Да уж. – Просто наслаждаюсь затишьем перед бурей, – поддразнил я. И я не имел в виду снег. Мать права. Стоило семье собраться вместе, как обязательно разыгрывалась какая-нибудь драма. Мэдс показался на крыльце дома, поправляя черный галстук, надетый в дополнение к черной рубашке и костюму, а Джетт выскочила следом и побежала прямо ко мне. Я подхватил дочь на руки. Розовое платье и белые колготки выбрала ее мама, которая никогда в жизни не носила розового. Ни единого дня. Дочь улыбнулась, раздвинув алые губы и показав белые зубки. – Ночь Огня – моя любимая, – призналась Джетт, глядя на мерцающие светильники, выставленные в ряд вдоль подъездной дорожки. Людей, пытающихся нас изменить, более чем достаточно, а тех, кто хочет, чтобы мы оставались самими собой, практически нет. Кое-кто однажды открыл мне на это глаза. Я хотел дать тебе ту же возможность. © Пенелопа Дуглас.«Испорченный» – Ты готова зажечь свечи? – спросил я. Она кивнула. – Мы можем пойти пешком? Я собирался отказать ей, понимая, что прогулка займет много времени, особенно с учетом того, что Бэнкс надела длинное платье и высокие каблуки, но… Жена поплотнее закуталась в плащ и прощебетала: – Конечно. Я опустил Джетт на землю и взял за руку. Мы тронулись в путь, Джетт и Мэдс шагали между Бэнкс и мной. Дом родителей и Святой Килиан находились на противоположных концах города, и, хотя для похода было холодновато, я не возражал против возможности еще немного насладиться вечером. Я лишь надеялся, что Бэнкс не растянет лодыжку по дороге. Луна сияла над головой, когда мы пересекли улицу и двинулись через парк. Все больше огней озаряло наш путь. Таково правило сегодняшнего вечера. Никакого электрического освещения. Не то чтобы имелся закон или некое распоряжение, обязательное к исполнению, но в бликах пламени мир выглядел по-другому. Я не знал точно, кто подал пример, но все, казалось, пришли к единому мнению, что оно того стоит. И это действительно было красиво. В мгновение ока Ночь Огня стала традицией. Сразу после заката в день зимнего солнцестояния Тандер-Бэй заполоняли свечи, фонари, костры… Ветерок доносил голоса – в соборе пел хор, как будто согревая морозный воздух и дремлющие корни под нашими ногами. Посмотрев налево, я увидел огни в деревне. Большая часть жителей наслаждалась празднествами и парадом, и, медленно поворачивая голову, я обвел взглядом мерцающие языки пламени и в городе. Никакой другой праздник, даже Ночь Дьявола, нельзя назвать более волшебным. Сегодня выдалась самая длинная ночь в году – и это было нечто особенное. Снег валил все сильнее, покрывал снежными хлопьями черные волосы Мэдса и Джетт, уже идущих впереди по мосту. – Видите? – Джетт перегнулась через перила и указала на реку, несущую свои воды между берегов. К нам приближался небольшой буксир, украшенный белыми огнями, и мы разом остановились. Дети смотрели, как судно исчезает под мостом, а затем перебежали на другую сторону и наблюдали, как оно появляется снова. Мы с Бэнкс не торопились, поглядывая в сторону деревни, за которой находились Колд-Пойнт, остров Дэдлоу и курорт «Колдфайр Инн». Музыка, огни, облаченные в снег дома… Я сделал долгий и глубокий вдох и крепче обнял жену, готовый простоять здесь целую вечность. – Мне нравится наш образ жизни, – прошептала она. Я прижался губами к виску Бэнкс и закрыл глаза, разделяя ее чувства. Абсолютное удовлетворение в редкие моменты спокойствия. Но я вздохнул, зная, что ее брату потребуется ровно три секунды, чтобы все испортить уже сегодня. Майклу и Уиллу может потребоваться чуть больше времени. Мы двинулись дальше, пересекли мост и направились по тихой улочке к Святому Килиану, вдоль длинной подъездной дорожки которого выстроились чаши с огнем. Факелы украшали здание по периметру. Глаза Джетт загорелись от возбуждения. Рика сделала это для детей, но идея празднования Ночи Огня принадлежала Уинтер. – А вот и мальчики! – крикнула Джетт. Снегопад усилился. Я кивнул, заметив неподалеку детей Дэймона, которые бегали под кронами деревьев и играли в прятки в темноте. – Поиграй с ними, – предложил я дочери. Она быстро спряталась за багажником автомобиля, ее блестящие черные туфельки с округлыми мысками и ремешками рыхлили снег, а изо рта валил пар, выдавая местонахождение. Мы вошли в дом. Мэдс сразу же свернул на лестницу – его любимое укрытие находилось слева. Бэнкс прижалась ко мне, коснулась своими губами моих и ненадолго затаила дыхание. – Мне нужно поговорить с Эм и Рикой, хорошо? Я кивнул, отпуская ее. Жена поднялась по винтовой лестнице, перила которой были украшены вечнозелеными растениями и лентами. Я провожал Бэнкс взглядом, пока она не исчезла в сумрачной галерее. Затем я сорвал бутон розы из букета, оставленного на маленьком столике, прикрепил нераспустившийся цветок к лацкану пиджака и двинулся вперед. Гости еще не прибыли, свечи в канделябрах не зажгли, и гирлянды на елке не горели. На улице под снегопадом смеялись и кричали дети, и я подошел к окну, чтобы полюбоваться, как они играют до начала праздника. Но затем я услышал какой-то звук, взглянул вверх и широко распахнул глаза: Октавия свисала с перил второго этажа. – Тави! – невольно вырвалось у меня. Сжимая игрушечный меч в одной руке, она держалась за перила другой, ее личико исказилось от гнева. Внезапно Октавия сорвалась и начала падать, я ахнул, бросился вперед и успел подхватить ее на руки. – Проклятье. Какого черта?! – С бешено колотящимся в гребаном горле сердцем я прижал девочку к груди и крепче обхватил ее маленькое тельце, впиваясь ногтями в черный расшитый пиратский сюртук и кожаные сапоги. А затем наткнулся на ее хмурый взгляд. – Ты в порядке? – Я перережу тебе глотку, грязный пес! – И она притиснула пластиковое лезвие меча к моей шее. О господи. Я закатил глаза. Я перекинул ее через плечо, направляясь на кухню. – А ты определенно дочь своего отца, – поддразнил я. Никакого осознания угрожающей ей опасности. И ноль осторожности. – Отпусти меня! – Ни за что, – возразил я. – О чем ты только думала? – Я подкрадывалась к этому гаду! – объяснила девочка, пытаясь вывернуться и вырваться. – Он пытается переманить мою команду! Я вошел в кухню, лавируя между обслуживающим персоналом, и плюхнул Октавию на боковую стойку, где она никому бы не помешала. – Тебе нужно быть аккуратнее. – Я посмотрел в ее черные глаза. – Ты поняла? Девочка нахмурилась, и над ее правым глазом обозначился шрам, полученный ею в два года в результате падения. – Родители вряд ли обрадуются, если ты разобьешь свой маленький череп. – Я приблизился к холодильнику, достал упаковку с соком и проткнул запечатанное отверстие соломинкой. – Твой папа такого не переживет. Ты знаешь, как сильно все тебя любят? – Я ничего не боюсь. Я уставился на ребенка. Такие разговоры могли завести на темную сторону, хорошо мне знакомую. Я подошел к Октавии и вместо того, чтобы дать ей сок, водрузил упаковку на стойку и положил ладони по обе стороны от девочки. – Посмотри на меня, – сказал я. – Конечно же ты ничего не боишься. Но страх и осторожность – две совершенно разные вещи. Если с тобой когда-нибудь что-то случится, твой отец этого не переживет. Ты это понимаешь?