– Я с удовольствием помогу. – У нас все хорошо, – сказала я. Мы провели так мало времени со старшим братом, и мне не хотелось, чтобы Брук мешала нам в моей же собственной комнате. Раздалось жужжание, и Дэнни вытащил из кармана свой телефон. – Мне нужно ответить, – сказал он, вставая с кресла и направляясь к двери. – Сейчас вернусь. Он прошел по лестничной площадке и спустился вниз. – Да, я слушаю. Расскажи, что случилось, – донесся его стихающий голос. Когда Дэнни ушел, мы остались вдвоем с его девушкой, которую я совершенно не знала. Мы смотрели друг на друга через комнату. Казалось, тишина между нами увеличивалась и растягивалась, и я внезапно осознала то, о чем не задумывалась еще несколько минут назад. Моя комната, должно быть, показалась ей глупой и детской из-за плакатов на стенах, наших с Шивон фотографий, прикрепленных к пробковой доске, украшений, которые лежали кучей на комоде. – Итак! – радостно сказала Брук, одаривая меня улыбкой. – Что мне сделать? – Я правда думаю, что все готово. Мне осталось лишь прихватить несколько вещей. Мои платья для свадьбы и репетиционного ужина висели в гардеробной, но в нее я могла попасть и через комнату Линни. Мне же нужно было собрать несколько мелочей, которые понадобятся мне в эти выходные, – я не знала, смогу ли позже попасть в комнату, раз в ней остановились Дэнни и Брук. Поэтому я стянула холщовый мешок с дверной ручки и подошла к комоду. – Я буду рада помочь, чем смогу. – Тут нечем помогать, – ответила я, а потом, подумав, не слишком ли я резка, добавила: – Честно. Это работа для одного человека. Я вытащила из комода пижаму, нижнее белье и несколько футболок. – Мне очень жаль, что из-за меня ты вынуждена на время переехать из комнаты, – сказал Брук, скрестив руки. В этой позе я прекрасно видела ее ногти – длинные, покрытые темно-розовым лаком, без единого изъяна. – Все нормально. – Возможно, я просто подумала… я и понятия не имела, что ты не… – Ее голос стих. Я должна была солгать, как Линни и Джей Джей, сделать вид, будто мы знали, кто она такая и ждали ее приезда. Она явно хотела услышать, что я совсем не против покинуть свою комнату на время. Но мне не хотелось ничего говорить. Пока я осматривала комнату, пытаясь понять, что еще мне понадобится в эти выходные, и желая как можно скорее убраться отсюда, между нами повисло неловкое молчание. – Это из твоего колледжа? Я оглянулась и увидела, что Брук стоит у стола и смотрит на синюю папку Стэнвичского колледжа. – Да, – ответила я. Мне совершенно не понравилось, что она разглядывает мои вещи. – Но не надо… – Но Брук уже перекладывала стопку блестящих, ярких папок. – О, Университет Запада – они отличные, – сказала она, задержавшись на оранжевой папке. – Я собиралась учиться там. – Да? – Я попыталась подавить проснувшийся интерес и не продолжать эту тему, но любопытство победило. – И куда ты поступила? – В Университет Южной Калифорнии, – ответила она, просматривая листовки в фиолетовой папке Северо-Западного университета. – Там тоже есть медицинский факультет. Ты поступила в Северо-Западный университет? – удивленно спросила Брук. – Да, – кивнула я и почувствовала, что мне хочется защищаться. Эта девушка даже не знала меня, так с чего ей удивляться, что меня приняли в Северно-Западный университет? – А что тебя удивляет? – Ничего, – тут же ответила Брук, снова опуская папку. – Прости, просто… Когда Дэнни сказал, что ты остаешься в этом городе и пойдешь в местный колледж, то я предположила… Она замолчала, но невысказанное «Я предположила, у тебя нет других вариантов» повисло в воздухе. – Это не «местный колледж», – заметила я, едва не сорвавшись на крик. – Это достойный гуманитарный колледж, который просто находится в этом городе. – Верно, – быстро согласилась Брук. – Я не имела в виду… – Не всем хочется уезжать, – продолжила я. – И нет ничего плохого в том, чтобы учиться рядом с домом. – Совсем ничего, – решительно кивнув, сказала Брук. Она посмотрела на папки, а потом на меня. – Так… Наверное, они тебе больше не нужны? – Оставь их там, – ответила я. Мне не понравилось выражение ее лица: Брук словно поняла что-то такое обо мне, чего я о себе не понимала. – Мне нужно уведомить университеты, что я не поеду в них, вот и все. – Понятно. – Брук сложила папки в аккуратную стопку, а затем повернулась ко мне. – Я не сомневаюсь, что в Стэнвиче тоже отличный колледж, – сказала она, но я заметила в ее голосе фальшивые нотки одобрения. – Да, – открыв верхний ящик, резко ответила я и принялась искать ожерелье, которое собиралась надеть сегодня вечером. Последние несколько минут не оставили сомнений, что мне не захочется возвращаться сюда или вообще иметь дело с Брук, если только у меня не будет другого выхода. – О боже! – воскликнула она. Я повернулась и увидела, как Брук берет фотографию с моей тумбочки, единственную со мной и Дэнни, которая попала в газету. На ней ему восемнадцать, а мне шесть: мы стоим, прислонившись к его древнему, помятому вольво, в солнцезащитных очках, сложив руки на груди. – Это же величайшая фотография! Это когда Дэнни выиграл тот конкурс, верно? – Верно, – сказала я, борясь с желанием подойти и забрать у нее фоторамку. – Он рассказывал мне об этом, – сказала она, продолжая с улыбкой рассматривать фотографию. – А я не могла поверить. Ну кто так делает? – Да. Эта история не была секретом – ее в качестве интересной детали, забавного факта упоминали в большинстве статей о Дэнни. Но мне все равно почему-то не понравилось, что Брук говорит об одном из моих любимых воспоминаний так, словно сама присутствовала там. Это произошло летом, после выпускного Дэнни. Тогда «Кока» проводила конкурс, предлагая найти под крышками различные призы и выиграть до четверти миллионов долларов. Дэнни вычислил, какое слово написано на выигрышной крышке, а еще, что если наклонять бутылку под определенным углом, то можно увидеть первую букву и понять, какой там за приз. А так как мне было шесть лет и каких-то дел летом у меня не предвиделось, я каталась с Дэнни по трем штатам. Мы заходили в каждый супермаркет, аптеку и магазин, где брат расхаживал туда-сюда по рядам с товарами, наклонял бутылки и покупал конфеты, которые мы съедали вместе, размещая пакеты с ними между нашими сиденьями. В августе он отыскал выигрышную крышку – одну из тех, за которую давали двести пятьдесят тысяч долларов, – на диетической коле, но я была бы так же счастлива, если бы он ее никогда не нашел; если бы были только я и брат, колесящие по Нью-Джерси с опущенными окнами и подпевающие песням на радио в лучах заходящего солнца. Дэнни отдал мне двадцать тысяч долларов – и такой поступок шокировал остальных братьев и Линни: первокласснице такие деньги ни к чему. Но родители тут же положили их в банк на мое имя. Оставшиеся деньги Дэнни вложил в ценные бумаги, и, конечно же, мама нарисовала эту историю в комиксах. А на следующий год «Кока» изменила правила, и на крышках стали печатать коды. – Это замечательная история, – с ласковой улыбкой сказала Брук, ставя фотографию. Я наконец отыскала свое ожерелье и бросила его в сумку. – Вроде все, – сказала я и направилась к двери. – Ох, отлично, – ответила Брук. – Большое спасибо, Чарли. Я что-то промычала и вышла. Я чувствовала, как меня захлестывает возмущение, хотя я добровольно уступила комнату и прекрасно понимала, чем это грозит. Но когда я оглянулась и увидела, что Брук подняла свой чемодан и положила на скамейку в изножье кровати, а затем заправила длинные волосы за уши, то все равно ощутила раздражение. Мне было бы все равно, если бы в комнате поселился только Дэнни, но из-за этой девицы всё почему-то воспринималось по-другому. Я подошла к комнате Джей Джея и Дэнни, а затем постучала в приоткрытую дверь, и она распахнулась. – Я вхожу, – честно предупредила я братьев, замерев на пороге. Не дождавшись ответа, я вошла и поморгала, чтобы глаза приспособились к свету – все время забывала, что в этой комнате не так светло, как у меня. Она почти не изменилась с тех пор, как они учились в старшей школе, – ее слегка прибрали перед продажей, но большинство вещей остались на своих местах: трофеи Дэнни, почетные значки Джей Джея, в углу – кресло в форме огромной бейсбольной перчатки, на стене – плакаты десятилетней давности с актрисами в бикини, которые сейчас пишут кулинарные книги и ведут блоги о своей жизни. А всю дальнюю стену украшают указатели улицы с надписью «Грант-авеню». Порой я забывала, сколько их там – простых указателей улиц, указателей со стрелочками и даже указателей с созвучными улицами. Например, Рант-авеню – мой любимый знак в этом списке. Я до сих пор с трудом могла сказать, что из саги о «Грант-авеню» произошло в реальной жизни, что в комиксах, а что стало семейной легендой. Но все помнят, как все началось. Когда Дэнни учился в выпускном классе, Линни в десятом, а Джей Джей и вовсе в восьмом, в городе регулярно стали пропадать указатели «Грант-авеню». И когда это случилось в третий раз, люди – жители Грант-авеню и полиция – обратили на это внимание. Родители делали вид, будто не знают о происходящем, но я прекрасно помнила – хоть мне и было пять лет – что они бывали в комнате братьев и видели украденные указатели. Да и у Линни такой знак торчал из-за зеркала. Мы были не единственными Грантами в Стэнвиче, поэтому, думаю, никто бы не стал пристально следить за нами, если бы мама не начала рисовать историю с указателями в своем комиксе. Всякий раз, когда поднималась эта тема – во время посиделок на террасе после ужина или когда мы собирались в гостиной с книгами и настольными играми, – то все начинали винить во всем маму. «Но это не я их украла», – оправдывалась она, и на эти слова обижались Дэнни, Джей Джей и Линни. Все дело в том, что через несколько недель после появления в газетах статей о пропавших указателях улиц, аналогичная сюжетная линия появилась в Стэнвиче из комиксов. У Донни и Линдси появился секрет, и Эй Джей в конце концов узнал, что это, а затем, в пятницу, рассказал его Кэсси, открыв дверь в комнату старшего брата и показав украденные указатели улиц. Приключения вымышленных подростков семьи Грантов не остались незамеченными жителями реального Стэнвича. И внезапно на нашем пороге объявилась полиция, а по телефону стали названивать журналисты – сначала из «Сэнтинел», а потом и из других газет по всей стране. Комикс, который мог помочь решить загадку пропавших указателей, заинтересовал всех. Мама же сказала, что нарисовала эту историю, чтобы преподать урок Дэнни, Джей Джею и Линни, но мне всегда казалось, что на самом деле она увидела в ней коммерческий успех. Суд не увидел в комиксе о вымышленной семье достаточных оснований для ордера на обыск – на этом все и закончилось. Мама и папа, которые не ожидали, что история зайдет так далеко, и к тому моменту уже выяснили сумму штрафа за кражу городского имущества, успокоились. Братья и сестра так и не признали свою вину, но, по случайному совпадению, все они тем летом провели по месяцу на общественных работах. Родители внесли большое пожертвование в Департамент общественных работ Стэнвича, после чего был установлен новый указатель на Грант Авеню и намного выше, чем прошлый. На этом все и закончилось, по крайней мере, для Грантов в реальном мире. Но в комиксах, однако, появление указателей улиц стало поворотным моментом. Возможно, это произошло из-за интереса читателей или, скорее всего, стало результатом многолетней работы, но коллекционное издание комиксов с этой историей – «Мне нужен указатель!» – стало первым бестселлером мамы и поспособствовало огромной популярности «Центрального вокзала Грантов», хотя тогда мы об этом еще не знали. Я подошла к стене с указателями, чтобы рассмотреть их поближе, а за моей спиной распахнулась дверь. Отскочив в сторону, чтобы меня не ударили, я увидела, как в комнату ворвался средний брат, который замер при виде меня и удивленно моргнул. – Что ты здесь делаешь? – Я переехала сюда, помнишь? – О, точно. Нам нужно спуститься вниз. Мама попросила всех собраться в гостинице в пять. – Почему? – Потому что «Доброе утро, Америка» здесь, – выпучив глаза, сказал он.