Бэнкс заметно колебалась. – Что именно? – уточнил он. – Ваши глаза. – И? – Ваше лицо. Мгновение отец разглядывал ее, а затем добавил: – Теперь попробуй охватить взглядом окружающее пространство. Что ты видишь? – В… в комнате? – спросила Бэнкс. Отец слегка придвинулся к ней и понизил голос. – Дыши, – прошептал он. – Что еще ты видишь? Заставь меня пошевелиться. Бэнкс слегка наклонила голову, как будто наблюдала за сценой, которая разворачивалась перед ее внутренним взором. – Ваши руки и ноги. – И? – Ноги… они сдвинулись. Отец кивнул, словно Бэнкс наконец различила то, что должна была, по его мнению, увидеть. – Если смотреть слишком внимательно, то ничего не разглядишь. Понимаешь? Бэнкс кивнула. Ей нужно научиться расфокусировать взгляд, чтобы одновременно держать в поле зрения все, даже периферию. Я смотрел на них, но видел и Фроста, маминого кота, притаившегося на стропилах. Я мог лицезреть, как Бэнкс и отец стоят друг напротив друга, но еще и любовался снежинками, парящими за окном. – Открой глаза, – велел отец. Он сделал шаг назад и принял боевую стойку. – Охвати взглядом окружающее пространство. – Прежде чем Бэнкс успела приготовиться, он шагнул вперед и ударил кулаком. Она вскинула руку и отразила удар, а затем быстро увернулась от другого летящего ей навстречу кулака. Я улыбнулся. А они вступили в схватку. Бэнкс прыжком приняла боевую стойку, и через долю секунды противники замахали кулаками и пятками. Руки и ноги мелькали, рассекали воздух, и помещение наполнилось кряхтением, когда отец поймал Бэнкс за бедро, а она ударила его в бок. Они перемещались с места на место, Бэнкс надвигалась на моего отца, а он – на нее, стопы порхали по матам, когда противники обходили друг друга по кругу. Одна рука отбросила кулак, после чего другая выстрелила вперед и оттолкнула ладонь противника. Я не успевал следить за всеми их движениями, так молниеносно они двигались. Рука вверх, запястье ударяется о запястье, ноги рассекают воздух, нанося удары, которые успешно отражены. Это напоминало танец. Сердце бешено заколотилось, когда я увидел улыбку на лице отца. Я на мгновение затаил дыхание, и… Отец отступил на пару шагов, Бэнкс нанесла очередной удар, однако он вовремя поймал ее за запястья, останавливая. Отец продолжал улыбаться, моя жена застыла, они оба тяжело дышали. Бэнкс уставилась на моего отца. Боже. Он прервал поединок первым. Она измотала его. Пряча ухмылку, я прикрыл рот рукой, гордость меня просто переполняла. Скоро Мэдс и Джетт станут такими же, и хотя я не ждал от будущего угрозы, направленной на близких, но со счетов такую вероятность не сбрасывал. Я мог вздохнуть с облегчением, понимая, что родные хотя бы немного подготовлены к любым неожиданностям. Но не сегодня. Сегодня мы будем праздновать. Отпустив запястья Бэнкс, отец выпрямился, шагнул к ней и взял за плечи. Ни он, ни Бэнкс вроде бы меня не замечали, но отец, вероятно, уже знал, что я здесь нахожусь. Бэнкс пыталась отдышаться, ее грудь ходила ходуном. Отец оглядел Бэнкс. – Хорошо, – мягко похвалил он. Она уставилась на него, но вдруг опустила голову и сжала челюсти. – Повеселись на славу сегодня вечером, – сказал отец. Я оттолкнулся от стены и подошел к Бэнкс, которая развернулась и встретилась со мной взглядом. В ее глазах стояли слезы, и жена быстро опустила голову, а отец направился в сторону выхода и, поравнявшись со мной, поприветствовал меня кивком. Приподняв ее подбородок, я взглянул в красивое лицо жены, покрытое тонким слоем пота. Ее зеленые глаза блестели. Бэнкс проводила взглядом моего отца. В саду камней ему повстречалась Джетт, которая помахала дедушке, когда тот проходил мимо. Он ответил ей тем же. – Тебе очень повезло, – проговорила Бэнкс дрожащим голосом. – Он гордится тобой. Я коснулся ее щеки. – Тебе так повезло. – Я услышал надлом в ее голосе. Я привлек жену к себе и поцеловал в лоб, когда ее тело содрогнулось от новых рыданий. – Тобой он тоже гордится, – прошептал я и, обняв Бэнкс, крепко прижал к груди, сожалея, что у жены не осталось светлых детских воспоминаний. Она росла без родительской ласки и очень страдала, в то время как я принимал заботу как должное. Отец никогда не проявлял особой нежности, но он и близко не стоял с Эвансом Кристом или Гэбриэлом, мать его, Торренсом. Мой папа хороший человек, а Бэнкс перевалило за тридцать, прежде чем она узнала, что такое настоящая отцовская любовь. – Он гордится тобой, детка, – повторил я. Проявлял он сентиментальность или нет, но папа никогда не отказывал в поддержке никому из нас. Нам и впрямь повезло. Джетт подбежала, обхватила нас обеими руками, – во всяком случае, насколько могла дотянуться, – и мы все слились в объятиях. Я усмехнулся, обнимая своих девочек. Через мгновение Бэнкс вытерла глаза и глубоко вздохнула, немного отстранившись. Она опустила взгляд на нашу дочь. – Поможешь мне с макияжем? – сказала Бэнкс. Но я сразу же вмешался: – Вообще-то, Джетт, лучше спроси у бабушки, как пересаживать каштан. А я сначала помогу маме принять душ. – Кай… – с упреком протянула Бэнкс. Что? Я скорчил недоуменную гримасу. А для чего еще нужны бабушки и дедушки? * * * – Тебе не холодно? – Бэнкс обвила меня руками, чтобы согреть теплом своего тела. Я вдохнул свежий вечерний воздух, и дыхание паром вырвалось из рта. Я окинул взглядом покрытые снегом вечнозеленые деревья и голые черные ветви кленов, простирающиеся в ночное небо. – Мне нравится, – ответил я. Прошел час, и мы стояли у дома родителей. – Вокруг так спокойно. Я покосился на Бэнкс, восхищаясь тем, как быстро она привела себя в порядок. Красное блестящее платье без бретелек сногсшибательно смотрелось с темными волосами, завитыми и заколотыми на затылке. Жена выглядела великолепно. Она и Джетт украсили свои лица, войдя в образ симпатичных клоунов с нарисованными вокруг глаз белыми ромбами, на вершинах которых были приклеены крохотные стразы. Я накинул на жену черный плащ и завязал его, а она вынула из внутреннего кармана перчатки и натянула их. – Холод замедляет перемещение молекул, – объяснил я. – Меньше загрязнений. Воздух становится чистым. Как же тихо вокруг. По этой причине я больше всего любил зиму. Сквозь облака проглядывали звезды, слышался шум воды, хотя поблизости не протекало ни реки, ни ручья. Снежное одеяло, покрывавшее землю в морозную ночь, сильно приглушало все звуки, тем самым обостряя слух. Я улавливал малейший шорох, обычно и вовсе не различимый. Это завораживало. – Скоро повалит снег, – сказала Бэнкс. – Нам лучше поторопиться.