— Он штырил на корабле, который вез провиант на станцию Алкан-Института, как раз когда взорвалась звезда. Мыш глянул на Тййи и Себастьяна, слушавших со ступенек по ту сторону пандуса. Тййи снова тасовала карты. — После тысячи лет наблюдений, вблизи и издалека, даже обескураживает, как мало мы знаем о том, что творится в эпицентре самой бедственной из звездных катастроф. Состав звезды остается прежним, только организация материи внутри прерывается толком не изученным процессом. Может, это следствие приливных гармонических пульсаций. Или проказы демона Максвелла. Самые продолжительные переходы длились полтора года, но их никогда не наблюдали с начала. Чтобы достичь пика интенсивности, нове после взрыва требуется несколько часов чистого времени. У сверхновой — а таких в нашей галактике зарегистрировано две, одна в тринадцатом веке в Кассиопее и еще безымянная звезда в две тысячи четырехсотых, и обе мы не могли изучить поближе — взрыв занимает где-то два дня; и яркость сверхновой возрастает в сотни тысяч раз. Итоговые световые и радиопертурбации от сверхновой превышают совокупность света всех звезд Галактики. Алкан обнаруживал другие галактики просто потому, что там вспыхивали сверхновые — и почти тотальная аннигиляция единственной звезды делала видимой целую галактику в несколько миллиардов звезд. Тййи перебросила карты из руки в руку. Себастьян спросил: — Что с Даном сталось? — Он подтащил питомцев к коленям за цепочки. — Корабль проскочил мимо цели, его пронесло через центр звезды в самый первый час схлопывания — и вынесло с той стороны. — Желтый взгляд пригвоздил Кейтина; нюансы чувств Лорка с разорванного лица считывались плохо. Кейтин, привычный к скрытным поверхностям, ссутулился и вжался в кресло. — Счет шел на секунды. Капитан только и успел, что отключить все сенсор-импульсы к штырям. — Они вслепую летели? — спросил Себастьян. Лорк кивнул. — Это нова, в которой Дан побывал прежде, чем встретил вас; первая, — удостоверился Кейтин. — Все так. — Что случилось во второй? — Еще кое-что о первой. Я поехал в Алкан, просмотрел записи. Корпус корабля был весь в рубцах после бомбардировки свободно дрейфующим веществом где-то у центра звезды. Единственный элемент, способный оторваться и залететь внутрь защитной зоны вокруг корабля, должен сформироваться из почти твердой ядерной материи в звездной сердцевине. Его могли образовать только элементы с колоссальными ядрами в три или четыре раза больше урановых. — То есть корабль бомбардировали метеоры из иллирия? — не поверил Мыш. — Ну а вторая нова… — Лорк снова глянул на Кейтина. — Когда мы в строжайшей секретности подготовили экспедицию, когда с помощью моей тети из Алкан-Института засекли новую нову и никому не сказали, зачем к ней летим, когда экспедиция была запущена и шла полным ходом, я попытался воссоздать исходные условия первого инцидента — корабль Дана падает в звезду — как можно точнее и повторить маневр вслепую; я приказал экипажу отключить сенсорику в проекторных. Дан ослушался, решил увидеть то, что в прошлый раз пропустил. — Лорк встал и отвернулся от команды. — Мы не успели дойти даже до зоны, где кораблю грозит физическая опасность. Я вдруг ощутил, что одно крыло забилось как бешеное. И услышал крик Дана. — Развернулся к ним. — Мы кое-как вырвались, поковыляли обратно к Дракону, в приливном дрейфе доплыли до Сола и приземлились на станции Тритона. Два месяца назад секретность кончилась. — Секретность? — спросил Кейтин. Перекрученная кривая — улыбка Лорка — проявилась в мышцах его лица. — С ней все. Я полетел на станцию Тритона в Драконе, а не в надежное место в Плеядах. Уволил весь экипаж — и попросил рассказывать о нашем полете всем и каждому. Не мешал этому безумцу шататься по дрому и болтать, пока его не заглотило Пеклотри. Я ждал. И дождался ожидаемого. Тогда я завербовал вас — прямо из дромовской толпы. Сказал, что́ собираюсь сделать. Кому рассказали вы? Сколько народу слышало, что́ я говорил вам? Со сколькими вы поделились этим знанием, чеша голову: «Странная штука, да?» — Кисть Лорка скрючилась на каменном зубце. — Чего вы ждали? — Весточки от Князя. — Получили? — Да. — Что в ней было? — Какая разница? — Лорк издал почти смешок. Только шел он из живота. — Я ее пока не проиграл. — Почему? — спросил Мыш. — Вы не хотите знать, что он говорит? — Я знаю, что делаю. Этого достаточно. Мы вернемся в Алкан и засечем еще одну… нову. Мои математики придумали двадцать пять теорий, объясняющих феномен прыжка сквозь звезду. И в каждой исход меняется на противоположный через пару часов, за которые яркость звезды достигает пика. — Как долго нова чтоб умерла нужно? — спросил Себастьян. — Недели, месяца два. Сверхновая может вырождаться до двух лет. — Письмо, — сказал Мыш. — Не хотите посмотреть, что говорит Князь? — А вы — хотите? Кейтин вдруг перегнулся через шахматную доску: — Да. Лорк усмехнулся: — Ладно. — Широкими шагами пересек кают-компанию. Снова дотронулся до пульта на Мышовом кресле. В самой большой раме на высокой стене: световая фантазия выцвела в двухметровом овале позолоченной листвы. — Ну ясно. Вот, значит, что ты делал все эти годы! — сказал Князь. Мыш поглядел на обтянутые кожей челюсти и хрустнул собственными. Глаза перескочили на тонкие волосы Князя над высоким лбом, и лоб у Мыша наморщился. Он подался вперед в кресле; пальцы дергались, щупая, как на сиринге, нос-лезвие, колодцы синевы. Кейтин выпучился. Бессознательно отшатнулся, подошвы сандалий заскребли ковер. — Не знаю, чего именно ты добиваешься. Да мне и все равно. Однако… — Князь это? — прошептала Тййи. — …ничего ты не добьешься. Уж поверь. — Князь обнажил зубы. И шепот Тййи задохнулся. — Не-а. Я даже не знаю, куда ты летишь. Но берегись. Я успею раньше тебя. А там… — он воздел руку в черной перчатке, — поглядим. — Протянул ладонь, та заполнила экран. Щелкнули пальцы; зазвенело стекло… Тййи заскулила. Князь раздавил пальцем линзу письмокамеры, раздробил вдребезги. Мыш глянул на Тййи. Та выронила карты. Звери на поводках били крыльями. Ветер рассыпал карты по ковру. — Эй, — сказал Кейтин, — я соберу! — Не вставая, нагнулся и дотянулся неуклюжими руками до карт. Лорк снова засмеялся. Карта перекувырнулась на ворсе у ступни Мыша. Трехмерная, в ламинированном металле: над черным морем жжет солнце. Живо пламенеет небо поверх стены моря. На берегу стоят, держась за руки, два голых мальчика. Темноволосый скосился на солнце, его лицо изумлено и светоносно. Белобрысый глядит на их тени на песке. Смех Лорка прокатился по кают-компании: один взрыв за другим. — Князь принял вызов. — Он шлепнул ладонью по камню. — Хорошо! Отлично! Как думаете, суждено нам свидание под огненным солнцем? — Рука взметнулась, стала кулаком. — Я чувствую его про́клятую руку! Хорошо! Да, хорошо! Мыш цапнул карту. Перевел взгляд с капитана на смотровой экран, где лицо, руку заместили мельтешащие оттенки многоцвета. (На противоположной стене — тусклый Идас и бледный Линкей в рамах поменьше.) Глаза вернулись к двум мальчикам под извергающимся солнцем. Он смотрел, и пальцы левой ноги царапали ковер, а правой — вцепились в подошву ботинка. Страх лапами скреб ляжки, оплетал нервы вдоль хребта. Внезапно Мыш уронил карту в футляр сиринги. Пальцы задержались внутри кожи, потея на ламинате. Став невидимой, картинка пугала хуже прежнего. Мыш вытащил руку и вытер о ляжку, поднял глаза: не видел ли кто. Кейтин проглядывал собранные карты. — Так вот с чем ты играешься, Тййи? Таро? — Поднял голову. — Мыш, ты цыган. Наверняка такие видел. — И показал карты Мышу. Не глядя Мыш кивнул. Подавил желание вытереть ладонь еще раз. (Большая женщина сидит по ту сторону костра — в грязной ситцевой юбке, — и усатые мужчины расселись вокруг под мерцающим выступом скалы, глядят, как мелькают и мелькают карты в ее толстых пальцах. Но это было…) — Так, — сказала Тййи. — Ты мне их отдашь. — Протянула руку. — Можно я посмотрю всю колоду? — спросил Кейтин. Ее серые глаза расширились. — Нет. — Удивление в голосе. — Я… прошу прощения, — начал Кейтин, смутясь. — Я не хотел… Тййи забрала карты. — Ты… гадаешь? — Кейтин прилагал усилия, чтоб лицо не деревенело. Она кивнула. — Гадание на Таро в Федерации — обычное дело, — сказал Лорк. Он сидел на живописной скале. — О Князя письме говорят карты твои что-нибудь? — Повернулся, глаза горели яшмой, сверкали золотом. — Может, о Князе карты твои и обо мне скажут? Мыш подивился легкости, с какой капитан перешел на диалект Плеяд. Внутреннее выражение лица — краткая улыбка. Лорк встал с камня: