Внешне дом ничем не отличался от соседних, построенных в английском загородном стиле, но внутри все было по-другому. Лаконичный, чистый, минималистский дизайн соответствовал вкусу отца. Натуральные элементы декора – растения и камни, озаряемые солнечным светом, – дарили чувство единения с природой, что помогало с комфортом проводить в помещении долгие зимние месяцы. Но в то время как японский стиль подразумевал обилие белого цвета и светлых тонов, влияние моей матери также было очевидным. Темные тиковые полы, ковры и всполохи ярких красок. Мне всегда казалось, что дом похож на уютную пещеру. Родители умели находить компромиссы, и я всегда чувствовал себя здесь в безопасности. Самый важный жизненный урок должен быть усвоен каждым из нас как можно раньше: ты не обязан жить в реальности, созданной кем-то другим. Ты не обязан делать то, что не хочешь делать. Никогда. Переосмысли понятие «норма». Никто не познает полную меру своих сил до тех пор, пока не начнет бросать вызов ограничениям и искушать судьбу. И чем чаще мы будем это делать, тем меньше нас будет волновать мнение окружающих. Ощущать себя свободным так приятно. © Пенелопа Дуглас.«Испорченный» В честь предстоящей Ночи Огня в подсвечниках на стене горели свечи. До Рождества оставалось еще несколько дней, и хотя предки на самом деле не очень-то стремились соблюдать новые святочные традиции, вошедшие в моду в Тандер-Бэй, им хотелось порадовать Джетт и Мэдса. Дети любили этот праздник. Я поднес руки ко рту и согрел дыханием замерзшие пальцы, ощущая холодный ободок обручального кольца. – Бабушка… – Я услышал, как Джетт хихикнула. Выглянув из-за угла, я прислонился к дверному косяку и увидел, как мама отвернулась и засмеялась, когда моя дочь с перепачканным носом и щеками бросила в нее щепотку муки. Опустив взгляд, я обнаружил торчащие босые ноги дочери, которая опустилась на колени на табуретку и продолжила месить тесто. Восемь лет назад я мог засунуть ее крохотные ступни себе в рот. Девочка росла слишком быстро, и мне отчасти хотелось, чтобы время остановилось. Или хотелось завести еще детей. Я испытывал это желание ровно до тех пор, пока не оказался в гостях у Дэймона и десять минут спустя не выбежал на крыльцо с мучительной головной болью. Их няня напилась еще с утра, и я даже не собирался притворяться, что не понимаю почему. Я наблюдал, как мои мать и дочка работают бок о бок, и чувствовал себя счастливым именно из-за того, что они счастливы. Мэдс пришел вместе со своей мамой и сестренкой, но в данный момент куда-то запропастился. Наверное, спрятался в винном погребе и читал. Везде он находил укромный уголок, чтобы схорониться. Задворки нашего садового лабиринта. Шкаф Дэймона. Галерея в Святом Килиане. Местечко на подоконнике за шторами в доме Уилла. Хоть я и беспокоился о сыне сильнее, чем о Джетт, я всегда знал, где его найти. Он никогда не пугал меня. – Мне нужно в туалет, – объявила Джетт, спрыгивая с табурета. – Вымой руки, – напомнила ей бабушка. Джетт бросилась в прихожую, вытирая перепачканные мукой ладони о маленький фартук. Хлопнула дверь туалета. Я вошел в кухню. – Ты замечательная мама, ты это знаешь? Мать на миг перестала замешивать тесто в миске и взглянула на меня. – Тебе следовало бы иметь полный детей дом, – добавил я. Улыбнувшись, она продолжила замешивать тесто, а я подошел к ней сзади и обнял за плечи, игриво уткнувшись подбородком ей в шею. – Мне вполне хватало тебя одного, – заметила она. – Может быть, даже чересчур? – О да, – усмехнулась она. – Еще как. Я ухмыльнулся, оценив шутку, хотя в действительности мама не преувеличивала. Родители с трудом пережили мой арест и заключение в тюрьму, и я до сих пор испытывал стыд за то, что разочаровал их и причинил душевную боль. Все усугублялось тем, что я – единственный ребенок в семье. Порой я ненавидел себя: ведь я не оправдал их ожиданий. Я взглянул на маленький серебряный кулон, спрятанный за передником матери. Святая мученица Фелицата Римская. Я крепче обнял маму, и она отложила занятие, чтобы не мешать мне. Ей нравилось быть бабушкой. – Они все еще в додзё? – спросил я, отстранился и взял дольку мандарина из миски, вероятно, поставленной для Джетт, а потом кинул ее в рот. – Они там уже два часа, – ответила мать. – Иди посмотри, жива ли она еще. – Моя жена способна одолеть старика. Ощущая на себе родительский взгляд, я направился в коридор, но остановился и обернулся, качая головой. – Не бери в голову. Понимаю, что сморозил глупость. Мама рассмеялась. Мы пока что не повстречали человека, который мог бы одолеть отца. – Ты придешь сегодня вечером? – уточнил я. Она тяжело вздохнула и стрельнула в меня взглядом из-под прикрытых век. – Спасибо, но мне хотелось бы, чтобы вечер был спокойным. – Ты о чем? Все и так будет хорошо. Мама выгнула бровь, и я сдержал смех. Ладно, ладно. – Возможно, – ответила она, возвращаясь к работе. Я пожал плечами и с улыбкой отвернулся. Да уж, черт возьми, лучше бы вечер прошел без происшествий. Я направился по коридору, вышел через раздвижную дверь и оказался в саду камней[2]. Миниатюрные деревца, кустарники и запруды, покрытые снегом, образовывали мирный оазис под открытым небом. Мы с Бэнкс воссоздали нечто подобное в нашем доме в Меридиан-Сити, что можно считать подвигом со стороны жены, учитывая, что она предпочитала дикие заросли и садовый лабиринт нашего жилища в Тандер-Бэй. Мне же нравился более стилизованный ландшафтный дизайн, к которому я привык с детства. Облака висели низко, обещая к вечеру снегопад, и я чувствовал запах мороза в воздухе. Ночь Дьявола жила у нас в крови, но Ночь Огня постепенно становилась моей любимой традицией. Мне нравилось это время года. Подойдя к двери, я сдвинул створку и сразу заметил их. Они сошлись в спарринге в центре додзё. Я тихо проскользнул внутрь и закрыл за собой фусуму[3]. Празднество уже началось, мы могли опоздать и все пропустить, однако при виде двух дорогих мне людей сердце переполнилось эмоциями, и я не решился просто взять и прервать их тренировку. Мне нравилось наблюдать за Бэнкс и за отцом. Приятно смотреть, как жена проводит время с моими родителями. – Ты пялишься на меня, – проронил отец, блокируя удар ноги Бэнкс. Она бросилась на него, волосы, выбившиеся из конского хвоста, свесились ей на глаза. Пот покрывал грудь и шею отца. Он снова блокировал удар кулаком, надвигаясь на Бэнкс. – Перестань глазеть на меня! – рявкнул он. Бэнкс отступила, хотя должна была обойти его, чтобы выиграть время. – Когда ты смотришь на меня, ты ничего не видишь, – сказал он. – А должна видеть все. Моя жена зарычала, сжала кулаки, а затем нанесла сверху удар ногой, который отец опять блокировал и отбил, даже не нахмурив густые черные брови. Мэдс с каждым днем все больше и больше походил на него. Я скрестил руки на груди, оставаясь в тени поддерживающей потолок балки, и продолжал наблюдать, как жена, задыхаясь и выбившись из сил, отшатнулась в сторону. Мы тренировались в «Сэнсо» несколько раз в неделю. Бэнкс сейчас в отличной форме. Или должна быть в таковой. Отец, одетый в свободные черные брюки и взмокший так, что его темные с проседью волосы прилипли ко лбу, подошел к ней. Он заставил Бэнкс выпрямиться и посмотрел на нее сверху вниз. – Закрой глаза. Жена стояла ко мне спиной, но, должно быть, не слушала: мой отец повторил приказ. – Закрой глаза, – настаивал он. Бэнкс не двигалась, но через мгновение я заметил, что ее плечи расправились, а дыхание выровнялось. – Вдох, – сказал отец, вдыхая вместе с ней. – Выдох. Улыбка тронула мои губы, а за окнами несколько снежинок упали на стылую землю. Я уже усвоил этот урок. – Еще раз. Они оба медленно вдыхали и выдыхали, пока отец ждал, чтобы разум Бэнкс прояснился. – Не открывай глаза, – проинструктировал он. Руки Бэнкс свисали вдоль тела, и она продолжала делать размеренные вдохи и выдохи. – Ты видишь меня? – спросил отец. – Представляешь мысленно мой образ? – Да, – последовал ответ. – Что ты видишь?