— Это ведро она принесла, вы четко это видели? — уточнила я у майора. — Думаю, да. — А вы что, не видели, что у нее было в руках, когда она шла к гаражу? — В темноте не особо разглядишь, знаете ли. Да и не ждал я гостей, — раздраженно ответил Пашков. — Ведро могло стоять где-то рядом с гаражом, мы могли не заметить. Женщина решила отнести его в гараж. Версий много. Могу догнать и уточнить, если надо. Он подхватил меня под локоть, потянул к выходу. Но я решила кое-что сделать напоследок: вывернулась, снова забралась в машину, сгребла бутылку с водой, куртку с пола и успела вытащить из бардачка зажигалку и салфетку. Майор обалдел, но молча наблюдал за этим представлением. — А что помешало сделать это раньше? — Просто не успела, — объяснила я и стянула с рук перчатки. — Думала, будет больше времени на осмотр. — Теперь точно все? — Точно. Уходим. Сюда могут вернуться в любую минуту. Пашков выглянул из гаража, осмотрелся, поманил рукой, но пошел не к калитке, а прижался спиной к стене дома. Пригибаясь и прислушиваясь, мы двигались вдоль стены, зашли за угол, за которым оказался сад, в конце которого нашелся забор из сетки-рабицы, а в ней — дыра на волю. — Доведу вас до гостиницы, — отдышавшись, решил майор. — И пойдем мы так, словно нас тут и не бывало. Будете теперь слушаться меня, вам понятно? И никому ни слова о том, что мы сегодня сделали, слышите? — Так точно, — ответила я и сняла со своей футболки пару сухих веточек. — Ведите, Егор Егорович. Я завтра к вам официально приду на работу, потому что мне теперь, думаю, кое-что известно наверняка. Надо только проверить и обдумать. — Господи, — простонал Пашков. — Вот и славно, — взяла я его под руку. — Указывайте путь, мой герой, и теперь я полезу за вами в любую дыру в заборе. Кстати, хотела спросить. Тот стажер, о котором вы рассказывали. Из вашей молодости. Который искал в комнате следы борьбы, а сам не увидел подлокотник в крови. Его не Егором звали? В этот момент мы как раз вышли на участок дороги, который не был освещен, и лицо майора я видела достаточно плохо. — Я это к чему, — не унималась я, — к тому, что я вас прекрасно понимаю. Тот стажер еще учился расследовать дела и осматривать место происшествия. А представьте, если бы он так и не научился? Я просто уверена, что теперь он настолько проницателен, что и другим помогает увидеть что-то, мимо чего они прошли. — Не помню имени того стажера, — молвил майор после минутного молчания. — Предлагаю углубиться в собственные мысли и оставить все разговоры на завтра. В справочнике найдете адрес ОВД. Второй этаж, кабинет двадцать семь. Начинаю в девять утра. Обед с часа до двух. — Огромное спасибо, Егор Егорович. Я запомню. Мне бы очень хотелось, чтобы он улыбнулся после моих слов. Потому что таким серьезным всю жизнь быть нельзя, иначе попросту заболеешь. Оказавшись в гостинице, я пошла в душ, после чего заварила кофе. Сняла со стены своего номера ночник и притащила его на кухню. Кое-как прикрепила его к кухонной полке — так, чтобы свет падал прямо на стол. Снова вооружившись парой перчаток, запас которых постоянно пополнялся, я разложила на столе найденные в «Волге» предметы. Теперь я могла все рассмотреть тщательнее. Поверхности некоторых найденных предметов, несомненно, кишели отпечатками пальцев, но дактилоскопическую экспертизу я провести не смогла бы в любом случае. Что ж, попробуем обойтись без этого. Сначала я внимательно рассмотрела куртку. Такие не продаются отдельно, а идут в комплекте со штанами как спортивный костюм. Скорее всего, штаны тоже были бы желтыми, с лампасами красного цвета. Пока что такая расцветка мне на пути расследования не встречалась. Этикетки на бутылке с неопознанной жидкостью не было, а вот поверхность ее была щедро заляпана чьими-то пальчиками. Подарок майору обеспечен. Содержимое самой бутылки снова подозрений не вызвало. Скорее всего, это простая питьевая вода. Я отставила ее в сторону. А вот смятая бумажная салфетка заинтересовала меня больше. Она была скомкана в середине — выглядело так, словно человек воспользовался ею, а после просто бросил в бардачок. Но ее содержимое при первом взгляде было не похоже на то, чем люди страдают, к примеру, при насморке. Я аккуратно направила свет на твердый комочек и осторожно потянула за невесомые бумажные края. Они нехотя поддались, и тонкая бумага едва не разорвалась у меня в руках. «Надо бы погуглить переносную лабораторию в интернете, — подумала я, — чтобы вот сразу взять и проверить наличие следов биологического происхождения, к примеру, или состав какого-то вещества. Чем черт не шутит, а вдруг найду? Бывают же всякие портативные штуки». Я представила себя со стороны: дама, нацепившая медицинские перчатки, ковыряется в каком-то мусоре, который разложен на кухонном столе. Ну разве не причина обходить ее стороной? Внутри салфетки была использованная жевательная резинка. Без намека на отпечатки зубов. Следующими на осмотр «пришли» наручные часы. Стильные, на вид достаточно дорогие, механические. Такие могли принадлежать и женщине, и мужчине. Большой белый циферблат, изящно изогнутые черные цифры, тонкие стрелки, которые отсчитывали секунды и минуты. На циферблате выведена надпись темно-красными буквами: «Bustle». Да не может быть! Даже если это подделка, то искусная. Перевернув часы, я увидела, что на задней крышке отсутствовали какие-либо надписи, но я обнаружила там нечто другое. И вот тут-то я, как говорят в народе, присела. Часы этой марки считались одними из самых дорогих в мире. Они украшали запястья богатейших и влиятельнейших людей нашей планеты. И люди по сей день украшают себя часами этой марки — это зависит от того, кто именно ими обладает. Фирма-изготовитель существовала уже лет двести, но процветать стала совсем недавно, в шестидесятые годы прошлого века, а до этого часики с надписью «Bustle» мог купить любой, и именно потому, что никакой ценности с точки зрения уникальности бренда они тогда еще не представляли. «Bustle» — это танцевальный атрибут североамериканских индейцев в виде кругового веера, который крепится в поясничной области сзади на ремне. Поэтому на задней крышке часов никогда не было ни одной буквы, но имелся другой опознавательный знак — выгравированное изображение птичьего перышка. Оно присутствовало на всех часах этой марки, и это тоже делало часы, скажем, непопулярными в среде покупателей. Люди в подобных случаях уважают буквы и цифры, но не рисунки. Но однажды мир облетела история, что часами «с перышком» пользуются члены королевской семьи одного весьма уважаемого европейского государства. Оказалось, что история этого увлечения очень интересная. Этакое родовое предание, в котором все так весело и удивительно, как бывает только в сказке. Как-то один из представителей этой монаршей семьи ушел от нечего делать в кругосветку. Дело было в середине прошлого века. Скучающий монарх оказался в Соединенных Штатах Америки, а точнее, в одном из малюсеньких городков. Скучая, забрел в магазин часов и увидел за прилавком девушку, в которую влюбился, позабыв обо всем на свете. Недолго думая приказал ей стать его женой. У девушки был отец, который производил и продавал эти самые часики «Bustle». Те самые, с пером на крышке. Изображением пера владелец магазина отдавал дань своим индейским предкам, которые в давние времена цепляли на себя перья во время ритуальных танцев. Что же девушка? Приказано — сделано, и богатый мужик возвращается домой с женой и кучей часов, которые дарит всем своим родственникам. Вот так вот он отблагодарил тестя за то, что тот разрешил дочери сбежать с любимым. Разумеется, дела у тестя сразу же пошли в гору, теперь уже не он изготавливал продукт, а на него стали работать приглашенные зятем специалисты. К тому же часы работали отменно, практически не требовали ремонта, выглядели очень стильно, не боялись воды, не сгорали в огне — а дальше поработали папарацци. Пара снимков в прессе, и о часах, которыми пользуются королевские особы, узнал весь мир. На этом сказку можно было бы закончить, снять по мотивам фильм, но у истории и без участия киношников было продолжение. Как водится, дорогущие часы стали подделывать, но цена их от этого не падала, а росла — и все из-за тончайшей детали, птичьего пера, — в точности повторить эту гравировку удавалось мало какому умельцу. Со временем изображение пера превратилось в логотип компании. Появились часы «Bustle» и в нашей стране. И приобрести их могли далеко не все граждане, а только те, кто имел доступ к валютным магазинам или регулярно выезжал за границу, что было редкостью в советские времена. Но и там, за рубежом, часы надо было суметь достать. В стране даже в наше время насчитывалось всего несколько десятков часов этой марки. Большая часть осела в закромах у коллекционеров. И цена таких часов была равна стоимости яхты. Одни из таких часов я и держала в руках. К слову, в личном пользовании у меня были очень изящные наручные часы иной фирмы, в которые был встроен диктофон. Правда, эту красоту я еще не опробовала — берегла на тот случай, если мой нынешний диктофончик, встроенный в обычный мобильник, сломается. Но пока что он работал прекрасно, записывал без шумов, а включался прикосновением пальца к специальной кнопочке на корпусе телефона. К тому же функционировал даже тогда, когда телефон был разряжен. Была и еще одна причина тому, почему я не пользовалась волшебными наручными часами. Они никак не вписывались в тот образ, который я обычно предпочитала. Ну, не подходят они к кроссовкам, футболкам и джинсам. А когда я облачалась в ту одежду, с которой они смотрелись бы к месту, они были мне просто не нужны. Надежно спрятав улики, я снова выбралась на веранду, закурила и попробовала собрать вместе то, что узнала за эти дни. А узнала я не так уж и мало. И нашла кое-что, и это, кажется, прольет свет на то, куда делся Сергей. Обязательно завтра навещу майора, есть у меня к нему вопросы, пара предложений, и даже просьба есть. Не факт, что выполнит, но, скорее всего, пойдет навстречу. Потому что я поняла, кто хотел смыть с «Волги» следы недавнего путешествия. И даже знала причину, которая натолкнула человека на этот шаг. И если мои догадки верны, то я назову имя того, кто напал на Зою Константиновну. Глава 7 Уснуть у меня получилось только перед самым рассветом. Я заставила себя посчитать овец, что привело к тому, что каждую я стала узнавать в лицо, а спустя час — и по походке. И полистать крутейшие релакс-картинки на телефоне тоже пробовала, но натыкалась почему-то только на те, которые не вызывали умиротворение, а смешили. Но сон сморил именно тогда, когда я твердо решила, что если не спится, то и заставлять себя не стоит. Вот сейчас полежу еще пять минут, а потом спущусь на кухню, открою холодильник… Будильник поднял меня часов в восемь утра. Зубная щетка, джинсы, кофе, сигарета. И злой Гарик, которого я разбудила, набрав его номер и не посмотрев на время. — Доброе утро, — бодро начала я. — Привет, — буркнул он. — Если ты не истекаешь кровью, то я перезвоню через десять минут. — Ну, давай. Он перезвонил через полчаса. — Рассказывай, — сказал Гарик хорошо поставленным голосом. — Гарик, дело очень важное и очень нужное. — Всегда готов, но, прости, я лег так поздно, что сейчас для меня очень рано. — Дело очень важное, — повторила я. — Я бы сделала все сама, но я в другой локации… Реальность может очень измениться, если я уеду. — Приехать за тобой? — оживился Гарик. — Дай полчаса на сборы. — Не ко мне, — обломала я его. — Навести одну девушку. Красивую девушку, которая учится в выпускном классе. — Ее навестить больше некому? — Ее допросить надо. — Да ты что, Тань, — Папазян явно растерялся. — Она же формально еще ребенок. Какой допрос, ты о чем? — Я не предлагаю тебе бросать ее в камеру и отбивать ей почки. И подкатывать к ней тоже не советую. Нужна информация, а вот каким способом ты ее добудешь, я не знаю. Но он непременно должен быть законным. Поможешь? Вести «с полей», которые мне накануне принесла Юлька, не выходили из головы. Мне хотелось еще раз попробовать поговорить с сестрой Сергея, но выбраться из Очажков было довольно проблематично, а вот как раз такой вариант, как телефонный разговор, я теперь вообще в расчет не брала. Было дело, я попробовала, не вышло. Но и кроме этой лирики, последние события требовали моего присутствия в Очажках. Но идею разговорить сорвавшегося со строгого поводка подростка я не оставляла. Для этого мне и нужен был Гарик. — Ладно, заеду. Поговорю с ней, — нехотя согласился он, когда я полностью ввела его в курс дела и потратила на это всего несколько минут. — Только вот у тебя бы получилось это лучше. Я же с женщинами, если помнишь… Ну вот, теперь Маша для него женщина, а не ребенок. Конечно, я помнила. Не то чтобы у Гарика были сложности в отношениях между полами, которые непременно приводят мужчину к пожизненному одиночеству. Скорее, в его ситуации не наблюдалось какого-то баланса, что ли. Или равновесия, не знаю, как объяснить. Гарик был готов сложить у ног любимой кучку из своего сердца, руки и коробочек с конфетами и воткнуть в эту кучку ароматические палочки, после чего посыпать все это дело тертым шоколадом — и все это он бы проделал, даже не выпив для храбрости. Но дело в том, что запал он только на одну тетку, которая пока что не находила ни смысла, ни радости в любовном угаре. Вот было бы счастье, вырвись Папазян из капкана безответных чувств, но он никого не хотел видеть на моем месте. А если подворачивалась возможность, то оно у него там либо не росло, либо он самоустранялся, храня верность мечте. Я очень надеялась на то, что этот трудный период в его жизни когда-нибудь закончится. Правда, тут и оборотная сторона медали имеется: тогда я вряд ли смогу обращаться к нему за помощью в любое время суток. Или он сам не захочет, чтобы я обращалась. — А ты включи мента, — посоветовала я. — Нет, серьезно. Она тебе будет строить глазки, а ты ей напомни, что у нее брат пропал. Припугни органами опеки. Последствиями дачи ложных показаний и отсутствием аттестата о среднем образовании. Мол, ты что, девка, на завод захотела? Она тебе: почему это вы мне такое говорите? А ты ей: от тебя за версту несет несерьезным отношением к жизни. — На заводе сейчас не дураки работают, — ответил Гарик. — А если у нее уже был кто-то из наших? Ты говорила, что коллеги Сергея обращались в органы по поводу его исчезновения. — Ну, если были, то надави на жалость. Мне кажется, Гарик, что, несмотря на все свои загоны и радость от полученной свободы, она все же никогда не жила одна. Там ведь была полная и благополучная семья, где она была не единственным ребенком. А когда родители скончались, то именно брат их ей и заменил. Наверняка перегибал палку, но ведь и защитником был, и советчиком. Врагом-то вроде не был. — И обеспечивал ее, — добавил Гарик. — И обеспечивал, совершенно верно. И шмотки покупал или деньги на них отстегивал. Тут без вариантов. Я видела ее всего один раз, и девочка была не в драную рубашонку одета. Там прикид отнюдь не копеечный. То есть со стороны могло выглядеть так: он был для нее слишком воспитатель, но прекрасно понимал, что запереть в четырех стенах ее не получится. Поэтому выбрал середину, но не удержал баланс. Он же сам не старик, прекрасно осознавал, что какие-то ограничения ни к чему хорошему не приведут. А они с сестрой теперь друг у друга одни в целом свете. Слушай, Папазян, я бы сама с ней даже по телефону поболтала о нашем, о девичьем, но подросток она умный и высокомерный. На контакт со мной уже дважды не пошла. — Ну, я понял тебя.