— Хорошо, — медленно поднимаюсь с постели. Руки дрожат. Но главное — не выдать себя. Достаю из несессера Шмелева тюбик с детоксом, а из своей косметички осторожно вытягиваю эфедрал, моля бога затуманить и без того воспаленный мозг Шмелева. «Господи, помоги, только бы не заметил», — шепчу я мысленно, подавая таблетки ненавистному бывшему мужу. Федор Ильич по привычке спокойно принимает лекарство из моих рук и откидывает голову на подушку. А я сажусь в кресло напротив. Жду, словно игуана, наблюдая за своей жертвой. И сама себе противна в этот момент. — Почему не ложишься? — заплетающимся языком спрашивает Федор Ильич. — Вот дам вам детокс и лягу, — огрызаюсь я. Наливаю из бутылки в стакан воду. Набираю в ложку полупрозрачный гель. И чувствую, как трясутся поджилки. «Перестань, — убеждаю саму себя. — Ты же не убила его! Просто притупила бдительность!» Но даже эта маленькая афера давит на меня тяжелым грузом. До сих пор рефлексирую. Жив ли Шмелев? Смог ли проснуться? А если нет… то я окажусь убийцей. Нет! Нет! Пусть проспит до Перми! Или проснется перед самой Москвой. Я не желаю Шмелеву смерти. Просто воспользовалась шансом уйти к любимому мужчине. Отгоняя непрошенные страхи, всем телом вжимаюсь в Сергея. Крепкие руки обвивают мое тело. Ощущаю себя живой и нужной, а не куклой, как со Шмелевым. В объятиях Сережки я млею. Тонкий металлический ободок на руке Назарова слегка касается позвоночника. Наши браслеты! Символ любви. Только от одной мысли сносит крышу. Тысячи мурашек бегут по спине. Дрожу, прижимаясь к Назарету. Вдыхаю запах любимого и не могу сдержать дикого восторга. Мы не виделись с ним четыре с половиной дня. Не самый большой срок. Но от радости сердце бьется как бешенное, будто я Назарова с войны дождалась. — Девочка моя, — выдыхает он мне в ухо. — Думал, чокнусь без тебя. Взявшись за руки, мы выходим к завтраку. Андрей с Петром, красные с мороза, уже сидят за столом и наяривают жареную картошку с мясом. От запахов кружится голова и к горлу подкатывает ком. Но уйти не могу. Стесняюсь. Да и мрачные лица братьев говорят об очередной неприятности. И если дело касается нас, хочу вместе с Сергеем встретить новые беды. Рука об руку. Лицом к лицу. Как и положено любящим супругам. — Может, вернешься в постель? — тихо спрашивает меня Назаров. — Я принесу тебе поесть. Скажи только, что хочешь… — Да, девонька, — кивает Светлана. — Иди, ложись. — Нет, — мотаю головой. — Хочу вместе с Сергеем. Хозяин дома смотрит внимательно на меня, будто не решается говорить. Переводит взгляд на Сергея. Молчаливый разговор длится не более пары секунд. Назаров кивает и, усадив меня за стол, плюхается рядом. — Что-то случилось, Петр Иванович? — спрашивает осторожно. — Тут такое дело, — замечает недовольно Петр Иванович. — Прошлой ночью наш Саня снял с поезда Шмелевского сынка и закрыл его. Тот даже накатал явку с повинной. Признался в убийстве какого-то Синявкина. Тот на него напал, а Шмелев отбивался. Даже место описал в точности, где труп нашли. Но вот сейчас мне наши звонили, говорят, что приехал адвокат и накатал жалобу на сотрудников отделения. Дескать, признательные показания получены в результате давления. И все стрелки перевели на тебя, Сережа. Ты у них главный подозреваемый. — Я же вам говорил. У меня алиби, — рыкает, не сдержавшись, Назарет, в один момент превращаясь в хищного зверя. — Ну, точно Леха! — смеется Андрей, толкая сестру. — Ты посмотри, Галка! Галина, придвигая ко мне сухари и чашку зеленого чая, улыбается довольно. — Сама с глазами. Вижу, — и тут же переводит строгий взгляд на старшего брата. — Ты поможешь Сереже, Петя? — А что я, по-твоему, делаю? — огрызается он и добавляет ворчливо. — Сидите в доме, поросятки. Даже во двор пока лучше не выходить. Все утрясется. Сейчас на работу поеду. Все выясню на месте. — Так суббота, — вставляет жалостно Светлана. — Ну, и что? — разводит руками Петр. — Служба не ждет. Сейчас главное, этого Илью в Москву не отпустить… Позавтракав, мы снова возвращаемся к себе в комнату. Чувствую, как от страха стынут руки и ноги. И в голове не остается ни одной связной мысли. Шмелев, зараза! Видать, проснулся, старый козлина, и развил бурную деятельность. Кому-то заплатил, кого-то застращал… — Что теперь будет? — с придыханием спрашиваю Сергея. Обнимаю его дрожащими руками и снова реву. — Не плачь, — просит он растерянно. — Для Машки вредно. — Почему именно Машка? — интересуюсь сквозь слезы. — Тебе не нравится? — изумляется он. — Просто сразу в голову пришло. Я решил, что там, — осторожно кладет ладонь мне на живот, — именно Мария Сергеевна. — Красиво, — соглашаюсь я. — А если там Мишка, а не Машка? — Я и Мишке рад буду, — довольно хмыкает Назаров. — Лишь бы от тебя… Он замирает лишь на секунду. Словно прикусывает язык. — Линара, — бурчит глухо. — Нам нужно поговорить… — Давай, — киваю я, проводя пальцами по браслету Назарова. Будто говорю ему «я люблю тебя, несмотря ни на что!». — Я соврал тебе, — неохотно бросает Сергей и, спохватившись, будто пацан, бросает поспешно. — В ту, нашу первую встречу. Уж очень хотел, чтобы ты осталась. И даже не знал, как удержать. Вот и пришлось стращать и взывать к долгу. — Знаю, — заявляю, чуть сморщив нос. — Мне Шмелев первым делом сообщил. Думал, я сильно расстроюсь. А я, наверное, где-то в душе об этом догадывалась. — Ни разу не сюрприз? — улыбается ошарашенно Сергей. — Сюрприз, — киваю, — и очень неприятный. Но шока не было. Просто я все время ломала голову. Размышляла о вас с Жанной. Сестра запретила мне говорить родителям о рождении внука. Да и вы совершенно не походили на любовников. Избегали всяческих прикосновений. Ты даже ее за руку не держал, когда рождался Марк. Сидел пнем на стуле и пребывал где-то в другом месте. — Сказать честно? — хмуро косится на меня Назаров и, не дожидаясь ответа, продолжает. — Я как тебя увидел, обалдел. Даже змей горыныч в штанах встрепенулся. Ну, я и плюхнулся на первый попавшийся стул. И прям обалдел от реакции своего организма на одну маленькую смышленую доулу. Только не сразу понял, что влюбился… — Почему? — спрашиваю осторожно. — Ты не человек, что ли? — Человек, — кивает с усмешкой, — только я все пять лет после смерти Вероники твердо знал, что никогда не влюблюсь. Сильно любил ее, понимаешь? Боготворил. Пылинки сдувал. — А меня любишь меньше, — вздыхаю я, понимая, что не выдержу соревнования с покойницей. Да и не хочу. Пусть любит меньше нее. Пока… а там глядишь, все изменится. — Вероника стояла на пьедестале. А от тебя крышу сносит. Напрочь. Я даже сравнивать не могу. Ты живая… — Какое открытие, скажите, пожалуйста! — фыркаю я. — Не перебивай, — шутливо закрывает мне рот. — С Вероникой я был все время как на вулкане. Иногда не знал, что сказать. Как она отреагирует на мою шутку. — Ты? — смотрю на Сергея во все глаза и не верю. — Да, малыш, — с легкой усмешкой замечает он. — А с тобой мы на одной волне. Я мелю всякую хрень, а ты только смеешься. С тобой легко, девочка. А еще ты настоящий боец. Тебя украли, увезли за сотню километров, но ты смогла выбраться. И сделала все, чтобы обезопасить ребенка. А Вероника… Синька держал ее в подвале жилого дома. В самом центре города. А она даже не закричала. Никого не позвала на помощь. — Может, звала, но никто не услышал? — вздыхаю я, обвивая руками шею Сергея. Тянусь к нему с поцелуем, желая облегчить боль утраты. — Там на первых этажах, как раз над подвалом, живут пенсионеры. Они ко всему прислушиваются и приглядываются и сразу звонят в полицию. Так вот все они в один голос уверяли, что никаких криков не было. Она просто сидела и ждала, когда я, выполнив условия Синьки, за ней приду. Я пришел, как только смог. Но опоздал. — Почему она умерла? — спрашиваю осторожно. И клянусь, если Назаров уйдет от ответа, больше никогда не спрошу. Но он, морщась, как от боли, пожимает плечами. И притиснув меня к себе посильнее, отвечает глухим бесцветным голосом. — Тромб оторвался. Наверное, из-за этого гада Синьки. Эта тварь в одночасье решила показать мне свою крутость. Ну и показал. До самой смерти бегал по всему Земному шару. А как домой вернулся, его и грохнули. Добегался… — А ты? — вскидываю голову. Смотрю прямо в глаза. — Допрос с пристрастием, блин, — весело усмехается Назарет. — Я даже понятия не имел о его возвращении. Да если бы и знал, ничего бы не предпринял. Как я могу тебя оставить и Марка? Да и зачем мне такой крест на себя взваливать, если я безумно счастлив с вами? А когда человек счастлив и рад, то и в мыслях не желает никому смерти, понимаешь? — Конечно, — улыбаюсь довольно. Этот большой и хмурый мужчина принадлежит мне. Только мне! — Одно меня тревожит, — бросает он раздраженно. — Откуда Шмелев, этот жук-навозник, все мои тайны знает? — Он, если собирает информацию, лично копошится в деталях. Ничего не упустит. У него целый штат сотрудников над этим работает, — поясняю я. — Не в этом дело, — хмурится Назарет. — Мне кажется, у меня завелся крот. Надо бы вычислить… — Так дай всем подозреваемым разную информацию и проследи, какая всплывет, — фыркаю я. — Ладно, мой любимый шпион, — улыбается Назарет. — Поспи немного. Отдохни. Скоро уже мама привезет Марка. Тогда уж точно будет не до сна. — Да? — словно не веря, уточняю я и с воплем «ура» висну на шее Назарова. Да еще поджимаю ноги. Целую мужа и шепчу жарко. — Какой же ты молодец, Сережка! Я теперь до конца дня при каждом шорохе буду выглядывать в окошко. — Повезло нам с Марком, — довольно усмехается Сергей и, облапив грудь и живот, целует меня жадно и неистово. Будто сто лет целибат держал и вот дорвался. Да мне и самой от него отходить не хочется. Так бы всю жизнь и провела, обнявшись с ним. — Ты не обиделась? — шепчет мне на ухо Назарет. — Ну… из-за Марка… — Нет, — мотаю головой. — Я же сначала тебе поверила и отнеслась к Марку как к племяннику, нуждавшемуся в помощи. А потом… полюбила. — Кого именно? — фыркает довольный как гусь Назарет. — Да вас обоих. Вы в комплекте шли, — улыбаюсь радостно. И все еще не веря, что мы вместе, провожу рукой по лицу Сергея и, уткнувшись в накачанную мужскую грудь, реву как дурочка. — Перестань, — просит меня Назарет. Гладит по волосам широкой лапищей. Нежно целует в висок. «Сереженька мой дорогой!» — хочу заорать во все горло. Но в чужом доме стесняюсь. А услышав, как хлопнула калитка, несусь к окну. — Марк, — шепчу, размазывая слезы, когда во двор вносят пупса в знакомом синем комбинезоне. — Марк! — подрываюсь с места и уже хочу выскочить из комнаты, как Назаров ловит меня за талию. — Тихо, — командует строго. — Тебе ходить нельзя, а ты носишься. Вот же балда! Спокойно иди, ладно? А я вперед пойду. Тоже соскучился по нему… Взяв из рук матери сына, Сергей устремляется ко мне.