Насколько она знала, Орисимой назывался крошечный остров (если этот клочок земли заслуживал такого названия), прилепившийся к сейкинскому порту мыса Хайсан. За семь лет там недолго сойти с ума. – Да, – взглянув на ее лицо, подтвердила княгиня. – Я просила князя Обрехта вернуть его домой, но тот не соглашается, пока Рооза не простит ее величество. – А вы… не думаете, что он заслуживает изгнания, ваша милость? – осмелилась спросить Эда. Ответ последовал не сразу. – Я полагаю, что он достаточно наказан. Никлайс – хороший человек. Не скорби он так глубоко по Яннарту, он бы, думаю, не повел себя так. Он хотел забыться. Эда вспомнила имя в еретической книжонке Трюд. «Никлайс». На задумала ли девица использовать Рооза для своих замыслов? – Ваша внучка, полагаю, тоже знакома с доктором Роозом? – О да. Никлайс был для нее, маленькой, как дядя. – Помолчав немного, вдовствующая герцогиня добавила: – Кажется, ты имеешь некоторое влияние на ее величество. Она, должно быть, высоко ценит мнение своих приближенных. Теперь Эда поняла, почему столь знатная дама решила с ней заговорить. – Телдан Кантмарктский преуспел в коммерции, – тихо проговорила герцогиня. – Если ты замолвишь слово за Никлайса, я сумею сделать тебя богатой, госпожа Дариан. Вот так, верно, было и с Розлайн, и с Катриен. Тихая просьба, подслащенная обещаниями, шепоток в ухо Сабран. Эда только не могла понять, отчего то же случилось с ней. – Я не принадлежу к дамам ее опочивальни, – возразила она. – У меня нет доступа к уху ее величества. – Думаю, ты слишком скромна, – улыбнулась герцогиня. – Не далее как этим утром я видела вас с ней в Тонущих садах. Эда, чтобы выиграть время, отпила вина. Ей нельзя было впутываться в подобные интриги. Глупо вступаться за человека, презираемого Сабран, едва королева начала выказывать к ней интерес. – Я не смогу вам помочь, ваша милость, – сказала Эда. – Дамы Розлайн или Катриен были бы вам более полезны. – Она сделала реверанс. – Простите, меня призывают мои обязанности. Не дав высокородной собеседнице времени настоять на своем, Эда направилась к дверям. Королевская опочивальня здесь сильно уступала в размерах покоям в Аскалонском дворце. Потолок ее был низок, стены отделаны темным морщинистым дубом, а постель окружена бордовыми занавесями. Эда пришла рано, но застала Маргрет уже в комнате. – Эда… – сказала Маргрет. Говорила она глухо из-за одолевавшей половину двора простуды. – Ты испортила мне сюрприз. Я надеялась к твоему приходу застлать постель. – Чтобы дать мне время на пустые беседы с почти незнакомыми вельможами? – И потанцевать. Ты же всегда любила танцы. – А теперь при виде Ночного Ястреба у меня желчь разливается. Маргрет, с отвращением пробурчав что-то, встала. В руке у нее было письмо. – Из дома? – спросила Эда. – Да. Мама пишет, что папа не первую неделю зовет меня к себе. Вроде бы хочет сказать что-то важное, но как тут уедешь? – Сабран бы тебя отпустила. – Знаю, но мама настаивает, чтобы я осталась здесь. Пишет, что папа, скорее всего, не понимает, что говорит, и что мой долг быть здесь… хотя, по правде сказать, кажется мне, она хочет, чтобы я пожила за нее. – Маргрет со вздохом спрятала письмо за корсаж. – Понимаешь… я по глупости думала, что почтмейстер принесет что-то от Лота. – Может, он и писал. – Эда помогла ей снять бумазейное покрывало. – Комб перехватывает все письма. – Так я напишу, пожалуй, в письме, какая он гнусная ищейка, – пробормотала Маргрет. Эда улыбнулась. – Я бы приплатила, чтобы посмотреть на его лицо. И кстати, – уже тише добавила она, – мне тоже только что предлагали заплатить. За прошение к королеве. Маргрет подняла брови: – Чье прошение? – Вдовствующей герцогини Зидюра. Она просила замолвить слово за Никлайса Рооза. – Бесполезно. Лот говорил, что Сабран страстно ненавидит этого человека. – Маргрет оглянулась на дверь. – Будь осторожна, Эда. Роз и Катри она это спускает, но Сабран не дура. Она видит, когда ей льют мед в уши. – Я и не собиралась играть в эти игры. – Эда тронула подругу за плечо. – Думаю, Мег, с Лотом все будет хорошо. Он теперь узнал, что мир не так безопасен, как ему казалось. Маргрет фыркнула: – Ты льстишь его сообразительности. Лот доверится всякому, кто ему улыбнется. – Знаю. – Эда, взяв ее за плечи, развернула к двери. – А теперь ступай выпей вина и потанцуй. Ручаюсь, капитан Кудель рад будет тебя видеть. – Капитан Кудель? – Да, доблестный капитан Кудель. У Маргрет, когда она уходила, чуточку ярче блестели глаза. Линоры не было видно. Она, конечно, еще плясала. Эда одна приготовила опочивальню. Здесь, не то что в Аскалонском дворце, было два выхода. Большая дверь – для королевы и малая – для ее супруга. С объявления помолвки на жизнь Сабран никто не покушался, но Эда понимала, что это лишь до времени. Она прощупала матрас, заглянула под кровать и за шторы, проверила все стены за коврами и каждую половицу. Третьего, потайного входа здесь наверняка не было, и все же ее покалывало ощущение, будто она что-то упустила. Хорошо хоть Кассар наложил на порог новые сторожки, сильнее ее прежних. Он недавно отведал плод. Эда взбила подушечки и перебрала шкаф. Она наполняла грелку горячими углями, когда в комнату вошла Сабран. Выпрямившись, Эда приветствовала ее реверансом: – Королева. Сабран из-под век оглядела ее с головы до пят. На королеве поверх ночного платья была накидка без рукавов, перевязанная по талии синим кушаком. Эда впервые видела ее такой раздетой. – Простите, – заговорила она, заполняя тишину. – Я ждала вас позже. – Я плохо сплю в последнее время. Доктор Бурн советовал постараться отходить ко сну в десять часов – чтобы успокоить мысли, или что-то в этом роде, – ответила Сабран. – Ты не знаешь средства от бессонницы, Эда? – А сейчас вы что-то принимаете, моя госпожа? – Сонную водицу. В холодные ночи – гоголь-моголь. Сонной водицей в Инисе называли настой кошачьей травы. Он обладал лечебными свойствами, но от бессоницы, как видно, не помогал. – Я бы посоветовала лаванду, топинамбур и отваренный в молоке корень мыльночашницы, – сказала Эда. – С ложкой розовой воды. – Розовой воды? – Да, моя госпожа. В Эрсире говорят, что запах розы навевает сладкие сны. Сабран медленно развязала кушак. – Испытаю твое средство. Другие не действуют, – сказала она. – Когда появится Катри, можешь сказать ей, чтобы принесла. Кивнув, Эда подошла взять у нее пояс. Вокруг глаз у Сабран виднелись темные круги. – Ваше величество что-то тревожит? – Она помогла ей снять накидку. – Лишает сна? Вопрос был задан из вежливости, ответа она не ждала. И удивилась, услышав: – Змей. – Глаза Сабран вспыхнули. – Он сказал: тысячелетний срок на исходе. С тех пор как мой предок победил Безымянного, прошло чуть больше тысячи лет. На лбу у нее пролегла морщинка. Сейчас, в ночном уборе, без знаков королевского достоинства, она казалась беззащитной, как была бы перед наемным убийцей, проберись тот в ее спальню. Так вот что не давало спать королеве Иниса! – Языки змей раздвоены, чтобы лгать. – Эда повесила накидку на спинку кресла. – Фиридел еще слаб после спячки, еще не вошел в полную силу. Он боится союза Беретнетов с Льевелинами. И говорит загадками, чтобы посеять в вас сомнения. – Ему это удалось. – Сабран опустилась на кровать. – Как видно, мой долг перед Инисом – вступить в брак. На это Эда не нашла приемлемого ответа. – Вы не желаете брака, моя госпожа? – спросила она наконец. – Мне все равно. Сабран обладала властью во всем, но не в этом. Чтобы зачать законного наследника, она должна была вступить в брак.