— Что это? — Мои показания по поводу взлома противопортального щита! — невинно улыбнулась она. — А то от тебя нормального допроса не увидишь, одно сплошное непотребство… Ты читай, читай! Там и про взлом сокровищницы есть! Я прикрыл глаза. “ — Милая моя, непотребства толком я тебе пока не показывал!” — мог бы сказать я. Но недавнее самовнушение, к счастью, еще держалось. — Это что… ты меня учишь допросы проводить? — на всякий случай уточнил я, хотя это было вполне очевидно. — Ты же меня учил шпионить, верно? Свиток с хлопком исчез из моих рук, когда я переместил его в свой кабинет. — Я обязательно изучу твои показания поближе! — но после того, как с ними ознакомятся специалисты и сделают мне расшифровку. — Но позже. А сейчас — позволь показать тебе нечто интересное. Я протянул озаренной ладонь — и она без колебаний вложила в нее свою. Сквозь грани я шагнул намеренно плавно, позволяя спутнице рассмотреть изнанку перехода. Интересно, как озаренные видят магию? А как они видят свою магию? Понимает ли Янтарная, насколько ее видение и восприятие магии отличается от доступного всем остальным? Хотя если бы озаренные это осознавали — их существование не было бы тайной для иных рас. Сегодня я собирался пройти по краю. Я собирался показать Даркнайт Ирондель то, что в любом ином случае она смогла бы увидеть лишь принеся клятву верности моему дому. Но… Мне очень не нравилась её сестра. И то, что моя подопечная к ней так привязана, меня всерьез беспокоило. Прежде, чем устраивать сестрам встречу, следовало дать в моем Доме младшей что-то, что будет иметь для нее ценность. Что-то, что будет для нее дорого и важно. Чтобы, когда она поймет, что из себя представляет ее драгоценная родственница, у нее было что-то, чем она сможет утешиться. Что-то, что станет её якорем. И этот якорь должен быть в моем Доме. Изначально я планировал стать этим якорем сам, но самоуверенность сыграла со мной злую шутку: я недооценил озаренную. Что ж, значит, рискнем и используем беспроигрышный вариант. И когда мы прошли сквозь грани, восторженный выдох озаренной пролился медом на моё сердце: о, да-а-а! Я знал! Я говорил, что ты никогда такого не видела! Подземный зал, в который мы вышли, был велик и просторен. Сталактиты и сталагмиты тянулись друг к другу каменными клыками сверху и снизу, словно желая сомкнуться — но не имея пока такой возможности. Исходящее от них мягкое молочное свечение было здесь единственным источником света — и его блики играли на поверхности внутреннего озера. Воды его казались бездонными, но кому, как ни мне знать, что это лишь видимость? Глубины в нем от силы по щиколотку, лужа, да и только — вот только не стоит обманываться кажущейся безобидностью этой лужи. В случае необходимости черное озеро затопит пещеру полностью, и лучше не знать, кто пробудится в его водах, защищая… — Что это? — Даркнайт Ирондель не отвлекалась на красоты тайной пещеры. Она восхищенно и безотрывно смотрела на валун, лежащий по в центре пещеры, посередине озера. Огромный камень неправильной формы, ничем не примечательный — если, конечно, смотреть на него обычным зрением. Но она смотрела правильно, и видела то, что мне оставалось только озвучить: — Магическое сердце Алиэто-оф-Ксадель. Носитель разумного заклинания, которое, по сути, и творит всю магию Цитадели-над-Радугой. Причина, по которой озаренные являются сверхценностью для обеих ветвей эльфийского народа. В основе каждого эльфийского замка лежит магическое сердце, к которому привязано разумное заклинание, подчиненное определенной крови, и представители этой крови в своих замках могут ходить сквозь грани, слышать магию, видеть сквозь стены… В наших замках от нас нет секретов и для нас нет невозможного. Но вот менять такие заклинания, учить их и растить, совершенствовать — а главное, создавать новые — способны только обладатели редкого магического дара. Те, в ком горит огонь творения. Озаренные маги. Но все это, озаренная моя, я тебе пока что не скажу. Рано. Даркнайт Ирондель Янтарная В этом месте все дрожало от силы. От черного озера веяло такой мощью, что бежали мурашки по рукам, и от одной мысли о прикосновении зеркалу воды, поднимались дыбом короткие волоски на затылке. Фонили магией, как сдержанным неодобрением, каменные клыки. И на контрасте с этим — еще теплее и уютнее ощущалась сила магического сердца Алиэто-оф-Ксадель. Я брела по берегу озера, вглядываясь в переплетение магических потоков каменного сердца, ощущая всей кожей его пульс, и чувствовала, как в благоговейном восторге замирает мой собственный: оно было невероятно прекрасно. Безупречная гармония сложного узора, воспринимаемая не разумом, а ощущениями. И, к досаде своей, я поняла, что не знаю, как подступиться к этому узору. Давно забытое ощущение — со времен давно прошедшего ученичества, я знала, с чего начать распутывать сплетение линий новых чар, интуитивно выхватывая из вязи кончик плетения, а тут!.. Возможно, если бы я могла подойти поближе… Но никакая сила не заставила бы меня коснуться черной воды даже кончиком туфли — и поэтому мне оставалось изучать манящий объект издалека, впиваясь взглядом в лабиринт силовых линий… Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем в это увлекательнейшее времяпрепровождение не ворвался голос моего спутника: — Позволь задать тебе вопрос, Даркнайт Ирондель. О, Оракул, как ты не вовремя со своим вопросом, Мэлрис эль-Алиэто! Ну что тебе стоило подождать еще немного?! — Слушаю тебя, — и не показать раздражения в голосе стоило мне труда. — Как мне тебя называть? А вот этот вопрос и впрямь удивил. Настолько, что я вынырнула из мысленного перебора схем и версий, и посмотрела на темного. — Этикет твоего мира диктует обращение “Даркнайт Ирондель”, — продолжил между тем Мэл, — Этикет моего мира полагает верным обращаться к собеседнику так, как он был представлен при знакомстве. Но при нашем знакомстве были настолько специфические обстоятельства… — он улыбнулся чуть ощутимо, но так, что эта улыбка отразилась в его глазах теплом и отозвалась в моем теле жаром. — Я полагаю, в нашей ситуации разумно задать прямой вопрос и прояснить этот вопрос. Как мне к тебе обращаться, Даркнайт Ирондель? Чтобы собраться с мыслями и призвать себя к порядку, я прибегла к испытанному приему моих студентов: не знаешь, что ответить — начни с исторической справки по теме: — Оба имени настоящие, просто одно вещее, а второе — родительское. Оракул не создает младенцу судьбу, нарекая его именем, он просто видит сущность этого младенца и подбирает ей определение, — ко мне постепенно возвращалась собранность и чувство времени, и если верить ему, то выходило, что мы здесь провели уже изрядно времени. Я улыбнулась воспоминаниям: мама была родом не из Самоцветного Ожерелья, и считала, что со словом Оракула можно побороться. Подправить сущность. Скорректировать ее вторым именем. Она назвала меня Ирондель, “ласточка” — потому что решила, что мне это больше подходит. А Тау дала вторым именем Роше, “камень”, пытаясь уравновесить яростный огненный нрав каменным спокойствием. Но уравновесила разве что непрошибаемым упрямством… Давно мне при мыслях о доме не щипало глаза — и я поспешила прогнать воспоминания, предложив темному со всей возможной беззаботностью: — Словом, можешь звать как хочешь! И Мэл, который во время разговора оказался как-то неожиданно близко, предположил: — Найт? И коварная улыбка темного, от которой у меня начинались неполадки с температурой, явно намекнула, что темный прекрасно осознает всю меру своего нахальства, но ничуть не раскаивается, и… И почему бы и нет? Я ведь всё равно собиралась его соблазнять? И, улыбнувшись ему в ответ, я с легкой душой поправила Мэла: — Нэйти. Так звали меня дома. И не давая ему слишком уж возрадоваться уступке, строго поинтересовалась, тоном “теперь-то-я-могу-вернуться-к-интересным-занятиям”: