– Донмата! – вырвалось у Лота. Она встретила его взгляд. Единственная наследница короля Сигосо и покойной царицы Сагар. Он только раз видел Маросу Веталду, когда та приезжала в Инис на тысячелетие Аскалона. Тогда она была обручена с Обрехтом Льевелином. – Не понимаю. – Он сглотнул. – Почему вы переоделись собственной фрейлиной? – Приесса – единственная, кому я доверяю. Она одолжила мне ливрею, позволяющую неузнанной пройти по дворцу. – И это вы подобрали нас в Перунте? – Нет. Там была Приесса. – Лот хотел заговорить, но она приложила к губам обтянутый перчаткой палец. – Слушай внимательно, Артелот. Искалин не просто поклоняется Безымянному. Нами правят драконы. Настоящий властитель Карскаро – Фиридел, и у него повсюду глаза и уши. Вот почему я так встретила вас в тронном зале. Все это было напоказ. – Но… – Вы ищете герцога Умеренности. Чекана много месяцев как нет в живых. Я, во имя Добродетелей, послала его с поручением, и… он не вернулся. – Во имя Добродетелей? – уставился на нее Лот. – Чего же ты ждешь от меня, сиятельная? – Помощи, благородный Артелот. Я прошу сделать для меня то, чего не сумел сделать Вилстан Чекан. Лето было на исходе. Ветер дул холодом, дни сокращались. Маргрет показала Эде стайку божьих коровок, устроивших гнездо на полке со свитками в личной библиотеке, и обе поняли, что близится время спускаться вниз по реке. На следующий день Сабран объявила о переезде двора в Вересковый дворец – старейший из королевских апартаментов Иниса. Выстроенный при Мариан Второй, он раскинулся на окраине Аскалона, а за ним лежали обширные охотничьи угодья Честенского леса. Двор всегда перебирался туда осенью, но в преддверии бракосочетания, для которого готовили дворцовое святилище, переезд состоялся раньше обычного. Переезд всякий раз переворачивал дворец вверх дном: собрать, сложить, упаковать… Эда с Маргрет и Линорой ехала в одной из множества карет. Их имущество везли следом в сундуках. Сабран с Льевелином занимали карету с позолоченными колесами. Пока процессия одолевала Путь Беретнета – широкий проезд через столицу, – народ Аскалона махал руками и криками приветствовал свою королеву и будущего принца-консорта. Вересковый был удобнее Аскалонского дворца. Окна из желтоватого «лесного» стекла, клетчатый узор медовой каменной плитки в коридорах, стены из отменно хранившего тепло черного базальта… Эде здесь нравилось. На третий день после прибытия она танцевала в освещенном свечами зале приемов: королева велела камеристкам и фрейлинам повеселиться, пока она с дамами опочивальни будет играть в карты. Музыканты исполняли тихий скрипичный концерт. Эда прихлебывала подогретое вино. Странное дело, она готова была пожалеть, что не осталась с королевой. Королевские покои манили ее книжными полками, камином, вёрджинелом, на котором наигрывала Сабран. Ее музыка с каждым днем становилась все печальнее, смех сменялся молчанием. Эда оглядела зал. За ней наблюдал Ночной Ястреб, Сейтон Комб. Эда отвернулась, словно бы не заметив его, однако Комб подошел сам. Словно тень проползла по солнечному пятну. – Госпожа Дариан… – Под его воротником виднелась подвеска в виде книги хороших манер. – Добрый вечер. Эда ответила легким реверансом и надела на лицо маску равнодушия. Она могла проглотить свою ненависть, но улыбок Комб от нее не дождется. – Добрый вечер, ваша милость. Последовало долгое молчание. Комб изучал ее своими необыкновенными серыми глазами. – У меня, – заговорил он, – такое чувство, что ты, госпожа Дариан, дурно обо мне думаешь. – Я слишком редко о вас думаю, чтобы мое мнение сложилось, ваша милость. У него дернулся уголок губ. – Хороший удар. Эда не стала извиняться. Паж поднес им вина, но Комб жестом отказался. – Вы не пьете, ваша милость? – вежливо спросила Эда, в то же время представляя, как распинает его на одной из его дыб. – Никогда. Мои глаза и уши должны быть открыты, чтобы не упустить угрозы короне. Хмельное же их запечатывает. – Комб понизил голос. – Думаешь ли ты обо мне или нет, я хочу заверить, что во мне ты при дворе имеешь друга. Что бы ни нашептывали о тебе другие, я вижу, как дорожит твоим советом ее величество. Как и моими советами. – Вы очень любезны. – Это не любезность, а правда. – Он вежливо откланялся. – Прошу прощения. Комб отошел, раздвигая толпу и оставив Эду теряться в догадках. Он ничего не делал без особой цели. Если заговорил с ней, может быть, нуждается в осведомителе. Может быть, рассчитывает, что она выжмет из Кассара сведения об Эрсире и передаст ему. Только через мой труп, стервятник! Обрехт Льевелин занимал одно из кресел на возвышении. Если Сабран скрывалась в своих покоях, то ее нареченный всегда был среди подданных, и его рвение льстило инисцам. Сейчас он беседовал с недавно прибывшими из Зидюра сестрами. Принцессам-близняшкам, Эрмуне и Бетрис, исполнилось двадцать три года. Они вечно смеялись каким-то секретам, ведомым лишь тем, кто с материнского лона рос вместе. Принцесса Льети, старшая из сестер и признанная наследница, была полугодом старше Сабран. Она напоминала брата: такая же высокая и яркая, кожа – розы в сливках, и спадающие до бедер густые багряные волосы. Разрезы на рукавах ее платьев открывали подкладку из золотистого шелка, запястье обхватывали шесть парчовых манжет, каждый для своей Добродетели. Инисские фрейлины в подражание ей уже обвязывали рукава лентами. – Госпожа Дариан? Обернувшись, Эда низко склонилась в реверансе: – Ваша милость. Рядом с ней стояла Алейдин Телдан утт Кантмаркт, вдовствующая герцогиня Зидюра и бабка Трюд. В ее ушах висели рубины величиной с монету. – Мне весьма любопытно с тобой познакомиться, – мягким, медовым голосом заговорила Алейдин. – По словам посланника ак-Испада, ты – его гордость и радость. Воплощение добродетели. – Его превосходительство слишком добр. – И королева Сабран хорошо о тебе отзывалась. Мне приятно видеть, что обращенная может жить здесь в мире. – Ее взгляд устремился к местам на возвышении. – Мы в Ментендоне мыслим свободнее. Надеюсь, наше влияние смягчит принятое в этой стране отношение к сомневающимся и инакомыслящим. Эда снова пригубила вино. – Смею ли спросить, как вы познакомились с его превосходительством, ваша милость? – спросила она, сворачивая разговор в не столь опасное русло. – Мы встречались в Бригстаде много лет назад. Он дружил с моим супругом, покойным князем Зидюра, – ответила вдовствующая герцогиня. – Его превосходительство присутствовал на погребении Яннарта. – Мои соболезнования. – Благодарю. Князь был добрым человеком и нежным отцом Оскарду. Трюд пошла в него. – Она нашла глазами внучку, увлеченную беседой с Кассаром, и ее лицо вдруг стянуло печалью. – Прости, госпожа Дариан… – Посидите со мной, ваша милость. – Эда подвела ее к кушетке. – Дитя, принеси вина благородной даме, – обратилась она к пажу, и тот бросился исполнять ее просьбу. – Спасибо. – Герцогиня погладила по руке присевшую рядом Эду. – Все хорошо. – Она взяла у пажа чашу с вином. – Так о чем я… Трюд. Трюд – истинная копия Яннарта. И его любовь к книгам и языкам она тоже унаследовала. У него в библиотеке скопилось столько карт и манускриптов, что я после его смерти не знала, что с ними делать. Конечно, немалую их часть он оставил Никлайсу. Снова это имя… – То есть доктору Никлайсу Роозу? – Да. Он был большим другом Яннарту. – Герцогиня помолчала. – И мне. Хотя об этом он мог и не знать. – Я застала его здесь в мой первый год при дворе. Жаль, что он уехал. – Не по своей воле. – Вдовая герцогиня склонилась ближе, так что Эда ощутила запах розмарина из ее серебряного с золотом саше. – Я не всякому бы это сказала, госпожа… но посланник ак-Испад – мой старый друг, а он, как видно, доверяет тебе. – Герцогиня раскрыла веер, заслонив им губы. – Никлайс изгнан за то, что не сумел приготовить королеве Сабран эликсир жизни. Эда постаралась не измениться в лице: – Ее величество просила его об этом? – О да. Он прибыл в Инис к ее девятнадцатому дню рождения, вскоре после кончины Яннарта, и предложил ей услуги алхимика. – В обмен на покровительство, как я понимаю. – Именно так. Воду жизни искали многие властительные особы. Игра на страхе смерти должна быть выгодным дельцем, а при дворе давно ходили слухи, что Сабран боится родов. Рооз выбрал юную королеву своей жертвой, ослепив ее учеными познаниями. Шарлатан. – Никлайс не мошенник, – сказала, словно угадав ее мысли, герцогиня. – Он действительно верил, что сможет приготовить для нее эликсир. Он десятилетия бредил этим открытием. – В ее голос вкралась нотка печали. – Ее величество отвела ему превосходные помещения для жилья и работы в Аскалонском дворце – однако, насколько я знаю, он погряз в выпивке и азартных играх. И платил за них из королевского пенсиона. – Алейдин помолчала, пока паж подливал ей вина. – Через два года Сабран решила, что Никлайс ее обкрадывает. Она изгнала его из Иниса, потребовав, чтобы ни одна из стран Добродетели не давала ему убежища. Покойный князь Леоварт счел за лучшее отправить его на Орисиму. Торговый пост. – Как я понимаю, ее величество до сих пор не смягчилась к изгнаннику. – Нет. Он провел там уже семь лет. – Семь? – Эда подняла брови.