Оставшись один, Додо взял на изготовку Талдом и принялся заговаривать свой страх. …Первые звезды освещали путь огромному льву, летевшему в венецианском небе. Покой и тишина опустились на обезображенный свирепым ураганом город: с некоторых крыш слетела почти вся черепица, многие окна лишились стекол. Нина невидящими глазами смотрела на волнующуюся внизу воду лагуны. «Война с Алхимией Тьмы никогда не закончится… слишком разрушительно и жестоко могущество Каркона! И еще Ливио… опять Ливио. Он возвращается в мои сны и сейчас напомнил о себе через Дверь Каоса. Он хотел помочь моему деду и сделал это во имя меня…» Мысли путались в ее голове. Неужели он действительно ее любил?.. «Нет, я запрещаю себе верить в это и даже думать об этом!» Девочка закусила губу, чтобы ни слова не вырвалось у нее наружу. К тревоге о деде и родителях, которых предстояло спасти, прибавилось сострадание к молодому призраку, погибшему в магме из-за нее, из-за любви, которая не имела будущего. Глаза Нины заблестели от слез. Она несколько раз встряхнула головой, отгоняя грустные мысли. Свет звезд отражался в кольце, подаренном ей Ческо в знак вечной любви. Любви, которая никогда не предаст. Она отважно поднялась на ноги на спине Крылатого Льва. Ветер обдувал ее лицо и трепал волосы. – Настоящая любовь победит все! – закричала она во весь голос. Ребята и Биров смотрели на нее, восхищенные ее преображением. Около двух часов ночи могучий зверь приземлился у огромной магнолии в саду виллы «Эспасия». Ческо и Людовико Сестьери дремали, свернувшись клубочком рядом с телами Веры и Джакомо, окутанными сияющим голубым покрывалом Светочков. В этом флуоресцирующем сиянии были хорошо видны и само дерево, и его крупные цветы, омытые сильным полуденным дождем. Лев сложил крылья и лег на землю. Первой на землю спрыгнула Нина и крепко обняла Ческо, вскочившего навстречу друзьям. – Как там твой дед? Вы нашли его? Я сильно переживал за тебя. Нина положила голову на грудь мальчика и прошептала: – Ты всегда должен верить в мою любовь. Всегда. И что бы ни произошло, не теряй веры в меня. И не оставляй. – О чем ты говоришь! – воскликнул мальчик, нежно сжимая Нину в объятиях. – Потом обвел глазами прилетевших: – А где Додо? Почему его нет с вами? С ним что-то случилось? – Он остался с профессором, – объяснила Фьоре. – В Комнате Планет произошла настоящая катастрофа. Из Двери Каоса вылетела клейкая резиновая сеть и поймала профессора. Он жив, но не может пошевелить и пальцем. В сеть попали также Каркон, Алвиз и Вишиоло. Услышанное снова вогнало в панику мэра. – Значит, все сорвалось, – помрачнел Ческо. – Нет, последнее слово еще не сказано, – вмешался Биров. – Оно за нами, и мне понадобится помощь вас всех. Нина склонилась над телами родителей и нежно погладила черепа с их красными от огня глазницами. Слабый свет, излучаемый Светочками, отразился в ее глазах. Положила руки на грудь отца и матери: сердцебиение оставалось все еще очень слабым. – Мне кажется, будет лучше, если мы отнесем их в спальню. Только тихо, чтобы Люба не проснулась. – Но как они вернутся к жизни без твоего деда? – подал голос Людовико. – А если профессор не сможет… – Сможет! – резко прервал его Биров. – Он жив, и мы вызволим его! Нам поможет Фалбэлла. – Что нам поможет? – переспросил Людовико, широко раскрыв глаза. – Не что, а кто… Не берите в голову, дорогой мэр! Помогите лучше перенести тела в дом. – Русский алхимик не любил долгих разговоров. Ческо нервно поправил очки, сползшие на кончик носа: – Фалбэлла? Я тоже впервые слышу это имя. Кто это? – Забальзамированная гигантская стрекоза, – коротко ответил Биров. – Стрекоза?! – удивились хором ребята. Нина присвистнула: – Ну конечно! Я вспомнила! Это стрекоза моего прапрадеда! Его звали Юрий Мезинский. – Ну понятно! – улыбнулся Ческо. Он много знал о династии замечательных русских алхимиков Мезинских, чей символ с гордостью носила на правой ладони Нина. – Все правильно, Юрий был дедом профессора Миши, – подтвердил Биров. – Однажды он сделал из простой стрекозы колосса с разноцветными крыльями. А когда она умерла, он забальзамировал ее, и сейчас она находится… – В Москве, в доме, где родился мой дед, – закончила Нина. – Я была тогда совсем маленькой, поэтому не помню, как он выглядит. Хотя наверняка узнаю его, как только увижу. И я знаю, как туда добраться. Людовико почесал макушку: – Москва! Отправиться так далеко ради какой-то стрекозы! Да еще забальзамированной! Это безумие! Фьоре бросила косой взгляд на мэра, а Рокси шумно фыркнула. Нина не выдала никакой реакции. Ее больше занимал вопрос, чем сможет помочь забальзамированная стрекоза. Может быть, как сказал дед, обработанная Селибенте, она действительно на что-то способна? Она быстро зашагала к дому. Людовико и Биров с помощью ребят подняли тела Веры и Джакомо, чтобы перенести их в дом. Крылатый Лев тряхнул гривой и тронул лапой Бирова. – Да-да, я о тебе не забыл, – отозвался Биров. – Оставайся пока здесь и набирайся сил. Тебя ждет далекое путешествие. – Путешествие? – повторил зверь с любопытством. – Да. И нам надо будет поспешить. С тобой полетит Нина, – добавил Биров. Зверя распирало любопытство: куда и когда ему отправляться. Но, видя, что Биров больше ничего не собирается сказать, сложил крылья и улегся под магнолией. Как всегда, осмотрительная Рокси какое-то время наблюдала за флигелем, в котором жил садовник, и, убедившись, что ни в одном окне не горит свет, предположила: – Карло, наверное, спит. Отлично, это нам только на руку. Нина, однако, увидев свет в окнах виллы, остановилась. – А вот Люба не спит! Так что сначала войду я и отвлеку ее. Дверь оставлю открытой. И как только дам знак, быстро и бесшумно поднимайтесь по винтовой лестнице. Русская няня сидела в самом центре холла, прямо напротив входной двери, на стуле, который принесла из кухни. Она явно ждала Нину, чтобы устроить ей обычную выволочку. К счастью, ни до Любы, ни до Карло не дошли разнесшиеся по городу слухи о Нине и о загадочным полете Крылатого Льва. Оба вернулись на виллу, спеша узнать, все ли в порядке с ней и с ребятами после такого урагана. Не найдя никого в доме, Люба здорово рассердилась и была настроена самым решительным образом: Нина должна объяснить, где ее носит в такую кошмарную непогоду! На Любе была ночная рубашка, волосы накручены на бигуди. Как ни старалась она бороться со сном, усталость и пережитый страх лишили ее сил. И теперь она сладко похрапывала, откинувшись на спинку стула. У ее ног на ковре так же сладко спали Красавчик и Платон. Пес встретил приход Нины радостным лаем, кот распушил усы и выгнул спину. Люба вскочила со стула и уставилась на девочку сонным взглядом. – Привет, Люба, только не ругай меня, – улыбнулась ей девочка, гладя своих любимых животных, скакавших вокруг. – Да, я знаю, что время позднее… – Ты хочешь, чтобы я умерла? – перебила ее няня. – Я понятия не имею, ни где тебя носит, ни что ты затеваешь со своими четырьмя балбесами! Тебя не загнал домой даже ураган! Все! На этот раз я запру тебя дома. А когда позвонят родители, я расскажу им, что ты здесь вытворяешь! – Пухлые щеки Любы раскраснелись от волнения. Нина потупила взор: – Извини… но мне и моим друзьям надо было… Она умолкла. – Что вам надо было? – потребовала продолжения Люба. – Надо было помочь жителям города… найти укрытие от ветра и града… Ты же видела, что окна во многих домах были разбиты вдребезги и… – Девочка не знала, что еще придумать в оправдание своего столь долгого отсутствия. – Ты издеваешься надо мной? – обиделась русская няня. – А Ческо, Додо, Фьоре и Рокси? Где они сейчас? Надеюсь, уже в своих постелях. Их родители тревожатся за них не меньше, чем я за тебя. – За моих друзей не беспокойся. Они скоро будут здесь. Поверь мне, мы не делали ничего плохого. И прости, что я постоянно создаю тебе проблемы. Но я очень устала и пойду к себе спать. Может, ты приготовишь мне чашку горячего шоколада и несколько пирожных? – Нина явно подлизывалась к Любе. Люба знала эту ее манеру, но ничего не могла с собой поделать: она любила девчонку. Грустно покачав головой, няня отправилась на кухню, волоча за собой стул. Платон и Красавчик поспешили за ней, надеясь, что и им перепадет что-нибудь вкусненькое. Воспользовавшись ее уходом, ребята вместе с Бировым и Людовико внесли в дом тяжелые тела Джакомо и Веры, для чего пришлось, не создавая шума, распахнуть входную дверь во всю ширину. Тихо ступая вслед за Ниной, они, затаив дыхание, с трудом подняли тела по винтовой лестнице в семейную спальню, когда-то принадлежавшую деду. Нина глубоко вдохнула запах фиалок. Этот нежный запах, который она не спутала бы ни с каким другим, всегда ассоциировался у нее с родительской спальней. На память моментально пришло многое из прошлой жизни: письма деда, его Черная тетрадь с первыми алхимическими формулами, молнией мелькнуло воспоминание о появлении Каркона в соседней Комнате Зеркал… Память не упустила ничего, заставив сильно забиться ее сердце. Стены этой комнаты были свидетелями жизни ее деда Миши и бабушки Эспасии Де Ригейра, всегда такой элегантной в своих изумительных платьях. Потом здесь стали жить Вера и Джакомо, которые почти ничего не изменили ни в ней, ни в Комнате Зеркал с ее шкафами, полными одежды, драгоценностей и безделушек, принадлежавших испанской принцессе. Нина взглянула на роскошную кровать, которая должна была принять тела едва дышащих родителей. Почувствовала, как ослабели ноги, закружилась голова и встал комок в горле. Она несколько раз глубоко вздохнула. Ей было очень плохо.