы причастны к смерти Олега Степнова. — Шесть лет уже прошло, с ума сойти… — словно не слышал меня Сергей. — А прошлое все догоняет и догоняет. — Так остановите эту гонку, — попросила я, видя, что ему на самом деле трудно говорить о прошлом. Ну, что ж, все равно придется. — Шесть лет назад, значит… Ну, начнем с того дня, — начал Сергей. — Мы в тот день с Олегом спонтанно собрались выпить. Деду ничего не сказали — выросли, понимали, что многого ему знать не нужно. Раньше-то много чего ему тащили, делились сдуру. Да просто, кроме отца, у Олега семьи-то, считай, и не было. Мать его вообще на сына забила. Полная для нас свобода. Взяли пива, только выходить — на пороге Толубеев. Олег его не любил, а Толубеев, в свою очередь, не переваривал Олега. Но — общались. Вот ведь парадокс какой. Толубей тянулся к тем, кто побогаче, кто имел хоть какую-то власть. Но если в лицо он таким людям улыбался, то за спиной вел себя не особенно вежливо в их отношении. Несколько раз до той ночи позволял себе проехаться по теме воровства у государства высокопоставленными лицами. Но Олег не мог отшить его. Жалел. Толубеев рос без отца, у него даже карманные деньги были не всегда. Вот и тянуло его к тем, кому в этом плане повезло больше. — А о чем Игорь не имел понятия? — Он был уверен в том, что каждый более-менее обеспеченный человек заимел свой достаток нечестным путем. Говорил, что высокие посты занимают не те люди, которые должны. Олег терпеть не мог эти разговоры, умел резко поставить его на место, и Игорь его побаивался. Уважал даже. Думаю, это из-за того, что дед был обеспеченным человеком. Вот такие двойные стандарты. — А Игорь Толубеев оскорблял Георгия Юрьевича в присутствии Олега? — Если можно так сказать. Открыто про деда он так не говорил, да и не решился бы при Олеге, но только дурак бы не понял, на кого намекает Толубеев. Олег сто раз клялся, что больше не пустит его на порог, но после Игорь каким-то образом снова оказывался рядом. Юлил, намекал на то, что Олег — единственный, кому он доверяет. Интересовался его планами, намыливался поступать в один с ним вуз. Пару раз даже ночевал у деда в доме после ссор с матерью. Но Олег быстро его от этой радости отвадил. На меня Толубеев тоже перекидывался — я же городской, типа того. Я его на место быстро поставил. В общем, мозги всем Игорь закручивал очень умело, был сильно навязчивым. Отделаться от него было сложно. — Значит, в лес вы отправились втроем? — уточнила я. — Пить начали еще до прогулки? — Да нет, пошли трезвыми. Мы сказали деду, что прогуляемся, попросили нас не ждать, все такое. Он еще попросил не брать машину, но мы и не хотели. — «Волгу»? — «Волгу». Дед любил эту тачку. Говорил, что она для него как боевая подруга. Много лет на ней ездил, сначала с личным водителем, а когда тот заболевал там или что, то сам рвался за руль. Но статус не позволял. Он «Волгу» эту выкупил, когда ее списали, а потом и его с поста снесли. В областной центр на ней гонял с Иркой. Ну, с матерью Олега. Кем она мне приходится, я так и не понял. Да и не помню ее почти. Так, моментами. Если кто за нами и следил, то это домработница. — Клава? — Клава у них была всегда, сколько себя помню, — продолжал рассказ Сергей. — Я как-то спросил у Олега, почему его матери не видно, он ответил, что она плохо себя чувствует. В следующий раз сказал, что отдыхает. От чего — я так и не понял. Наша-то с Машкой мать с нас глаз не спускала, потому я и заметил разницу… в матерях. А Клава весь дом в руках держала. Мне казалось, что если на дедов особняк кто-то нападет, то она будет отстреливаться, вот до такой степени. Строгая, но справедливая. И очень верная, если можно так сказать. Если мы что-то не то делали, то деду никогда нас не закладывала. И над ним тряслась тоже. — Вернемся к тому, что случилось в лесу, — напомнила я. — И, пожалуйста, не опускайте никакие подробности. — Я и не собирался. Пошли к лесу. Втроем, — с нажимом произнес Сергей. — Уже темнело, так мы костер там, все дела. Там полно насиженных мест. Какая-никакая, а природа. Дальнобойщики раньше там стоянку держали, но власти со временем прикрыли их контору. Все боялись, что они сожгут остатки леса к чертям, а все потому, что запалить могут в любой точке. А ведь место для костра нужно выбирать очень аккуратно. Нас с Олегом дед многому учил. Я бы в лесу смог выжить. Дед был классным. Олегу я завидовал, потому что мой отец вечно работал, а потом отсыпался. Нас с Машкой тянула мать в основном. Сергей помолчал, затем невесело усмехнулся и продолжил: — Пришли в лес, развели костер, выпили пива. О чем болтали — не помню. Ни о чем серьезном речи не было. Ну а потом Олег решил отлить. Встал с бревнышка, сказал, что покидает нас. Мы еще поржали, помню. А Игорь вдруг решил составить ему компанию. Они ушли, а я остался. Я смотрела на Сергея очень внимательно, понимая, что его рассказ дошел до самой важной точки. Рассказывал ли он о том, что случилось дальше, кому-то еще так же откровенно, как мне? Может, только Клаве. Но Бураков ничем себя не выдал. Ни одна мышца на лице не дернулась, даже голос не изменился. — Их не было какое-то время. Я не считал, зачем мне это? И не волновался. Потому что ничего не предвещало. Ушли — придут. А потом появился Олег. Один. Сел рядом, закурил и выдал: «Я с этим придурком сцепился. Довел он». И продолжил пить. Пива было не так уж у нас и много, на ногах крепко стояли, и я не мог не заметить, что Толубеев-то все не возвращается. Олег, видно, и сам понял, что что-то не то. Рассказал мне, почему они подрались. Оказалось, что Игорь снова стал ни с того ни с сего ругать власть, а потом намекать на отца Олега. В этот раз он, видимо, достал конкретно. Олег и ответил. Я, сказал, толкнул его, а куда он упал, я не увидел. Тогда-то я чуть не обделался, если честно. — Что произошло дальше, Сергей? — Мы пошли туда, где все произошло. Вернее, я потащил Олега обратно в чащу, он идти не хотел. Стали искать Игоря. Звали, кричали. После Олег признался, что видел, куда упал Толубеев. Там обрыв такой, склон илистый, а внизу — болото. Не глубокое, но… там трясина, в общем. В темноте было совсем страшно, я и посветил телефоном под этот обрыв, а там кроссовки Толубеева только видны и остались. Утонул… Утонул, пока мы допивали это чертово пиво, сидя около костра. — Почему вы решили, что он утонул, а не был убит Олегом во время драки? — Только со слов Олега. Но поверил безоговорочно. Игорь умел доводить до белого каления, но Олег всегда мог вовремя остановиться, имел крепкие нервы. Рассказал, что разозлился, вмазал Игорю в зубы, а когда тот полез отвечать, то сильно толкнул его. От этого толчка Игорь и слетел с обрыва. Думаю, он был еще жив, когда упал в болото, но выбраться не смог. Мог удариться головой о корягу, потерять сознание. Да и пиво это… Я никаких криков не слышал. Я вообще ничего не слышал. Ни как они дрались, ничего. — То есть в пустом лесу были какие-то посторонние звуки, но вы не придали им значения? — В лесу всегда слышны какие-то звуки. Но я и их не слышал. Я был в наушниках, — тихо сказал Сергей. — Дед подарил нам с Олегом, тот свои куда-то дел, а я своими пользовался. Вот и тогда, когда они ушли, я вставил в уши эти «заглушки» и слушал музыку. — Пропустили мимо ушей. В прямом смысле. Какую? — Что? — очнулся Сергей. — Какую музыку вы слушали? — Не знал, что это важно… И не поверите, наверное. Но эту информацию я из памяти стер. Или лучше так: ее вытеснили другие воспоминания. — Охотно верю. Мы остановились на том, что вы нашли Игоря Толубеева. — Мы вытащили его. Это было… трудно, но я тогда об этом не думал. Как мы сами не свалились туда, я не знаю. Было очень скользко, да темнота эта еще… Олег держал меня за куртку, а я какой-то палкой пытался подтянуть к себе Игоря. Как только удалось ухватиться за него — сразу вытащили на берег, а оттуда уже — с большим трудом — подняли на обрыв. Он не дышал, и мы здорово перепугались тогда. Орали с Олегом друг на друга, суетились. В общем, теряли драгоценное время. Я пытался сделать Толубею искусственное дыхание — так, как мог. Как умел. А Олег стоял в стороне и плакал, закусив кулаки. И все твердил, что его довели, что он не хотел, чтобы все вот так вышло. Никогда его таким не видел. Когда стало понятно, что Игорь не дышит, то Олега вообще накрыло. Я хотел тут же двинуть к ментам, но он вцепился в меня. Тогда-то я и понял, что это не он один влип — это мы с ним влипли. Что не только один Олег виноват, хоть я его вины особенно и не видел. И сейчас не вижу, скажу честно. Это была случайность, понимаете? Жуткая, дикая случайность. Ужасный несчастный случай. Он не хотел убивать, он не хотел, чтобы все вот так закончилось. Просто так вышло. Все тогда сыграли свои роли. И я тоже. Сергей замолчал и вдруг криво улыбнулся. — У меня такое ощущение, — сказал он, глядя мне прямо в глаза, — что я не о себе рассказываю, а его предаю. Типа, я чистенький, а во всем виноват Олег. И спасал Толубеева я, а не он, и в милицию идти я предложил, а он отказался.