— Потенциала для национальной и мировой солидарности нет даже на Земле, центре Дракона. Полдесятка поколений видели такое переселение народов с мира на мир, что никакая солидарность невозможна. Заместившее все истинные традиции псевдомежпланетное общество очень привлекательно, но совершенно пусто и маскирует невероятный клубок упадка, интриг, разврата и… — Да уж, Лусуна, — перебила его молодая жена, — сразу видать, какой ты образованный. — Взяла еще бокал, побуждаемая среброволосой. — …пиратства. При последнем слове даже трое детей, съежившихся во рту резной ящерицы, по ряби, что разбежалась по лицам гостей, поняли: Лусуна зашел слишком далеко. Мама пересекла лужайку; кромка ее алого платья-футляра бежала от золоченых ногтей. С улыбкой простерла руки к Лусуне: — Пошли продолжим вивисекцию общества за ужином. У нас есть абсолютно развращенное манго-бонгооу с не самым традиционным лосо йе мбидзи а меза и убийственно упадническое мпати а нсенго. — (Для вечеринок мать вечно готовила старинные сенегальские блюда.) — И если духовка будет сотрудничать, закончим мы кошмарно псевдомежпланетным тиба йока, причем фламбе. Студент огляделся, сообразил, что положено улыбнуться, и поступил лучше — рассмеялся. Повел маму под руку, и все двинулись за ними на ужин… — Кто-то сказал мне, вы получили стипендию в Университете Дракона на Центавре? Стало быть, вы очень умный. Судя по акценту, землянин. Сенегал? Ничего себе! И я. Из какого города?.. А папа, облегченно вздохнув, пригладил зачесанные кудри цвета дуба и последовал за гостями в огороженную ставнями трапезную. На каменном языке Лала сказала брату: — Мне кажется, этого делать не надо. — Почему? — сказал Князь. Лорк оглянулся на брата и сестру. Князь механической рукой выбрал из драконьей полости камень. На той стороне лужайки располагался вольер с белыми какаду — мама привезла их из последней поездки на Землю. Князь прицелился. Металл и пластик расплылись. Через сорок футов птицы в клетке заорали и взорвались. Одна упала на дно, и даже на расстоянии Лорк увидел кровь в перьях. — Я в этого и целился, — ухмыльнулся Князь. — Эй, — сказал Лорк. — Маме это не… — Перевел взгляд на притороченный к культе Князя механический придаток. — А ты лучше бросаешь этой или… — Осторожнее. — Черные брови Князя надвинулись на щербатое голубое стекло. — Я сказал: не смейся над рукой, — сказал же? — Рука отъехала назад, и Лорк услышал моторчики — ж-ж-ж, чк-чк, ж-ж-ж — в запястье и локте. — Он не виноват, что таким родился, — сказала Лала. — А делать замечания гостям невежливо. Аарон говорит, вы тут все как были, так и остались варварами, да, Князь? — Именно так. — Князь опустил руку. Садовые динамики исторгли голос: — Дети, вы где? Идите скорее ужинать. Поторопитесь. Они спустились и зашагали сквозь заросли бамбука. Лорк пошел спать, не успокоившись после вечеринки. Он лежал под двойными тенями пальм над потолком детской, прозрачным со вчерашнего вечера. Шепот: — Лорк! И: — Шшш! Не так громко, Князь. Чуть тише: — Лорк? Он отодвинул сетку и сел на кровати. Сияли тигры, слоны и мартышки, вделанные в пластиковый пол. — Чего вам? — Мы слышали, как они вышли за ворота. — Князь в шортах стоял в дверях детской. — Куда это они? — Мы тоже хотим, — встряла Лала из-за плеча брата. — В город. — Лорк встал и пошлепал по сияющему зверинцу. — Мама и папа всегда идут с друзьями в деревню, когда друзья приезжают на выходные. — Что они там делают? — Князь прислонился к косяку. — Они идут… ну, они идут в город. — Пустоту неведения заполнило любопытство. — Мы фомкнули нянечку, — сказала Лала. — Она у вас так себе; легкотня. Тут все такое древнее. Аарон говорит, только плеядские варвары считают, что здесь старомодная романтика. Отведешь нас смотреть, куда они пошли, или так и будешь стоять? — Ну, я… — Мы хотим, — сказала Лала. — Ты сам разве не хочешь? — Ладно. — Лорк планировал отказаться. — Я только надену сандалии. Но ведь детское любопытство — что делают взрослые, когда детей нет рядом? — та основа, на которую обопрется юношеское, а потом и взрослое сознание. Сад ласкал ворота шелестом. Ладонь Лорка неизменно отпирала замок днем, но сейчас он все равно удивился, когда калитка распахнулась. Дорожка увивалась за влажностью ночи. Минуя скалы и воспаряя над водой, одна низкая луна обратила берег в язычок из слоновой кости, сбегавший в океан. А сквозь деревья гасли и вспыхивали, как на пульте, огни деревни. Скалы, меловые от вышней, меньшей луны, окаймляли дорогу. Воздел к небу колючие лопатки кактус. Они добрались до первого кафе городка, и Лорк сказал «здрасте» шахтеру за столом на улице. — Маленький сеньор. — Шахтер кивнул в ответ. — Знаешь, где мои родители? — спросил Лорк. — Прошли мимо, — шахтер хмыкнул, — леди в красивых платьях, мужчины в жилетах и темных рубашках. Прошли мимо, полчаса назад, час. — На каком языке он говорит? — вскинулся Князь. Лала захихикала: — Ты это вот понимаешь? Новое откровение для Лорка: он и его родители говорят с жителями Сан-Орини, используя совсем другой набор слов, чем друг с другом и гостями. Кашеобразный диалект португальского Лорк выучил под мигающими огоньками гипнобуча где-то в тумане раннего детства. — Куда они пошли? — снова спросил он. Шахтера звали Таву. В прошлом году, когда шахта закрылась, он месяц втыкал в клацающего садовника из тех, что благоустраивали парк за домом. Дружбу скучных взрослых и смышленых детей отличает особая терпимость. Таву — грязный и глупый. Лорк принял это как данность. Но мать положила конец их отношениям, когда год назад Лорк пришел домой и сказал, что видел, как Таву убил человека, грубо усомнившегося в способности Таву надраться. — Ну же, Таву. Скажи, куда они пошли. Таву развел руками. Над входом в кафе насекомые бились о горящие буквы. Оставшаяся после Фестиваля Суверенности креповая бумага обвивала столбы шатра. Годовщина была Суверенитета Плеяд, но здешние шахтеры праздновали ее в надежде на собственный — и ради мамы с папой. — Он знает, куда они пошли? — спросил Князь. Таву хлебнул из треснутой чашки простоквашу, запил ромом. Шлепнул себя по колену, и Лорк, покосившись на Князя и Лалу, присел. Брат с сестрой неуверенно переглянулись. — Вы тоже садитесь, — сказал Лорк. — На стулья. Они так и поступили. Таву предложил Лорку простокваши. Лорк выпил половину, передал чашку Князю: — Хочешь?