– Раз ты никого не предупредил, то как ты добрался сюда? – поинтересовался Родни. – Взял такси, – беря пончик, ответил Джей Джей и замер. – Ой! Оно все еще стоит на улице. Я зашел за деньгами, чтобы заплатить водителю. – И там, наверное, все еще работает счетчик? – спросила я. – Да, – откусив пончик, ответил он. – У кого есть наличка? Я отыскал только девять долларов, но половина из них мелочью, а половина – канадские доллары. – Откуда у тебя канадские доллары? – с искренним любопытством поинтересовался Родни. – С последней игры с «Блю Джейс»[8]. – Как ты вообще живешь? – вскидывая руки, спросила Линни. – Как в Массачусетском институте тебе вообще диплом выдали? – Нужно просто знать, кого подкупить, – ответил Джей Джей с набитым ртом, а затем подмигнул ей. То, что Джей Джей уже несколько лет выполнял довольно серьезную работу, до сих пор удивляло меня. К тому же, если сравнивать с братьями и Линни, он добился большого успеха. Он работал аналитиком в «Питтсбург Пайрэтс» и, опираясь на статистику и анализ сил игроков, помогал собирать самую эффективную команду, а, следовательно, добиваться побед. По крайней мере, так он мне это объяснил и однажды подарил на Рождество книгу «MoneyBall. Как математика изменила самую популярную спортивную лигу в мире», но, даже прочитав ее, я все равно не до конца разобралась в том, чем он занимается. – Надеюсь, ты приехал не из Нью-Йорка? – спросила Линни. Он покачал головой. – Из Хартсфилд-Путнам. Крошечный аэропорт Хартсфилд-Путнам находился в минутах двадцати от нас, но Джей Джей мог прилететь и в Нью-Йорк и тогда добирался бы сюда час – поездка на такси вышла бы дороже. Линни кивнула и тут же ухватилась за мочку правого уха, а Джей Джей и Родни сразу повторили за ней – не мы придумали этот жест, но сейчас уже и не помнили, откуда он. – Серьезно? – возмущенно спросила я, хотя на самом деле обиделась на них несильно, ведь этим жестом мы могли пользоваться, только собираясь вместе… Такие вещи начинаешь ценить только тогда, когда они исчезают. – Не нужно было тормозить, – сказал Джей Джей и сделал еще один глоток моего кофе, затем вновь скривился и отставил кружку в сторону. У меня не было налички – честно говоря, я все еще ходила в пижаме, – поэтому мне пришлось позаимствовать две двадцатки из стеклянной банки, в которую мы скидывали деньги для подобных случаев: заплатить разносчику пиццы, дать чаевые курьеру или купить мятное печенье у девочек-скаутов. Раньше она всегда стояла на шаткой стопке поваренных книг, но сейчас их осталось лишь две. Я закрутила крышку на банке, а затем вышла за порог. Солнце только взошло, и плюс ко всему на улице было немного пасмурно. Я скрестила пальцы, чтобы к завтрашнему дню все прояснилось, и поспешила по деревянному настилу террасы. По бокам дома росли цветы, высаженные папой, а позади находилось большое свободное пространство. Скоро тут установят шатер, в котором завтра пройдет свадьба, а в детстве мы безуспешно уговаривали родителей вырыть здесь бассейн. Правда, нам устанавливали батут между теплицей папы и офисом мамы. Я пересекла террасу, спустилась по каменным ступенькам, прошла мимо гаража и вышла на подъездную дорожку. И конечно же, там стояло черное стэнвичское такси. Водитель копался в телефоне, поэтому я постучала по стеклу. Он вздрогнул и посмотрел на меня, а затем опустил стекло на пассажирской двери. – Привет, – слегка наклонившись, сказала я. – Извини, что напугала. Я принесла деньги. Взглянув на счетчик, на котором значилась сумма в тридцать пять долларов, я протянула ему двадцатки, надеясь, что оставшихся денег хватит на чаевые. – Спасибо, – сказал он, забирая деньги и сбрасывая счетчик, а затем посмотрел на дом. – Я раньше не приезжал сюда? Мне кажется, будто я откуда-то знаю ваш дом. Я тоже на него посмотрела. Его построили в начале века в викторианском стиле, но со временем и со сменой владельцев он стал «франкенштейнским» («Стал монстром Франкенштейна», – постоянно поправлял Дэнни) с пристройками и надстройками, которые нельзя было отнести к какому-то архитектурному стилю. Но он все еще поражал своим видом – три этажа, бело-черная отделка, зеленые рамы, козырек на крыше и широкое крыльцо, которое мы украшали тыквами и гирляндами – они мерцали со Дня благодарения до Дня святого Валентина. Этот дом знали миллионы читателей «Центрального вокзала Грантов», поскольку вымышленные Гранты жили точно в таком же доме, вплоть до цвета оконных рам. И, скорее всего, именно поэтому он показался таксисту знакомым. – Мама рисует комиксы, – гордо заявила я. – Может, вы его там и увидели? Но через секунду моя улыбка дрогнула: я говорила в настоящем времени, хотя хотя это уже было не так. На лице водителя проявилось озарение, и он кивнул. – Думаю, да… Комикс про бигля, верно? Того, который постоянно ест? Я кивнула. Бесспорно, бигль Вафля стал звездой «Центрального вокзала Грантов». Он появился, когда мне исполнилось пять, и какое-то время товары с его изображением разлетались как горячие пирожки. Это единственный персонаж без реального прототипа. Мы не держали домашних животных – у Линни была аллергия на кошек, да и мама всегда утверждала, что пятеро детей и так вносят хаос в жизнь, собака точно лишняя. – Да, это он. – Круто. Таксист кивнул и задом выехал на дорогу, оказавшись единственным, кто в этот час ехал по нашей тихой улице. Когда я направилась к дому, что-то розовое привлекло мое внимание. Я осмотрела улицу. Ну конечно же: вверх по дороге, петляя от усилий, ехала Сара Стивенс. Может, она всего лишь двенадцатилетняя семиклассница, но при виде нее во мне медленно нарастал гнев. Большую часть прошлого года Сара доставляла нам газету, и если я выходила из дома пораньше и видела, как она развозит выпуски «Стэнвич Сэнтинел», то, проходя мимо, махала ей рукой. Больше мы никак не общались. Но за последние несколько месяцев все изменилось. Почему-то она вообще перестала доставлять нам газету. Мы не получали свежих выпусков с февраля. Папа периодически звонил в почтовую службу, жаловался, но Сара все время уверяла: мы ошиблись, она ни разу не пропускала наш дом. В конечном счете нам с ней устроили очную ставку в офисе почты, где каждый уверял, что другой лжет. Папа даже попытался отменить подписку, но не вышло: подписка была оплачена на год вперед. Так что теперь мы не только не получали газету, но и испортили отношения с ученицей средней школы, живущей на нашей улице. И вся эта история, конечно же, появилась в последних выпусках «Центрального вокзала Грантов». Появление Софи Силвер, дерзкой девочки-разносчицы газет, не улучшило взаимоотношений с Сарой. У меня появилось ощущение, что сейчас она просто хотела меня позлить, мозоля мне глаза и наматывая круги перед домом, который, казалось, тоже чувствовал угрозу. – Привет, почему ты не в школе? Сара прищурилась, выглядывая из-под розового велосипедного шлема. – Стэнвичская академия на весенних каникулах. Скажи маме, чтобы перестала рисовать меня в своих дурацких комиксах. – Тебя там и нет, – тут же ответила я. Эти слова часто повторяли в семье Грантов. Никому не следовало говорить, что их рисовали в комиксах. Даже если так думали. Даже если так и было. Еще до того как я узнала о значении фразы «судебный процесс», я понимала: никому не стоит давать поводов для исков. Поэтому я научилась довольно убедительно отрицать такие заявления еще до детского сада. – К тому же последний выпуск выйдет в воскресенье. – О. – Сара затормозила и поставила одну ногу на землю. – Тогда скажи отцу, чтобы он перестал жаловаться на меня. – Как только начнешь приносить нам газету, мы сразу же это сделаем, – скрестив руки на груди, ответила я. – Я принесла вам газету, – повысив голос, сказала Сара. – Угу, – посмотрев на дорогу, ответила я. – Как же мы это пропустили? – Я развожу газеты по будням не позднее шести утра, а в выходные – в восемь. Так что я привезла вам ее утром. Примерно три часа назад. – Мы ее что-то не видели. – Это не моя проблема, – воскликнула она, оттолкнулась и поехала. – Я выполнила свою работу. – Отдай нам нашу газету! – закричала я ей вслед, но Сара лишь ответила неприличным жестом. Кэсси, мой персонаж «Центрального вокзала Грантов», с легкостью бы дала отпор, но я просто отвернулась и отправилась обратно в дом. – Так скажи мне, – сказал Джей Джей Биллу, когда я вошла на кухню. – Билл – это прозвище? Это же не сокращение от Билльям? Я прекрасно понимала реакцию Родни, мы оба не поверили своим ушам. – Билльям? – Это имя, – делая глоток кофе, сказал Джей Джей. Похоже, он наконец-то сделал себе свой кофе. – Не придумывай. – Есть такое имя, – настаивал Джей Джей. – Уверяю вас. Я учился в магистратуре с парнем по имени Билльям. – Не сочиняй, – сказала Линни. – Так и есть, – возмутился Джей Джей. Мы обменялись взглядами с Родни. Джей Джей всегда так поступал – закапывал себя в еще более глубокую яму, упорно отказываясь отступать. – Я могу доказать. – Давай, – сказал Родни. – И мне, – добавила я. – Хорошо! – слезая со стула, закричал Джей Джей. – Обязательно докажу! Он вылетел из кухни с «диким возмущением», как называл это состояние папа, но через секунду вернулся, схватил свою кружку с кофе и снова ушел. – Э… мое полное имя Уилльям, – спустя мгновение сказал Билл, явно сомневаясь, стоит ли отвечать на вопрос, заданный человеком, который только что ушел. – Меня назвали в честь дяди, а его все зовут Уилльям, так что… – Его голос стих, после чего Билл откашлялся. – Хорошо. Я получил сообщение от дяди. Он попросил, чтобы я кое-что обсудил с вами, тогда он сможет приступить к работе сразу, как только приедет. – Отлично, – сказала Линни. Тут в кухню вернулся Джей Джей, что совершенно меня не удивило, ведь он оставил пончик на кухонной тумбе. – Итак, в вашем списке гостей двадцать человек, верно? – спросил Билл.