Лекса. Находясь в долгой изоляции от людей, начинаешь забывать, какого это, когда твои ожидания расходятся с реальностью. Тогда, решившись сдаться ей на милость, он ожидал чего угодно. Ее гнева, непонимания, холода. Он ждал, что она попросит его убраться туда, откуда пришел. Впрочем, так и случилось. Но чего он точно не ожидал тогда — вдруг ни с того ни с сего почувствовать ее губы на своих. Она просто кричала на него и что есть сил лупила ему в грудь кулаками. А потом случилось это. Поцелуй, наполненный ее гневом, с солоноватым привкусом слез. Но чего он не ожидал абсолютно точно, даже в своих самых смелых фантазиях — так это проснуться утром в ее постели. И сейчас, затаив дыхание, он смотрел за тем, как перекатываются крепкие мышцы на ее гибкой обнаженной спине. За тем, как струятся по плечам длинные алые волосы, когда она пытается нашарить на полу одежду. Он просто лежал, боясь выдать свое нахождение в ее постели, будто она могла об этом не знать. Но все тайное всегда становится явным. И вот она уже стыдливо прикрывает грудь, заметив, что он уже не спит. — Лекса… — хрипло заговорил он, все еще наблюдая за ней снизу-вверх. — Я… — Не надо ничего говорить, — перебив, она упрямо мотнула головой. От мысли, что она ничуть не изменилась, защемило в груди. — Я сама этого хотела. Алек замолчал, плотно стиснув зубы. Потому что ему отчаянно хотелось спросить у нее, о каком из двух случаев, когда он дал слабину, она говорит. — Ты ненавидишь меня? — вместо этого спросил он, садясь в кровати. И тут же пожалел о том, как легко и внезапно этот вопрос сорвался с губ. Вот они — побочные эффекты одиночества. Теперь он либо вообще двух слов связать не может, либо говорит то, что не стоит говорить. Рука Лексы замерла в сантиметре от белой домашней футболки, которую она обнаружила под кроватью. Услышав вопрос, девушка медленно выпрямила спину и натянула на себя одеяло, прикрываясь. Она будто тянула время. — Ненавижу? — задумчиво протянула Лекса, прикрыв глаза. На него она даже не смотрела. — Да. Да, я ненавижу тебя. Три простых слова ощущались сейчас, как удары ножом в живот. Внутри бушевали эмоции, но снаружи он, напротив, будто бы окаменел. — Но не за то, что случилось после укуса демона, — вдруг добавила она, забивая последний гвоздь. — Я ненавижу тебя, Алек, за то, что ты оставил меня одну после всего, что случилось. И давай больше не возвращаться к этому разговору, пожалуйста. — Прости меня, — все, что он придумал сказать. И он не винил Лексу за усмешку на губах, он понимал, как нелепо звучало все, что он говорил ей сейчас. Будто ему снова пять лет, и он пойман с поличным на краже хлеба в продуктовой лавке у Ночных. Как хорошо, что за руку его тогда поймал именно старик Первый. — Как бы там ни было, — холодно заговорила она, поднимаясь с постели и утаскивая за собой одеяло. Прекрасно, теперь он не только виновен перед ней, но еще и абсолютно обнажен. Более унизительного исхода представить невозможно. — Я рада, что ты здесь. Мы готовимся к войне, и сейчас каждый волшебник на счету. А ты, я надеюсь, не разучился колдовать. — Не волнуйся. Я останусь здесь до самого конца, — воспользовавшись тем, что Лекса по-прежнему не смотрит на него, Алек быстро натянул на себя одежду и поднялся на ноги, накидывая на плечи свой пропахший гарью плащ. От этого запаха тошнило, но за долгие годы он успел стать продолжением его собственной кожи. — Хотелось бы верить, — усмехнулась девушка, забивая очередной гвоздь. И в этот момент, наблюдая за тем, как тщательно она развешивает по специальному поясу оружие, у него в голове будто бы что-то сломалось. Что-то, что воздвиглось там в ту самую ночь. И от осознания того, какие непростительно глупые решения он тогда принимал, становилось больно почти физически. Он смотрел на ее длинные алые волосы, на ее идеально ровную спину, и осознание приходило к нему ощутимыми толчками. Она принадлежала ему тогда. И могла бы быть его до сих пор. Но он все потерял. — Мне жаль, — тихо сказал он. — Ты что-то сказал? — это был первый раз, когда она обратилась к нему без ехидства. Обернувшись, она взглянула на него через плечо. И этот горящий взгляд лишь убедил его в том, что еще не все потеряно. Он не знал, правильно ли то, что произошло между ними этой ночью. Правильное ли он принял решение или разрушил все еще сильнее? Он не знал, что со всем этим делать и к чему это приведет. Одному было проще. А теперь время покажет. — Нет, ничего, — подняв голову, он слабо улыбнулся ей. Она тут же растеряла все свое напускное безразличие. А когда щеки начали розоветь, резко отвернулась, злясь на саму себя. — Знаешь, вообще-то я пришел не просто так. — Не для того, чтобы заявить мне, что я зря столько лет тебя оплакивала? — ей хватило пары мгновение, чтобы взять себя в руки и снова выпустить колючки. — Нет, — игнорируя ее замечание, Алек принял серьезный вид, потому что разговор действительно предстоял не из легких. И все лишние эмоции сейчас могли только помешать. — Скоро рассвет, и ты должна будешь дать демонам ответ. — Да. И что? — Я должен убедить тебя сказать им «нет». * * * Этой ночью Летте снился снег. Она проснулась с чувством небывалой легкости. С чувством неконтролируемого счастья. И даже постучись сейчас в окно Бог Тьмы и Ночи, она попросила бы его удалиться. — Замри, куколка, — послышался спокойный, без капли сарказма и усмешки, голос Лиама. — И не морщи так нос. Еще… хотя бы… минутку. Летта замерла и улыбнулась, слыша, как скрипит грифель карандаша в его руках. Просто глухой звук в тишине утра — а в груди от этого уже сжималось приятное тепло. — Улыбаться разрешаю, — в его голосе послышалась улыбка. — Так очень хорошо… — Летта услышала шорох бумаги и звук, с которым он отложил на стол планшет. — Доброе утро. Можешь дальше морщить нос, куколка. Летта повернула голову. Лиам был в той же одежде, в которой уснул вчера. Он сидел на стуле, спиной к столу, закинув ногу на колено. Его глаза все еще блестели после сна, на них то и дело падала лохматая челка. Но на сгибе кисти уже виднелись следы от грифельного карандаша. След его вдохновения. Сейчас он был таким… обычным. И ей это нравилось. Никаких заморочек, загадок и сложностей. Иногда понимаешь, что именно искал так долго только после того, как находишь. — Почему ты постоянно рисуешь меня? — Потому что ты очень красивая. — И все? Только поэтому? Лиам хмыкнул, уголок его рта приподнялся. — Не совсем, но пока я отвечу просто «да», — а потом спешно добавил, привычно закатывая глаза. — Но не зазнавайся. Я разлюблю тебя, если растолстеешь. Летта вновь откинулась на подушки, глупо улыбаясь. А ведь когда-то ее ужасно пугали его глупые шуточки. Да чего уж там, он весь пугал ее. До жути. А стоило-то всего лишь взглянуть еще раз, повнимательнее. Вдруг о чем-то вспомнив, она повернулась на бок, зашарив рукой по черному смятому постельному белью. — Я здесь, милая, не нужно меня искать. Летта фыркнула, резко садясь и скидывая с себя одеяло. А потом перевела на Лиама недовольный взгляд. Ухмылка тут же слетела с его лица, он будто испугался чего-то. И в этот момент она осознала всю остроту его паранойи, где вчерашний вечер становится для нее ошибкой, и она уходит. Захотелось подойти и успокоить его, но она знала, что ему это вряд ли понравится. Поэтому просто сказала: — Где мой ирис? Лиам немного расслабился и отвернулся, поставив локоть на стол и проведя по лицу рукой. Ему понадобилась лишь пара мгновений, чтобы снова собраться и сделать вид, что он не чувствует себя сейчас так же странно, как и сама Летта. — Вообще не понимаю, о чем ты, — это звучало почти правдоподобно до тех пор, пока он вновь не вернул ей свой хитрый взгляд с легким прищуром. — Да? — наигранно удивилась Летта. — Прости, кажется, я обозналась. Спрошу об этом у Нео. Лиам недовольно скривился, сдаваясь: — Ладно-ладно! Я понял! Ночлег годами скрывал от нас потомственного детектива, — он выдержал долгую паузу, явно рассчитывая отвертеться от ответа, но Летта продолжала красноречиво смотреть на него. И тогда он буквально взвыл. — Ага, давай, продолжай топтаться по моей брутальности, Летта! — он фыркнул, раздраженно покосившись на нее. А после сдался. — Я оставил его на твоей кровати, как обычно, понятно? — Но я же здесь, — расплылась в улыбке она. Уголки его губ незаметно дрогнули. — Я думал, мы еще вчера уяснили, что я не особо умный. Летта кивнула в сторону стола. — Можно посмотреть? — Как будто тебя что-то остановит. Она поднялась с кровати и нарочито медленно приблизилась к столу. Медленно, потому что не знала, чего ожидать от него теперь — когда они ответили друг другу на все вопросы. Еще никогда она не чувствовала себя так странно. Его внимательный взгляд неотрывно провожал ее к столу, а она не понимала чего хочет: чтобы он вел себя с ней как обычно или снова свел ее с ума своими прикосновениями и поцелуями. Одно она знала точно — сумасшедшее желание просто прикоснуться к нему стало еще сильнее, чем раньше. Оно было невыносимо навязчивым, но она всячески старалась заглушить его. Потому что и сам Лиам не торопился снова прикасаться к ней, молча наблюдая за тем, как она берет в руки планшет и скользит взглядом по рисунку. Будто только ночью, в темноте, они могли позволить себе все то, о чем мечтали днем. Наверное, так было правильно — не стоит бездумно кидаться навстречу чувствам. Но так хотелось. Очень. — Эта девушка на рисунке, — задумчиво протянула Летта, покачав головой. — Она слишком красивая. Это ведь не правда. Разве ты не должен изображать меня такой, какая я есть? Лиам удивленно вскинул брови и поднялся, взглянув на рисунок через ее плечо. Его грудь коснулась ее плеча, и вибрация спокойного голоса слилась с ударами ее пустившегося в бег сердца. — Я и не приукрашал. Это ты. По крайней мере, так тебя вижу я. Летта отложила планшет обратно на стол, чувствуя, как пылают щеки от новой близости с ним. Она обернулась к нему лицом и поняла, что отступать ей некуда — поясница уперлась в стол. А Лиам не шелохнулся, продолжая стоять к ней опасно близко и рассматривать ее сверху-вниз. — И все-таки, — вскинув голову, упрямо продолжила она. — Почему в твоем тайном месте было так много моих портретов? — Тебе очень надо узнать, да? — тихо рассмеялся Лиам. Они продолжали стоять почти вплотную друг к другу, но несколько сантиметров все-таки не давали им соприкоснуться. — А если бы моя комната была увешана твоими лицами, тебе было бы интересно? — Я бы подумал, что ты головой где-то ударилась, — весело хохотнул Лиам.