— Ты хоть можешь объяснить, что происходит? — восклицает вслед свекровь. — На нас напали. Мы отбиваемся, — шутливо бросает Назаров и, чмокнув сына в носик, заявляет гордо. — Вот, главное подкрепление прибыло! Теперь мы непобедимы. Чуть позже, покормив сына и уложив спать в переносной люльке, я сижу за столом вместе с родственниками мужа. Изумленно наблюдаю, как спокойно и по-свойски держит себя Елена. Как добродушно улыбается ей Галина. Я бы так точно не смогла! Рвала бы зубами, била бы кулаками, но своего мужика ни с кем не разделила бы. Никому бы не разрешила влезть в свою семью. И метаться между двумя женщинами не позволила б. Но любая семья — как душа — потемки. Может, люди не выдерживали друг друга? Кто теперь точно скажет… Вот только мы с Сергеем за эти несколько дней перетерпели столько бед. И точно знаем, каким хрупким может быть счастье. Поев, я встаю из-за стола, намереваясь пойти сразу к Марку. Взять ребенка на руки, уткнуться носом в макушку. Послушать, как гулит мой сладкий комочек. — Я с тобой, — говорит, поднимаясь, Сережка. И цепко ухватив меня за запястье, церемонно откланивается. Взрослые степенные мужики и тетки отпускают нас с легкой усмешкой. Каждый понимает, как нам хочется остаться наедине. Но, видимо, там, наверху, другие планы. Мы не успеваем даже лечь рядом с ребенком, когда где-то в доме звонит стационарный телефон. До нас доносится раскатистый бас Петра Ивановича. Он кого-то уверяет в полной безопасности, а закончив разговор, стучится к нам. — Сережа, выйди, — велит без предисловий. Назаров возвращается мрачнее тучи. — Что-то еще? — встаю с постели вместе с сыном. — Вот и выяснилось. Какой-то момент истины, гребаный сарай, — бурчит раздраженно. Одним махом прижимает к себе меня и Марка. Слышу, как колотится его сердце, ощущаю над ухом порывистое дыхание. — Трофим или Ступа… Кто-то из них предал… Испуганно смотрю на любимого. — Шмелев знает, где мы? — Ему передали сведения, что мы живем у моей двоюродной бабки. Она сейчас звонила Петру. Сообщила, что за домом наблюдают грабители. Хотят грохнуть и вынести накопленное годами богатство, — фыркает он с едкой усмешкой и еще крепче прижимает меня к себе. — Бедная старушка… — Не смеши, — мотает головой Назарет. — Такую вторую злыдню еще поискать. — К ее дому патруль направят? Проверят? — спрашиваю, проводя ладошкой по короткому ежику волос Сергея. — Уже на месте, — смеется он. — Час назад около бабкиного дома остановилась подозрительная машина. Так старуха понаблюдала за ней из укрытия. А потом перешла к боевым действиям. Разбила кирпичом лобовое стекло. А когда из тачки выскочил мужик, спустила собаку. Как итог — покореженная тачка и прокушенная нога. Наблюдатель сам вызвал полицию. — Уникальный случай. Теперь Федору Ильичу придется возместить ущерб, — тихонечко хихикаю я, укладывая малыша на кровать. Умостившись рядом, поглаживаю ему животик. Ребенок весело сучит ножками. Осторожно провожу костяшкой указательного пальца по нежной щечке. — Да мне плевать на него или на бабку, — морщится Сергей, укладываясь с другой стороны. — Самое ужасное, что предал близкий друг. Интересно, как до него Шмелев дотянулся. На какой крючок подцепил? Мы же все в одном дворе выросли. Ступа, Трофим, Элка… Всматриваюсь в напряженное мрачное лицо и даже не знаю, что сказать. — Нам здесь оставаться нельзя, — шепчу еле слышно. — Тут нормально, — отмахивается Сергей. — Петя прав. Сейчас мне даже в сортир на улицу выйти нельзя. Не дай бог, кто увидит… ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — У тебя пока под подозрением только Трофим и Ступа? — спрашиваю, водя погремушкой. Марк следит за ней взглядом. Его отец тоже. — Ну да, — кивает он. — Других данных пока нет. — Тогда нужно под большим секретом сообщить им разную информацию. Например, сказать Трофиму, что мы переезжаем к моим родителям. Там, со слов Шмелева, как раз квартира пустует… — А Ступе я наплету, что мы спрячемся у Андрея Петровича, — довольно хмыкает Сергей, и по блеску в глазах я догадываюсь, что моя идея ему понравилась. — Вот только они могут между собой перетереть, — устало вздыхает Назарет и хочет сказать еще что-то, когда в кармане его штанов жужжит сотовый. — Мать вашу, — морщится он, доставая трубку, и спрашивает деланно равнодушно. — Да, Трофим? Бас Сережкиного безопасника гулко раздается из динамика. Я слышу каждое слово. И замираю на месте. — Я вычислил эту тварь, бро, — рычит Трофим, — Ступа, хрен из супа, это он тебя предал. — Как удалось выяснить? — холодно бросает муж и, подскочив с дивана, начинает нервно бродить по комнате. — Да он сразу, как мы в поезд сели, стал себя вести неадекватно, — тараторит Трофим, а я напрягаю слух, желая услышать каждое слово. Заметив мои «ушки на макушке», Назаров садится рядом. Чуть отстраняет телефон в сторону. Теперь я слышу каждое слово и отборный мат, которым захлебывается Трофим. — Эта падла… — Ближе к делу, — рыкает Сергей, и его старый дружбан осекается на полуслове. — Я еще в доме заметил странную вещь, — бурчит Трофим. — Ступа глянул в телефон и заспешил в сортир. И потом, когда мы ехали, выходил пару раз. Он ведь обычно ни с кем не переписывается и в гальюн каждые пять минут не бегает. А тут как прорвало. — Ну и? — снова обрывает друга Назарет. — Дальше что? — Ну что! — вздыхает главный безопасник мужа. Я сходил в ресторан. Купил бутылку водки и закуски. Говорю, давай пожрем, что ли? А Ступа ж любит халяву. Ты знаешь… — Ну да. — Ну, поели-попили, он и захрапел. А я его телефончик цап. Прошелся по всем мессенджерам. Эта сволочь в Телеграм со Шмелевым переписывается. Лично! С Федором Ильичом! Мать его! Представляешь, Назарет! Я чуть из поезда не выпал! — А где сейчас наше юное дарование? — едко осведомляется Сергей, подмигивая мне. — Так мы приехали. Я его на тачке домой отвез. — А смартфон его где? — Забрал себе. Прочел всю переписку. Его Шмелев на каких-то фотках прихватил… — Очень интересно, — бурчит Сергей. Замечаю, как он стискивает кулак до белых костяшек. — Отдай ему телефон при случае. Или сразу сейчас отвези. Только сначала заедь к нашим умельцам. Пусть пароль попробуют подобрать. Хочу понаблюдать за этой перепиской. Роман в письмах, блин… — Да ты че, Серега? — ноет в трубку Трофим. — Паршивая овца в нашем стаде. Я бы его избил до потери пульса, а потом бы вышвырнул как собаку из бизнеса и из жизни. — Успеем, Денис, — коротко бросает мой муж, впервые на моей памяти называя Трофима по имени. И мне кажется, тот тоже теряет дар речи от изумления. — Нам сейчас нужно время. Пусть попереписываются, козлики. Отправь его в отпуск, что ли… Я вернусь, и разберемся. — Уяснил, бро, — бубнит недовольно Трофим. И даже мне становится ясно, что он ничего не понял. — Все-таки Ступа, — недовольно бросает Назарет, окончив разговор. Откидывает трубку на небольшой столик, примостившийся около противоположной стены. — Вот скажи мне, Линара, что ему не хватало? Я же его из таких бед вытаскивал. Родителей его хоронил за свой счет. Братом считал… — Сереженька, — бросаюсь я к любимому. — Ужасно, когда предают. Но мы выдержим… — Да, милая, — легко касаясь щеки, целует меня Назаров. Чувствую, как небритый подбородок елозит по коже. Но не отстраняюсь. Обнимаю мужа и, глядя ему прямо в лицо, предлагаю. — Нужно как-то Федюльку вывести из игры. Пусть озаботится другими вещами. — Какими? — хмыкает непонимающе Назарет. — Нужно проплатить статьи в солидных интернет-изданиях. Пусть напишут о шатком положении в ФИШТ-банке. — Не понял, милая, — смотрит на меня внимательно Сергей. — Хорошо бы отвлечь Шмелева. Пусть спасает репутацию банка, а поиски бросит. Если кто-то напишет репортаж о плохом финансовом состоянии банка, Федор Ильич тут же прервет поиски и отправится домой выручать свое главное детище. Деньги выведены в оффшоры, а управляющий банком подозревается в убийстве человека… — Должника, — улыбаясь, поправляет меня Назаров. — Хорошая мотивация для убийства. Синявкин, говорят, много задолжал ФИШТу. — Вот только нужно найти журналиста, — вздыхаю я, напряженно перебирая в уме всех московских знакомых. — Это не проблема, — морщит нос Назаров. — Самое простое — накатать такую статейку самим. Мои програмеры умеют ломать сайты. Тиснем материальчик… — Так портал потом откажется, Сережа, — гляжу на мужа непонимающим взглядом. — Он по-любому откажется, котенок, — довольно хмыкает Назаров. — Но нам главное, чтобы поднялась вонь. А когда начнет смердеть, никто не станет разбираться, откуда завоняло в самый первый раз… Так, — Назаров трет ладонью лицо, словно пытается вылепить его заново. — Твоя задача, Линара, вспомнить какие-то подробности. Фамилии, должности. Плюс к этому напиши мне на листке марку машины Шмелева. Какие у него там привязанности или хобби… Может, любит по утрам пить кофе и ковыряться в носу… — Он собирает рубины, — замечаю я вскользь. У него целая комната отведена под коллекцию. Федор Ильич часами может говорить о камнях. Сравнивать их цвет, огранку. — Еще что? — резко вскидывается Назаров. — Какие-то есть нездоровые привычки? — Нет, — мотаю я головой. — Он ведет правильный образ жизни. Бегает по утрам. Пьет натощак теплую воду и витамины. Правда, раз в неделю играет в преферанс с университетскими друзьями. Но это же не считается? Назаров смотрит на меня внимательно, а потом усмехается весело. — Как это — не считается, любовь моя? Так и запишем. Картежник! Проматывает вклады наивных граждан в казино.