– Но море… – начала Оля. – Никакого моря тут нет! – откликнулся папа. – Есть! – запальчиво крикнула Оля. – Никита, скажи! Никита, конечно, знал, что море есть. Ведь бабушка рассказала ему о нем. А бабушке он верил. Но сейчас, именно в эту минуту, он скорее проглотил бы язык, чем поддержал Олю. Он злился на нее за то, что она не смогла привести их к морю. Она обманула Никиту, когда говорила, что помнит путь. И обманула папу и маму. Теперь папа и мама будут думать, что Никита тоже обманщик. Они решат, что он выдумал это дурацкое море. – И где же Мосино? – устало проговорила мама, опускаясь на мшистый ствол поваленного дуба. Она уже сидела на этом древнем прогнившем стволе дважды – они заблудились и ходили кругами, возвращаясь на одно и то же место. – Давайте рассуждать логически, – сказал папа. – Давайте лучше нелогически будем рассуждать, – предложила мама. – Если раньше мы шли туда, куда нам подсказывал разум, то теперь мы пойдем в противоположную сторону. Она повернулась и указала на темный, заваленный буреломом овраг за своей спиной. Действительно, отправиться туда им в голову еще не приходило. – Я – за! – воскликнула Оля и первая двинулась к оврагу, ломая сучья и перелезая через мохнатые стволы поваленных деревьев. Никита и папа переглянулись – ни один из них не тронулся с места. Но мама выразительно поглядела на них, поднялась и пошла вслед за Олей – и им пришлось последовать ее примеру. – Не думаю, что это поможет, но почему бы и нет, – пробормотал папа, с кряхтением перебираясь через ствол ели, утыканный острыми сучьями. – Ой! Ай! * * * – Ура! Раздавленная поганка! – завопила Оля и запрыгала по кругу, исполняя дикий охотничий танец. – И что? – простонал Никита, плюхаясь на траву. Мама и папа, поддерживая друг друга, выбрались из оврага последними. – Вы что, не понимаете? – в восторге кричала Оля. Все уставились на то, что когда-то было поганкой, – маленькое расплющенное пятнышко в зеленой траве. – Я раздавила эту поганку, когда мы повернули после Лукова налево! – потрясая руками, воскликнула Оля. Повисла тишина. Никита, мама и папа смотрели на поганку. А потом, словно проснувшись, хором завопили: – Да! Точно! Ты тогда на ней поскользнулась! И шлепнулась! – Значит, мы сейчас выйдем к Лукову и легко найдем дорогу домой! – воскликнул папа и хлопнул в ладоши. – Нет! – продолжая смеяться, сказала Оля. – Почему нет? – удивился папа. – Мы выйдем к Лукову и пойдем к морю. Повисло молчание. Все застыли, глядя на улыбающуюся Олю. – Я тогда ошиблась, – пояснила она. – После Лукова надо было поворачивать не налево, а направо. Теперь я вспомнила. – Нет-нет-нет! – решительно замотал головой папа. – Уже вечер. Мы идем домой. – Но папа, – прошептал Никита одними губами. Он не знал, верить ли Оле. Или надо согласиться с папой. Никита ужасно устал. Они пошли к Лукову: впереди папа с непреклонным видом – брови сдвинуты, губы сжаты, глаза упрямо сверкают, следом за ним мама – она то и дело оглядывалась назад и смотрела на бредущих позади Никиту и Олю. Никита был растерян, Оля сердита. – Да вот же она, просека! – крикнула Оля, когда они вышли к околице Лукова и остановились у мостика через ручей. Ручей убегал в лес, а в сторону от ручья уходила старая, давно заросшая просека. По просеке шла тропинка. – Вот! – с торжествующим видом махнула рукой Оля. – Туда кто-то ходит! Там море! * * * Никита стоял и смотрел на темную, заросшую ряской воду. Его ноги медленно погружались в черную илистую жижу. Море оказалось маленьким лесным озерцом с топкими берегами, от него несло сыростью и болотной вонью. Голоса долетали до Никиты как сквозь толстую подушку: папа спросил маму, не хочет ли она искупаться, мама ответила, что в другой раз. Они оба так шутили – Никита знал, что взрослые иногда нарочно шутят несмешно, когда чем-то недовольны. Олю не было слышно. Кто-то – кажется, мама – взял Никиту за руку и повел прочь от озера. «Пойдем домой», – услышал он голос. Да, это мама. Нет никакой звездной пыли. И никакой взорвавшейся звезды. Есть только глупая Оля, которая наврала с три короба, а Никита ей поверил. Они молча шли по дороге, над лесом садилось солнце, мама вопросительно поглядывала на Никиту, Никита отводил взгляд. Все нормально. У него совершенно все нормально. Оля подбирала шишки, вертела их в руках, кидала, целясь в какое-нибудь дерево, и наклонялась за новыми. Никита наблюдал за ней исподтишка – она ни разу не промахнулась, все ее шишки с мягким стуком ударялись о стволы намеченных деревьев. Каждый раз Оля негромко и с удовлетворением произносила «ага!». – Какая красота! – сказала мама, когда они, поднявшись на очередной холм, увидели с его высоты зеленые волны полей, серую ленту дороги и вдалеке – бабушкину деревню. «Если бы только у деревни меня ждал Спутник, – подумал Никита. – Я хочу, чтобы он там был». Сам того не замечая, Никита ускорил шаг. Спутнику ничего не стоит оказаться в том же месте, где Никита видел его последний раз, – ведь Спутник на то и Спутник, чтобы следовать за людьми и делать то, что они от него хотят. Он собака, никаких важных дел у него нет, так почему бы ему не сидеть на дороге в этот вечерний час, готовясь встретить своего друга? Вот так рассуждал Никита. Но на дороге у деревни их поджидал вовсе не Спутник, а Протоня. Увидев его тощую сутулую фигуру и уныло повисшие вихры, Никита невольно замедлил шаг и ухватился за мамину руку. Но тут же выпустил ее и попытался сделать вид, что Протоня ему совершенно безразличен. Протоня кинул на Никиту быстрый колючий взгляд сквозь прищуренные веки и обратился к Оле: – А ну, домой! Тебя мать уже два часа ищет! – Да иду я! – так же грубо ответила ему Оля. Мама и папа Никиты с интересом уставились на Протоню. Тот покраснел и напыжился. Когда Оля, сердито размахивая руками, поравнялась с ним, он шагнул вперед и шлепнул ее по затылку. Оля отмахнулась от него, как от мухи, но ничего не сказала – просто пошла дальше, потирая затылок. – Э… эй! – запнувшись, воскликнул Никита. Протоня бросил на него мрачный взгляд и повернулся, намереваясь пойти вслед за Олей. – Стой! – растерянно крикнул Никита. – Чего? – с досадой спросил Протоня, обернувшись через плечо. Никита секунду помедлил, но присутствие папы и мамы придало ему решимости. – Ты зачем ее трогаешь? – громко спросил он Протоню. – Ее? – переспросил тот, указывая пальцем на Олю. Оля остановилась, обернулась и хмуро поглядела на них обоих. – Я ее брат вообще-то, старший, – сообщил Протоня. – А мать ее дома сейчас так тронет, что мало не покажется. – Брат?! – изумленно повторил Никита. – Как это? – Так это, – насмешливо отозвался Протоня. На Никиту нахлынула ярость. Вот этот гадкий враль Протоня, который в первый же день украл у него велосипед, – брат Оли? А он-то, Никита, дружил с ней, учил ее, верил ей, отдал ей мышонка! – Верни мышонка! – крикнул Никита. Оля вздрогнула и растерянно заморгала. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но Протоня ее опередил. – Какого мышонка? – с вызовом спросил он Никиту.