Судя по записям, после отеля Белоснежка часто сидела в кафе на перекрестке. Просто обнимая руками чашку с чаем, ни на кого не обращая внимания, всегда за одним и тем же столиком — дальше от входа, почти не заметная со стороны улицы. — Интересно, кто же с ней так? — Задумчиво произнесла Кэти, обращаясь скорее сама к себе. И удивленно подняла глаза, возвращенная в реальность бодрым и злым голосом: — А вот это я тебе точно могу сказать. Поверх снимков на экране развернулась аккуратно заполненная электронная таблица: дни недели, даты, время суток. Имена посетителей, прозвища девушек. Офелия, Джульетта, Лаура, Беатриче… Надо же, усмехнулась Кэти про себя, а Эдди-то в душе романтик. Но какой дотошный! Имя Белоснежки упоминалось реже прочих, не чаще раза в неделю. И всегда в одной графе с… недоверчиво нахмурившись, она перечитала снова: Б. Мелвилл. И снова Мелвилл… и еще. — Ага, тот самый, — подтвердил голос над ухом. — Наш возможный будущий мэр. — Ты уверен? Глупый вопрос, да. Кэти понадобилось поработать совсем не много времени, чтобы понять — совпадений и случайных встреч не бывает. Если жизнь сталкивает людей лбами, а тем более заставляет вступать в конфликт, значит, здесь действует закон притяжения. Тот самый, который не дает Луне оторваться от Земли, влюбленным разомкнуть объятия, а врагам мирно разойтись в разные стороны и забыть о существовании друг друга. Интересно, кто из них кому наступил на хвост в прежней жизни? — На, убедись! Снова снимки и видео. Да уж, Бориса — суку — Мелвилла трудно было с кем-либо перепутать. А голос Эдди все больше наливался злостью: — Всегда такой довольный выходит. Даже останавливается на пороге яйца почесать, словно весь мир трахнул. А девчонка после него по углам прячется, чтобы пореветь. Не отрывая взгляда от экрана, Кэти протянула руку назад и сжала пальцы на предусмотрительно подставленном горлышке бутылки. Я не знаю еще, что ты мне сделал и почему ты мне так не нравишься, Борис Мелвилл, но ты мой враг. Ты смеешься над законом, презираешь тех, кто тебе поверил и отдал свои голоса. И ты бьешь женщин. Я не успокоюсь, пока не выведу тебя на чистую воду, не посажу в дырявый тазик и не пущу вниз по гребню бурной стремнины. Один короткий глоток, долгий выдох сквозь стиснутые зубы и новый тост: — Война, значит, война! _____ (48) Сидней Рейли — Знаменитый британский разведчик. Считается прообразом Джеймса Бонда (49) Нокэндо — сорт шотландского виски (50) Торрес — испанский бренди (51) Subway — сеть ресторанов быстрого питания Глава 25 Гловер и сам не заметил, когда научился чувствовать присутствие Кэти в своем доме. Достаточно было на пару шагов отойти от дверей лифта, остановиться и втянуть в себя воздух, и он мог с точностью до нескольких метров определить ее местонахождение. Даже в полной тишине, даже в полной темноте. Сегодня его девочка работала на кухне. Она сидела в привычной позе на табурете: одна нога подтянута под себя, вторая спущена вниз, как хвост пантеры. Александр не удержался от теплой усмешки: пальцы на этой самой ноге шевелились в точности как кончик кошачьего хвоста. Руки девушки порхали над клавиатурой, а взгляд был прикован к экрану столь пристально, что она не сразу ощутила его присутствие. Вдвойне приятно было то, что Кэти не вздрогнула, а улыбнулась во все свои тридцать два белоснежных зуба. На гранитной столешнице перед ней веером были разложены блокноты с записями от руки, бумажные вырезки, испещренные яркими полосами разноцветных маркеров и желтые квадратики с клейким краем. Смотреть материалы для статьи на стадии ее написания было одним из табу, с которыми Гловер смирился практически сразу и без встречных условий. Именно поэтому, подойдя к столу он смотрел только на блюдце с маринованными оливками (судя по всему, на сегодня это был весь ее ужин), а затем на рыжую макушку и кудрявую прядь волос, стекавшую по шее на худенькое плечо. Кэти подняла к нему лицо, чтобы встретить поцелуй. — Ты сегодня рано, — заметила она. — Какие планы на вечер? Закинув оливку в рот, Гловер в своей привычной манере переступил с пятки на носок, затем бросил пиджак на соседний табурет и потянул вниз узел галстука. — Планы грандиозные. Сначала погоняю тебя вокруг стола, — Кэти опустила крышку ноутбука, по голосу Индейца безошибочно определив, что он не шутит. — Потом поймаю и… Эээ, ты куда? Не дожидаясь завершения, девушка соскользнула с табурета на пол и скрылась под столом. Когда в поле ее зрения появилось лицо Гловера с удивленно приподнятыми бровями, она пояснила: — А я в домике. — И так как его рука уже тянулась к ее щиколотке, крепко обхватила ножку стола и добавила. — Не поможет. Кэти знала, ей остается только продолжать изо всех сил держаться за стол и досчитать до пяти. Если у Гловера сразу не получалось добиться желаемого по-плохому, он соглашался действовать по-хорошему. И что самое приятное, никогда не обижался. Три… два… один… — Можно войти? — Вежлив, как на чаепитии с викторианскими старушками. Ничего, мы тоже умеем быть любезными: — Конечно, пожалуйста. На пол у колен Кэти сначала опустилось блюдце с оливками, затем рядом улегся Индеец собственной персоной. — А знаешь, — он внимательно оглядел нависающую над его головой столешницу, — здесь довольно уютно. И мы здесь еще не пробовали. Девушка смотрела на прядь смоляных волос, упавшую на лоб, на безмятежную улыбку в уголках твердого рта. Да, неплохая мысль. Очень заманчиво. Вот только серые глаза под прямыми черными бровями оставались все такими же серьезными. — Но сначала поговорим. Держи, это тебе. Он разжал кулак, и на колено Кэти легла синяя бархатная коробочка. Уже понимая, что это вовсе не подарок, она поскребла ногтем шелковистую ткань. Почему-то было страшно поднять крышечку. — Открывай, Кэти, — его голос звучал напряженно, почти угрожающе. Ну, что ж, если Индеец думал, что у нее палец без кольца мерзнет, то он сильно ошибался. Хотя… на караты не поскупился. И почему-то этот факт оказался очень приятным. — А теперь надевай, — угроза из его голоса никуда не делась. — Почему… — она откашлялась и повторила более уверенно, — Зачем тебе это? К такому вопросу Гловер явно был не готов. — Ну… чтобы ты была со мной. Устраивает? — Нет, — честно ответила Кэти. — Я и так, вот видишь, — она обвела рукой вокруг, — сижу тут с тобой под столом. Почему? Назови настоящую причину. Вот теперь он отнесся к ее вопросу серьезно, даже перекатился на живот и приподнялся над полом, опираясь на локти. — Что бы ты была моей. Ясно? Моей женой. Чтобы жила в моем доме, спала в моей постели и растила моих детей. Так понятно? — Не до конца. Александр с видимым усилием разжал кулаки и медленно выдохнул воздух. Затем неожиданно ухватил Кэти за ноги, дернул на себя, вытащил из-под стола и усадил обратно на табурет. Обойдя вокруг, уселся напротив. — Хорошо. Начнем сначала. Я хочу жить в твоем сердце, умереть у тебя на груди и быть похороненным на дне твоих глаз (52).