Насколько он знал Тобиаса, тот умел быть по-настоящему упрямым, но до сих пор это только играло ему на руку. Сейчас ситуация изменилась, и Клейтон пребывал в растерянности. Гловер впервые видел его таким. — Не могу понять, что происходит, — Тобиас цедил янтарную жидкость редкими долгими глотками, — у него везде все схвачено. Люди, которые еще год назад его в упор не видели, теперь вдруг решили, что лучшего мэра Лондону и не нужно. Он повсюду: в газетах, в соцсетях, на телевидении. Его даже комики высмеивают. Гловер понимающе вздохнул: что ж, все признаки успеха были на лицо. Помнится, еще отец говаривал, что политик становится по-настоящему популярным, когда его портреты используют при игре в дартс. Теперь же они имели на руках очередной политический феномен: Борис Мелвилл, много лет прозябавший на задворках, выскочил из-под земли как черт из табакерки и теперь на всех парах пер к Сити-холлу (47). — Вот как? Значит, наш Бориска встал на крыло? Клейтон горько усмехнулся: — Да уж, птеродактиль из него получился знатный. — Стакан с громким стуком опустился на столешницу, а Тобиас наклонился через стол и с неожиданной горячностью пробормотал: — Я все равно не сдамся. Буду сражаться до последнего. Александр, ты же сам знаешь, что бывает, когда к власти приходят сукины дети… Можно было не заканчивать — собачья жизнь начинается у всех. — Вот, значит, зачем ты пришел? Вербуешь в свои ряды журналистов? Клейтон развел руки в стороны, признавая очевидное: — Я уверен, что Мелвилл ведет грязную игру. Ты же знаешь правила: власть не берут, ее передают. А сейчас происходит что-то непонятное. Ты веришь, что Бориса выдвигают добровольно? Да я руку отдам, что лидеры партии поддерживают его вынужденно. Надеюсь, кто-нибудь из пишущей братии сможет что-то накопать на него. Зная Мелвилла, Гловер готов был отдать и обе руки. Действительно, было интересно, почему партия тратит свои ресурсы на поддержку этого ничтожества, ведь два срока он точно не продержится? — Думаешь, шантаж? — На Бориску можно думать, что угодно, не ошибешься. А теперь улыбайся, наши дамы возвращаются. Клейтон бросил пиджак на спинку стула и сделал шаг навстречу Кэти, однако, был вынужден подвинуться, почувствовав легкий тычок под ребра. Впрочем, как истинный политик, он быстро сориентировался и переключился на Викторию: — Вы позволите? До конца вечера больше ни один мужчина не получил шанса прикоснуться к мисс Эванс. Все медленные танцы были заняты Гловером, а во время быстрых он отводил ее к стене, крепко прижимал к себе и, положив подбородок ей на макушку, беззвучно скалил зубы на потенциальных соперников. Никто не заблуждался насчет улыбки Индейца и, дорожа скальпом, уже не пытался увести его девушку. Наконец, она сама не выдержала: — Дай мне уже потанцевать еще с кем-нибудь, чудовище! Мужские руки только плотнее сжали ее талию: — Чудовище с сокровищем, — донесся сверху тихий голос, который однако расслышал стоявший рядом Равик. Он так же, как Гловер, весь вечер не выпускал из объятий смущенную и счастливую Эбби. — Кэти, — подруга улыбалась во все тридцать два зуба, — готовься, сейчас будет наш подарок. Густав махнул кому-то рукой, и в зале мгновенно погас свет. Удивиться никто не успел, потому что сначала в кромешной темноте зазвучала тихая мелодия, а вслед за ней по полу, потолку и стенам неторопливо поплыли голубые и белые звезды. Дыхание замерло в груди от страха спугнуть эту красоту. Удивительно, как мало нужно, чтобы снова почувствовать себя счастливой: просто войти по колено в этот невесомый свет и замереть, совершенно позабыв, что завтра нужно сдавать срочный материал и мчаться на очередное интервью. Зато очень хорошо помнилось, что на каникулы ничего не задали, и скоро они все поедут к бабушке в Солсбери — и папа и мама и Рафка. Большие теплые руки развернули ее на сто восемьдесят градусов, и перед Кэти возникло лицо мужчины. По нему тоже плыли звезды, а в глазах сияли брызги Млечного пути. Она хотела сказать, что совсем не знает его, и все же любит, но звезды приблизились вплотную, и что-то крепко-накрепко запечатало ее рот. Это был поцелуй. Свет зажегся так же внезапно, и улыбающиеся Кэти с Александром смотрели на замершие среди толпы парочки, которые, как и они, были не в силах разомкнуть объятия. — Идем домой? — Тихо спросили сверху. Не успев отдышаться, она молча кивнула головой. _______ (46)Angie — знаменитая рок-баллада группы TheRollingStones (47) Сити-холл — резиденция Администрации Большого Лондона Глава 24 Пора было навестить Эдди. Он уже пару раз туманно намекал, что дело с «Моби Диком» продвигается, но делиться информацией по телефону отказывался наотрез. Будет очень плохо, если парень в одиночку захочет поиграть в Сиднея Рейли (48) и запорет наблюдение. Кэти окинула критическим взглядом шкаф-бар и выдернула наугад одну из бутылок, до горлышка наполненных янтарной жидкостью. Нокэндо (49). Ну, конечно, Гловер фуфла не держил. Хотя он же утверждал, что плохого виски в принципе не бывает. Просто одни сорта лучше других. И Эдриан Броуди, сам того не ведая, был с ним полностью солидарен. Итак, план был прост: оставить в спальне ноутбук, взять виски, сменить туфли на кроссовки и сбежать, пока не вернулся Индеец. Но из холла послышалось гудение лифта и тихий звонок, оповещавший об открытии дверей. Стало понятно, что сбежать незаметно сегодня не получится. Даже из гостиной звук его шагов казался резким и злым. При виде Кэти, сусликом замершей перед баром, лицо Александра смягчилось. Он бросил в кресло пиджак, потянул вниз узел галстука и с маху опустился на диван. — Налей мне чего-нибудь, девочка. — Чего-нибудь белого или чего-нибудь желтого? Можно было бы и не спрашивать. Для плохих вечеров существовал только один напиток — каталонский Торрес (50). Протянутый стакан ухватили вместе с рукой и в ту же секунду Кэти сидела на диване, крепко прижатая к белой мужской рубашке. Оставалось только опустить голову Индейцу на плечо и ждать, когда он заговорит. — Как прошел день? Его голос звучал так устало, что девушке даже стало немного стыдно за то, что она собиралась оставить его одного на весь вечер. — Неплохо. А у тебя? — Паршиво. — Гловер совсем недавно перестал корчить перед ней неутомимого супермена. — Вдрызг разругался с Густавом. Кэти тихо вздохнула под тяжелой рукой Индейца. Пожалуй, Равик был единственным настоящим другом Гловера. Если они поссорятся всерьез, ее мужчине не останется ничего иного, как дружить с барменом и психотерапевтом. Так себе перспективка, если честно. Она украдкой взглянула на часы. Выяснять причину ссоры, а так же кто в ней прав, а кто виноват, было некогда. Да и незачем. Кроме того, бутылка Торреса была великовата для одного человека. Стараясь производить как можно меньше телодвижений, она вытянула свой телефон из заднего кармана джинсов и выбрала быстрый набор номера Гловера. Когда из его пиджака раздалось треньканье звонка, Александр даже не пошевелился. — Я возьму. Не дожидаясь согласия, Кэти спрыгнула с дивана, подошла к креслу и сунула руку в карман. Свой телефон она продолжала держать за спиной. Сделав вид, что колеблется, она застыла посреди комнаты. — Это Густав. Мне ответить? — К черту его. — Гловер продолжал смотреть перед собой остановившимся взглядом. Надо же, еще ни разу не моргнул, отметила она про себя и сбросила звонок. — Впрочем, можешь передать ему, что он идиот… — голос Индейца был таким же безжизненным, как его взгляд, — … тупица и кретин. Ага, понятно, опять ругались из-за какой-нибудь статьи. Кэти уже заметила, в последнее время главред стал не в меру дерзким и отважным. Не иначе, как Эбби обеспечила ему прилив тестостерона в организме. А близкое знакомство с Тобиасом Клейтоном указало, в какую сторону направить избыток дурной силы. Особенно бесился Равик, когда осторожную позицию юридического департамента поддерживал сам Гловер.