Ещё шаг в полной тишине, и Первый уловил шум. Где-то далеко внизу, под полом и за бетонными стенами, что-то глухо бурлило, поднимаясь из-под земли. А возможно, это ему только показалось, ведь всё равно было поздно. По бокам загудело, завыло, раздалось жужжание, лязганье съезжающих с люков заслонок. Но выстрелов не последовало. Нет. Где-то громко взвыла сирена. Лампы под потолком замигали вразнобой, наполняя зал рваными бликами и синхронизируясь до эффекта стробоскопа[44]. Откуда-то из-за турбин, из углов, из зазоров в стенах под давлением ударил пар. И динамики рации вдруг отозвались угрожающим писком. На забрале шлема у каждого появился значок спектрометра[45]. Он защёлкал, заскрежетал. Красные электронные цифры задёргались, отсчитывая летальные дозы. Шлем Первого помутнел от мелкой капельной взвеси. Трудно было разглядеть что-то в этих рваных всполохах света сквозь запотевшие линзы. В динамиках взвизгнула Ханни, раздалась её команда: «Назад!». Но какой уж там назад? Прогремел контрольный удар распахнувшихся настежь заслонок. В зал со всех сторон хлынула жидкость. Крутой кипяток, фонивший сразу в нескольких диапазонах смертоносного спектра излучений. Повалили клубы раскалённого пара, с которым едва-едва справились фильтры костюмов. В уголке забрала у Первого конвульсивно моргали значки термической и радиационной опасности. Двести с лишним градусов Цельсия, за пятьдесят рентген в час радиационного фона. Жижа, ударившая по ногам, едва не опрокинула его навзничь. Первый, метнувшись вбок, сгрёб в охапку чьё-то лёгкое тело. Его доспех звонко клацнул о другой такой же доспех. Конечно же, он целил в Ханни. Неосознанно, рефлекторно, вслепую. И он сжал её в железных объятиях, а потом, изо всех сил оттолкнувшись, натужно прогнувшись в коленях, спружинился, буквально взлетев на ближайший кожух турбины. Помогла и механика брони. Он взволок Ханни наверх, из последнего впиваясь пальцами в прорезиненных бронеперчатках в запотевший, осклизлый металл. А в ушах стоял её крик: «Нет! Спецы! Нет!.. К порталу!..» В голове звенело, гудело. Он оглох от воплей и шума. А забрало шлема ослепло, хоть и было с незапотевайкой[46]. Линзы не то разъело, не то просто подёрнуло мутью. На какой-то миг белёсая плёнка была всем, что видел Первый. Потом он догадался рвануть руку вверх и смахнуть конденсат. Только это уже было неважно. Его тело омыл смертоносный жар, растущий с каждой секундой, превращая его доспех в орудие пыток. Ещё чуть-чуть, и они с Ханни сварятся заживо, как улитки в своей скорлупе. Но он крепко впивался пальцами, на которых кожа уже сплавилась с изнанкой доспеха, в скользкий металл турбины, прижимая Ханни к себе. Последнее, что Первый увидел во вспышках огней сирены, сквозь варивший его заживо пар – это как все они, все оставшиеся члены команды падают в кипяток, а кто-то ещё успевает выбросить вверх руки, пытаясь уцепиться за что-то и вопя от боли. Динамики шлема взбесились, наполнившись воем и криком. Первый тоже кричал. Кричал вместе со всеми, оглохнув, почти что ослепнув, но всё ещё воспринимая чудовищную картину. Он смотрел, как тонет Рейко. Её шлем съехал набок, и бурлящий кипяток лизал её лицо, каждый раз проваривая всё новый слой кожи на щеках и на скулах, заливаясь в раскрытый рот, превращая трепещущий язык в бесформенный белёсый шмат. Её крик наконец захлебнулся влажным бульканьем и затих, но глаза остались распахнутыми. Неверящие, невидящие глаза с нелепыми кружка́ми цветных линз на вываренных белках. И от этого казалось, что Рейко впивается в Первого взглядом, полным боли, в му́ке агонии упрямого тела, цепляющегося за жизнь, хотя все его системы почти отказали. Только спустя секунды тело Рейко ушло под воду, едва ли не растворившись в яростно бурлящем потоке. Но какие-то его части – возможно, лишь детали костюма – всё ещё бултыхались, кружились, ныряли и вновь поднимались наверх в шипящих волнах. А рядом мучительно медленно, страшно умирали другие: Айджан, Фёдор, Леонид, Фид и Джон. Только Саня давно утонул, так как был в тяжёлой броне. И Первый кричал, уже чувствуя, что кожа на лице пузырится, а тело начинает спекаться с подкладкой доспеха, и кровь закипает в венах. Он хотел уйти, убежать, поскорее уплыть, погрузиться в милосердное ничто, лишь бы только не терпеть и не видеть всего этого, от чего он уже не мог отвести угасающий взгляд. Но ему не давала покоя, упрямо держала его в сознании одна мысль. Мысль о том, что совсем рядом также плохо, невыносимо больно, смертельно мучительно Ханни. И он из последних сил прижимал её к себе, правда, делая только хуже. В судороге проминая внутрь пластины её брони. Он кричал. *** Тянулись часы, и скудные остатки отряда Федича сходили с ума. Серый что-то мудрил с рюкзаком, выстраивая из своих скромных пожитков игрушечные баррикада. Кумико металась на спальнике: то впадала в бессвязный бред, то опять приходила в себя, отползала к терминалам, пыталась оживить там свой комп. Над ней скорбною горою квохтал Бугай, стараясь её вразумить и вернуть обратно на спальник. Умник бормотал что-то в дальнем конце зала, отвернувшись в угол. Возможно, ему казалось, что с ним разговаривает Нир. Федич за всем этим просто наблюдал, рассевшись на собственном спальнике. В руках он сжимал пистолет. Мысли о милосердном убийстве, а может быть, и о самоубийстве приходили к нему не так часто, но он всё же решил держать оружие наготове. Регулярно он поднимался и кружил взад-вперёд над скромной кучкой консервов. Всё, что у них осталось, он сложил на почётном месте: несколько пачек сушёных хлебцев, блистеры с чем-то вроде калорийного мясного паштета и пять банок овощного рагу. Воду он берёг особым образом. Последние две большие алюминиевые фляги были спрятаны в его рюкзаке. Возле горки продуктов стояла маленькая тёмно-зелёная фляжка, уже полупустая. И к ней-то изредка пытались прорваться Серый, Умник и даже Бугай. Федич грозно косился на них и качал головой. Потом, спустя час или два, разрешал им приложиться к её горлышку на один глоток. Но лишь на один. А затем он отбирал у них фляжку, угрожая оружием и прогоняя их восвояси. Сам он тоже почти не пил. Это видели все, но, похоже, думали, что он тайно прикладывается к флягам из рюкзака. И была ещё одна фляжка. Для Мико. Федич лично подходил к ней раз в час и поил по глоточку водой. Бугай это ему позволял. Пока позволял. Просто чудо, что никто из них до сих пор не пустил в ход оружие, и припасы не перекочевали от Федича к кому-то другому. Впрочем, на этот случай у Федича был один аргумент. Полная обойма патронов. И в разгрузнике – тоже не пусто. Да и Нир дал ясно понять, что и он не потерпит мятежа. Как-то раз к Кумико попытался подобраться Серый. Бугай задремал на минуту, и тот этим воспользовался. Но охранник Мико быстро проснулся и навалял ему. Тут-то их и тряхануло. Всех, включая Кумико. Ей стало после этого хуже. Теперь Федич просто смотрел на всё это со своего места. Оказалось, баррикада из рюкзаков с включением местных предметов, а также элементов одежды (гимнастёрки, скрученных жгутом брюк, носков и чёрт знает чего ещё) понадобилась Серому не просто так. Федич всё же не мог за всеми следить неусыпно и даже не понял, что дремлет. А возможно, он подсознательно уже полностью полагался на Нира. Очнувшись от дрёмы, Федич застал новую неприятную сцену. Серый и Умник шептались за баррикадой из хлама, над которой теперь торчали одни только их макушки. Или даже не шептались, а молча объяснялись кивками и жестами, понимая друг друга без слов, как и подобает двум сумасшедшим. Федич со злости шумнул на них, и все тут же получили разряд. Бугай стойко перенёс его, но аж тихонько взвыл, увидев мучения Мико. Кстати, о ней. Федич уже почему-то называл её в мыслях Аллой. Действительно, это имя подходило к её серым глазам куда лучше, чем какое-то там восточное Кумико. И поглядывая в её сторону, он всё больше поражался её красоте. Нежная кожа щёк, хоть и бледная до голубизны, но соблазнительно гладкая… Полные, хоть и пересохшие губы… Федич, кажется, начинал понимать Умника. И его не смущало то, что девушка теперь постоянно в обмороке или в бреду. Не замечал он и пятна мочи, расплывшегося по её комбинезону. Федич только и видел, что округлости её груди и бёдер под грубой униформой да нежные щёчки, облепленные выбившимися из хвостика прядями. Он даже уже подумывал пристрелить Бугая с остальными, чтобы сорвать сей цветок юности и красоты самому, но… Порой к нему возвращался рассудок. Или он вновь задрёмывал, измученный голодом и жаждой. В следующий раз, когда он очнулся, положение усугубилось. Видимо, Бугай тоже уснул. Ведь сколько ещё прошло – сутки, двое? Усталость в итоге свалила и такого здоровяка, как Бугай. Этим воспользовались Серый с Умником. План был прост: тихонько подкрасться к нему и перерезать горло. Потом, несомненно, очередь дошла бы до Федича. Ну а как бы они поделили трофеи – это ведомо одному Ниру. Но Бугай умудрился проснуться за секунду до катастрофы. Сейчас он и Серый с Умником представляли собой отвратительное зрелище. Бугай лежал на боку. Он успел подставить руку, когда Серый подкрался сзади с ножом. Кисть Бугая оказалась прижата к его шее лезвием. По пальцам струилась кровь. Серый давил изо всех сил, и казалось, он вот-вот перепилит здоровяку пальцы. У того из больших карих глаз от боли текли слёзы, а ноздри трепетали от напряжения. Он мог бы запросто сбросить с себя Серого, мог бы вскочить и швырнуть его через зал, но вот только… На него навалился Умник, обхватив его колени и бёдра. Он не давал Бугаю подняться, хотя тот безнадёжно пытался оттолкнуться от пола свободной рукой. И всё осложнялась тем, что Алла-Мико лежала без сознания совсем рядом. Умник буквально упёрся в её бок ногами – Бугай боялся ей навредить. Гику достаточно было приставить к её горлу нож, и Бугай бы, возможно, сдался. Но вместо этого Умник, что совсем для него нехарактерно, впал в слепую ярость и бросил все силы на подлую расправу с Бугаём. Федич аккуратно прицелился и нажал на спуск. Пуля вошла в висок Серого и вышла с другой стороны в фонтане рубиновых брызг. Серый обмяк и сполз вниз, затихнув за спиной Бугая. От звука выстрела очнулась Алла-Мико. Её светлые глаза распахнулись, и она невыразимо печально глянула через зал на Федича. А может, это ему только показалось. В следующий миг, повернувшись, Алла увидела окровавленного Бугая, борющегося теперь с Умником, и зашлась слабеющим криком. Федич, признаться, опешил. Он прицелился в Умника и внутренне весь сжался, приготовившись к неизбежному удару током. Но вдруг растерялся, вспомнив предупреждение Нира о «громких разговорах». Поколебавшись, он навёл ствол на Мико. Наваждение быстро прошло, и, отбросив пистолет, он решил, что разделаться с Умником нужно непременно голыми руками. Поднявшись, он побрёл к ним троим, перешагивая через спальники, ранцы. По пути зацепил ногой, разрушив, пирамиду продуктов и нелепые баррикады Серого. Он схватил Гика за шкирку. Как котёнка, вздёрнул его в воздух, хоть тот был и моложе, и выше, и немного покрепче него. Бугай упал навзничь. Он хрипел, зажимая горло проскальзывающей в крови ладонью. Кажется, всё-таки нож пропорол артерию. Бугай на миг приподнялся, покачнулся и снова осел. Алла-Мико с рёвом бросилась к нему. А дальше Федич уже ничего не видел, потому что Гик извернулся и ударил его коленом в пах. Федич согнулся пополам. Слёзы брызнули из глаз, дыхание перехватило. Но он всё-таки умудрился не выпустить воротник Умника. Наоборот. Он крутанул кисть, наматывая ткань на кулак. Воротник врезался глубоко в шею Гику. Захрипел теперь уже Умник. Сквозь горловые спазмы он сдавленно прошептал: – Нир… Я же сделал… Где… Федич вздрогнул, удивлённо уставившись в налившееся кровью лицо Гика. – Что?! Но ответа не получил. Глаза Умника закатились. Он потерял сознание. Тут под потолком как-то сразу, без предварительного шума, без треска помех зазвучал укоризненный голос Нира, их безраздельного повелителя. – Довольно… – произнёс он не то с упрёком, не то откровенно скучливо. – Я увидел всё, что хотел. Федич ещё попытался что-то выкрикнуть ему в ответ. Может, что-то спросить. Ведь столько всего вертелось у него в голове. Столько вопросов, догадок, всплывших в мыслях в последний момент. Он выпустил Гика, и тот рухнул на пол обмякшим кулём, придавив Бугая и Мико. Снизу послышался стон, раздалось какое-то влажное хлюпанье. Капитан разлепил губы, собираясь обратиться к Ниру, но тут его что-то с хрустом прошило насквозь. Разряд тока воспламенил одежду, и Федич превратился в огромный факел. Потом он тихонько сполз на пол. Стаял на него, как свеча, прильнув к трём другим таким же. Но этого он, конечно, не понял, ведь сознание ушло от него почти в тот же самый момент, когда Нир сказал своё последнее слово. Глава 13. Катастрофа Тьма отступила вновь. Первый вздрогнул, кольнуло болью в груди. Он дёрнулся, тут же рванувшись вверх, не чувствуя своего тела. Ещё толком не разлепив глаза, он приподнялся и сел. Потом веки его разомкнулись. Он увидел перед собой Ханни. Живую. Без шлема. И по-прежнему симпатичную, бледную, без каких-либо ожогов и шрамов. На этот раз он сам подал голос. Точнее, выжал из себя слабый хрип: – Ханни… Что… Что произошло? – Это ты мне скажи! – буркнула она резковато, прожигая его синим пламенем чуть сощуренных глаз. – Я? Н-ну… Он озадаченно моргнул, поднял руки, медленно поднёс их к глазам, внимательно рассмотрел, а затем прижал к лицу и потёр его, убеждаясь, что это не сон. С удивлением он отнял ладони и уставился на свои пальцы. Он тоже был без перчаток, без шлема, без брони. Вопросительно он глянул на Ханни, и та поняла его. – А… Джон с Фидом разобрали доспех. Ты хлопнулся в обморок что ли… Трясся и орал. Жуть! Осмотрели тебя, но всё вроде цело. Что с тобой, блин?! – Джон… А Фёдор?! – ошарашенно взревел Первый, завертев головой, уже что-то подозревая. И увидел всю оставшуюся команду. Группа находилась в какой-то комнате со шкафами, столами… На столах были мониторы, ещё что-то. Кнопочные панельки с цветовой маркировкой, так похожие на клавиатуры. Но это была не радиорубка. Просто один из тех кабинетов, мимо которых отряд проходил по пути к турбинному залу. Были тут и угловатые стулья. К счастью, без биомеханических кукол. На одном из них сидел Фёдор. Ему явно было нехорошо. Рядом суетились Рейко с Айджан, выковыривая что-то из аптечки. А Фёдор всё отнекивался: «Да нормально… Не надо…», хотя это давалось ему через силу. Саня охранял выход. Фид и Джон колупались с доспехом, выискивая неполадки. – Чёрт!.. – огрызнулся Первый, злясь на себя. – Слушай, Ханни… Не могу объяснить… Просто… Расскажи мне, что было, а? Не знаю я, что со мной… Она на него уставилась с тревогой и недоверием, терзая его своим взглядом. Первый не понимал, что конкретно сейчас чувствует, но ему так хотелось, чтобы всё подольше оставалось, как есть… А ещё ему почему-то было больно смотреть на Ханни. И лишь для того, чтобы попросту убедиться, что всё это – реальность, что они по-прежнему вместе и так близко друг к другу, Первый поднял руку, коснувшись её щеки, а затем на короткий миг прижался к её лбу своим. Не решился на поцелуй, хоть на них совершенно никто не смотрел. – Ханни… Что там было, м-м-м? Скажи, пожалуйста… – Да так… – горько бросила она, обдав его прохладным дыханием. – Мы наткнулись на машинный зал. Ты вышел из-за укрытия и шагнул в проём… Помнишь? – Д-да… – выжал из себя Первый, сомневаясь, что всё это было наяву. – Ну вот. А как только ты оказался там, то тебя вдруг… Блин, ну как током шибануло! Трясучка эта, кошмар!.. Мы оттащили тебя за угол коридора. Сняли доспех. А у тебя глаза закатились, чуть ли ни пена изо рта… И бормочешь что-то. Мол, двери, двери… нельзя… Блин! Я вообще бы не поняла! Не признаю я всякую мистику… Но айтишники решили проверить. Подключились к электронным замкам по бокам от портала, и нашли там… Ну, в общем, сказали, механизм там какой-то хитрый. Датчики стоят на движение: чуть что, двери закрываются. Только с отсрочкой. А потом… Чёрт!.. Понимаешь, пока они копались, я послала Саню пройтись немного вперёд. Ну, чтобы узнать, есть там выход вообще или нет. Ну с ним и вызвался идти Фёдор, и… Дошли они до середины примерно. Тут сигналка опять. Пар повалил с боков. Вода полилась… Они рванули назад. Айтишники чудом успели дверь за ними залочить…[47] – Дозиметр?.. – Блин, да! У Сани выдал под пятьдесят рентген в час! Но это вроде ведь разовая доза… Они там были меньше минуты… И Саня-то ничего, у него броня. А вот Фёдор апнул. Чёрт! Как и напророчил Фид… Блин, но откуда здесь-то?! Значит, всё-таки атомная энергия…