Выхожу на вокзале в Перми. И сразу чувствую, как холодный ветер обжигает лицо. — В центр, — прошу водителя, плюхаясь в такси. — Что тут у вас из отелей есть приличное? — Холиди ин, — бойко тараторит он. — Ну, гони туда, — усмехаюсь криво. Холиди ин, мать вашу! Сплошной холиди… Сестра приезжает вечером, и я встречаю ее на вокзале. — Все взяла? — рявкаю вместо приветствия. — Да, конечно, — кивает она, передавая мне сумку с ноутбуком и портфель с документами. — Я обратно поеду, в Москву, — блеет овцой. — Меня там Слава ждет. — Какой еще Слава? — смотрю на нее во все глаза. Тут бизнес рушится. Сын в тюрьме. А у моей малахольной сестры любовник на уме! — Уезжай, — киваю скупо. — Тут ты все равно бесполезна. Билет купить? Или сама справишься? — Разберусь, — обиженно поджимает губы Марина. — Не отвлекайся от покорения мира, Федя. Пожимаю плечами. Вроде ничем не обидел. Тороплюсь обратно в гостиницу. И быстро перевожу активы в оффшоры. Фактически обескровливаю банк. Но рисковать сейчас не могу. Иначе все потеряю. С удовольствием наблюдаю, как кружится маленькая стрелочка по экрану. Проводятся последние транзакции. Теперь нужно вернуться в Никитск. Забрать жену. И оттуда улететь в Европу. Отличный план. По дороге в аэропорт пишу Крошке Еноту. — Прилетаю сегодня вечером. Нужно встретиться. — Это неразумно. Лучше нам не знать друг друга в лицо. Вашим вопросом занимаюсь. Надеюсь, все получится. 22 Сергей Этой ночью мне не до сна. Я особенно не парюсь из-за второй семьи отца. Решили помочь и на том спасибо. Сам бы я со своими пацанами не справился бы. Сидел бы сейчас в Липках в обезьяннике, а моя Линара тряслась рядом со Шмелевым в поезде. Или нет… Вышла бы в Щелбанчике и поехала бы назад в Никитск. Декабристка моя распрекрасная. Вспоминаю ее решительное лицо и будто снова вижу, как она деловито покидает купе. А там, внутри дрыхнет без задних ног Федор Ильич Шмелев. Голова запрокинута, рот открыт. Так хотелось ему жвачку на лоб прилепить. Вот только я не жую эту дрянь! Осторожно касаюсь губами тонких шелковистых волос жены. Вдыхаю цитрусовый запах и готов умереть за любимую. Линара спит, закинув на меня ноги и руки. А я не смею пошевелиться. Боюсь разбудить неосторожным движением. Тихонько провожу ладонью по спине. Ощущаю как внутри поднимается безумная нежность к этой бесстрашной девочке, моей жене. Нужно как можно скорее развести ее с этим ушлепком и зарегистрировать наш брак. Привязать ее к себе всеми официальными способами и никогда не отпускать от себя. В борьбе со Шмелевым еще не поставлена точка. Этот тайм отыгран в нашу пользу, но сколько продлиться сама борьба, предугадать трудно. Лучше ее, конечно, направить в русло юриспруденции. И все решить без привлечения орудия массового поражения. Шмелев не сдастся и просто так не уступит. Придется повоевать. Скорее всего, он снова попытается выкрасть Линару. Или Марка… От ужасающей мысли меня подбрасывает с дивана. Хорошо хоть Линара крепко спит. Натягиваю джинсы и свитер и отправляюсь на кухню в надежде покурить. Кажется, вчера там валялись на подоконнике спички и сигареты. Но стоит только мне выйти из комнаты, как по босым ногам тут же тянет холодом из приоткрытой двери. В полутьме нахожу свои ботинки и, наспех обувшись, осторожно выглядываю на крыльцо. Хозяин дома стоит на ступеньках, зажав между указательным и большим почти истлевшую сигарету. — Не помешаю, Петр Иванович? — спрашиваю, выходя. — Присоединяйся, Сережа, — кивает он бычьей башкой, ладно посаженной на широкую бычью шею. — Не спится? — то ли спрашиваю, то ли утверждаю я. — Куришь? Бери! — протягивает мне мятую пачку и зажигалку. Прикурив, затягиваюсь неспешно. Блин, уже забыл этот странный привкус. Кажется, как во рту кошки нагадили. — Не могу уснуть, — тихо бросает Петр Иваныч. Смотрит задумчиво на верхушки деревьев и сизое зимнее небо. Молчу, боясь вспугнуть. Нутром чувствую: речь сейчас пойдет обо мне. О нас. — Я вот все размушляю, — начинает он неспешно. — Как вас обратно в Никитск переправить. Думаю, ждать вас будут… Это ж надо как тебя угораздило! Увел жену у полного отморозка… — Любовь и за печкой найдет, — хмыкаю, наблюдая, как с деревьев легким ветерком сносит снег. — А что тут думать… Сядем в поезд утром и вернемся к себе. Машиной ехать с Линарой я не рискну. Ей лежать надо. Старый козел выкрал ее из больницы. — Болеет? — Сохраняем, — киваю я и признаюсь как на духу. — Даже чихнуть рядом боюсь. — Тогда оставайтесь у меня пока, — затягиваясь новой сигаретой, решает хозяин дома. — Парней своих можешь отправлять домой. Их наверняка никто по пути не остановит. У меня тут охрана не требуется. Ни одна собака на пушечный выстрел не подойдет. — Не могу, — вздыхаю тяжело. Черчу на запорошенной плитке ботинком, раздумывая. — У нас малыш дома с моей матерью остался. Нужно возвращаться. — Да знаю я, — пожимает плечами Петр Иванович, всем своим видом показывая — «какие проблемы?». — Галя утром Лене позвонит. Ты поговоришь с матерью с ее телефона. Пусть привезет ребенка. Сопровождение у Ивана попросим. Своих не задействуй. Знают двое… — Мои не выдадут, — киваю на избушку, куда отправились ночевать Ступа и Трофим. — В твоем окружении есть засланный казачок. Ты никогда не задумывался, почему Синявкину удалось выкрасть Веронику? И как документы на участок попали к нему в руки? — Вы, я вижу, в курсе всех моих дел, — усмехаюсь невольно. Ловлю себя на мысли, что мужик прав. Пока я не найду предателя, Линара и дети будут под угрозой. А этого я допустить не могу. И если меня грохнут, то и моей семье придется несладко. Нужно выстоять, во что бы то ни стало. Победить Шмелева. Пусть забудет о существовании Линары. Перестанет тянуть свои лапы к моей женщине. — Конечно, в курсе, — отмахивается Петр. — Галка пару раз в год в Никитск ездит. С Леной там встречается… — Зачем? — перебиваю я обалдело. — Ну как, — вздыхает мой собеседник. — На Лехин день рождения и в день смерти они вместе на кладбище ездят. — А-а, — мычу я, припоминая старые разговоры. Сколько не предлагал, мать всегда отказывалась. — Я позже, сыночек. Сама наведаюсь. — Даже в башке не укладывается, как они могут общаться, — оброняю мягко. — Такие вещи женщины обычно не прощают. — Так Лена с Галкой дружили с первого курса института. Вот кто у кого Леху увел, не знаю. Только не смогли они обе от него отказаться. Санта-Барбара, блин. Да и он… султан хренов! Курим, скупо улыбаясь. Молчим, думая о своем. — Наверное, ваш план самый подходящий, — замечаю степенно, стараясь не выйти за рамки приличия. — Мы с радостью воспользуемся вашим приглашением. Останемся на несколько дней. — Да-а! За неделю я думаю все рассосется. Вернувшись в спальню, застаю Линару стоящей около окна. В свете уличного фонаря вижу бесформенный силуэт завернутой в одеяло женщины. Взгляд цепляет прямую спину и гордо вскинутую голову. Королева! В полшага оказываюсь рядом. Линара поворачивается на звук шагов. Тянется ко мне. Обвивает руками шею. — Не спится? — спрашиваю, обнимая. Целую лицо, глаза, губы. Прокладываю влажную дорожку по шее. Обвожу языком ключицы, устремляясь чуть ниже, к идеальным полусферам. Опускаю руки на еще плоский живот. И самому себе хочу отвесить смачный пинок. Придурок, блин! Бросил девчонку в самый ответственный момент. Вместо того чтобы вдвоем втихаря радоваться чудесной новости, я за каким-то фигом поперся в Израиловку. Как-то все у нас произошло по-дурацки. Понесла же меня нелегкая к Педагогу. Хотел вопрос порешать по-быстрому. Пальнуть по Шмелю из пушки. А за это время события вышли из-под контроля. — Как себя чувствуешь? — шепчу, оглаживая налившуюся грудь. — Прости меня, девочка. Я такой дурак… — Разберемся, Сережа, — лепечет Линара. — Главное, что мы вместе. Я люблю тебя, — плачет она, обнимая. — Ну, котенок, — бурчу, прижимая ее к себе. Чувствую, как к груди прижимаются упругие магарасы и влажный нос. Линара шмыгает, а потом и вовсе начинает реветь. — Мы вместе, любимая, — заверяю, осыпая поцелуями. — Я тебя никому не отдам. Никакому Шмелю. Пусть хоть против меня всю полицию мира настроит. — Он может, — кивает Линара, смотрит на меня заплаканными глазами. И у меня внутри все обрывается от этих слез и предчувствия беды. — Только я, знаешь, что про него узнала? — вытирает глаза Линара. — У него есть компании в оффшорах. Они открыты на мое имя. Туда обычно выводятся капиталы. Поэтому Федор хочет меня вернуть. Получается, все его кубышки — мои! Вглядываюсь в серьезное лицо женщины, которую по праву считаю своей женой. По мокрому от слез лицу пробегает тень. Будто Линара хочет сказать еще что-то, а потом снова возвращается к этим оффшорам. — Узнать бы, где именно они находятся, — вздыхает она. — А ты у меня богатенький буратино, — хмыкаю весело. И подхватив жену на руки, кружу по комнате. Линара прижимается ко мне всем телом. Слышу чуть сбившееся дыхание, легким ветерком касающееся моего горла. Чувствую, как бьется сердце Линары. И сам не могу вздохнуть. Аж дух захватывает от осознания. Моя любимая рядом. Осторожно укладываю ее на постель и сам пристраиваюсь рядом. — Тебе нужны эти деньги? — спрашиваю натянуто. Линара не алчная бабенка. Но кто его знает. Миллионы евро наверняка вскружат голову. И тогда хана мне… — Нет, — мотает головой. — Мне нужен ты. И наши дети. А деньги… Я в них ничего не понимаю. Если придумаешь, как их оставить, тогда сам и занимайся. — Нет, — рыкаю, не сдержавшись. — Нам с тобой и нашим детям хватит моих капиталов. Но я воспользуюсь твоей информацией. Вобью гвозди в крышку гроба Федора Ильича. Финмониторинг, небось, будет сперва искать счета на его имя. И только время потеряет. Гадское насекомое успеет их еще куда-нибудь перебросить. И снова останется белым и пушистым. — Может, лучше поторговаться? — сомневаясь, спрашивает Линара.