Наставник не пожалел, что бросил вызов заносчивому рудиарию — техника боя у него была интересной. И галл откровенно наслаждался, как во время тренировок с Гайей. По силе оба мужчины оказались равны, и бой длился достаточно долго. Наконец, они оба выдохлись и сошлись на ничьей. Утирая пот, наставник негромко спросил у Гайи: — Все увидела? Она кивнула — они уже понимали друг друга с полуслова. Рагнар задумчиво посмотрел вслед удалившемуся к водоразборнику германцу: — Силен. И это ты с ним на мечах. Мне б на топорах с ним сойтись. Надо пользоваться моментом. Гайя переглянулась с Марсом — наконец-то в глазах их друга мелькнул живой огонек, первый с тех пор, как его увели в ночь, блестящего от масла и золотистой пудры. Вернули его тогда почти к обеду — с полустертой краской у глаз, не скрывшей залегшей тени от усталости и озлобленности. На все веселые подначки товарищей он только глянул так, что никому и смеяться не захотелось дальше. А Таранису наедине сказал: — Противно… Мерзость… Прошу, давай сделай вид, что не было ничего. — И даже не хочешь сказать, сколько? — Ну пять. И что? — он почти рычал, и Таранис предпочел и правда отстать. И вот сегодня утром снова подошел к нему помощник ланисты с затаенной ухмылкой: — Готов? А то тут мне уже присылали даже от некой почтенной матроны весточку, чтоб именно тебя. Уж больно ты приметный со своей расписной рукой. Да видать еще и умелый, и руками, и… Зеленые глаза подернулись черной дымкой, и Требоний невольно отступил на шаг: — Учти, это я тебе навстречу иду. Знаю, что тебе тоже рыжая по нраву. Но она многим в городе по вкусу пришлась. И сразиться с ней на арене иного свойства есть охотники со звонкой монетой. Но, как ни странно, ты дороже ценишься. Хотя, впрочем, — Требоний сделал вид, что призадумался. — Можно ведь и за обоих взять деньги. Что мне мешает? — Жажда жизни, — невзначай заметил, как бы себе под нос, проходивший мимо наставник. — Спать спокойно хочешь? Требоний побледнел — оказаться жертвой взбунтовавшихся гладиаторов ему не хотелось. Со времен восстания Спартака прошло меньше сорока лет, и память о нем была жива — и как способны убивать мужчины, которым терять нечего, кроме своей уже заранее проигранной жизни, помнили во всей Империи. Рагнар шагнул к нему: — Согласен. — Ну, вот и молодец. Опять же, и сам порадуешься жизни, — хихикнул Требоний, сопроводив слова отвратительным жестом. Марс чувствовал, что все же перестарался, убедив наставника, что уже готов к тренировкам — готов он не был. Силы воли ему было не занимать, да и ощущения тянущей боли в едва затянувшейся ране были все же знакомые. Но жара делала свое дело, и он понял, что все в глазах плывет. Свалиться сейчас на песок, на глазах у всего лудуса — этого он позволить себе не мог. — Гайя? — окликнул он нарочито громко и развязно девушку, сосредоточенно отрабатывающую удары на деревянном чучеле с крутящимися «руками». Она отпрыгнула, отбив напоследок удар чучела, и ответила в тон ему: — И что ты мне скажешь, красавчик? На них обернулись, и в первую очередь проходивший мимо ланиста, который лишь сегодня утром едко невзначай заметил Марсу: — Что, треплешь рыжую по ночам так, что днем на нее и смотреть перестал? Марс сделал усилие и постарался улыбнуться ей так, чтоб улыбка не оказалась слишком кривой — боль в боку пульсировала все больше, а в голове стучали молотки в такт доносившимся из кузницы лудуса. Гайя уловила его взгляд и, уже не раздумывая, пошла навстречу, покачивая бедрами — несколько сирийцев-эсседариев замерли, боясь даже дышать, чтоб между вдохами не пропустить ни одного ее движения. Марс воткнул меч в песок и обнял ее обеими руками, перебирая пальцами по напряженной спине девушки, зарываясь в ее волосы на затылке, ниже туго скрученной косы, струящейся вдоль позвоночника. Гайя почувствовала, как он не столько ласкает, сколько держится за нее: — Совсем плохо? — она постралась спросить как можно тише. Он услышал, прикрыл глаза в знак согласия. И так же тихо ответил ей: — Давай, попробуй отвести меня в камеру… — Эээ, — протянула она, поняв, что Марс, выносливость которого она хорошо знала, сейчас на грани потери сознания. И обернулась к наставнику, переслав ему молящий взгляд. Марс снова включился в игру, обращаясь к галлу, едва не подавившемуся бородой от изумления: — Пойми, как мужчина мужчину… — Ночи вам мало?! — буркнул второй наставник, глыбоподобный негр. — Они на арене отработают свой пыл, — весело заметил галл, подзывая надсмотрщика. — Загони этих голубков в камеру. А то они тут всех возбудят, парни начнут песок причиндалами вспахивать. Наставник ухмыльнулся: — Да уж, я б и сам от такой красотки б не отказался. Понимаю, почему этот парень так рано из валентрудия вырвался. Что там на мышь эту смотреть, когда можно и Невесту смерти пощупать, — он обернулся к Марсу, жарко обнимающему на ходу Гайю, целуя ее слегка солоноватую шею. — Она и там рыжая? Марс едва сдержался, понимая, что сорвись он, и могут вместо передышки с Гайей еще и плетки отвесить. Оставшись наедине, Гайя подхватила его под спину: — Ложись. Можешь уже руки отпустить, я держу. — Не хочу, — он посмотрел в ее глаза своими, наполненными уже не столько болью, сколько нежностью. — Не поняла? — Обними меня еще разок. — Так тебе не плохо? Дай-ка гляну шов, — она провела рукой по его боку, внимательно разглядывая красный еще, только очистившийся от корок рубец. — Вроде все цело, не разошлось. Может, за Ренитой сбегать? — Не надо. Побудь со мной сама. Тут прохладно, мне уже получше. Сам и не понял, что случилось. — Что случилось? — она переспросила с легким сарказмом. — Я напомню. Кто-то убедил всех наставников, что готов ко всем боям. — Не один тя акой. — И приятель твой, Таранис. Видела. Думаете, герои оба? — Не могу оставить тебя без защиты. — Ты сейчас очень мощная и крепкая защита, — она поправила растрепанные им волосы. Он не дал ей договорить и притянул сидящую на соломе девушку, опрокидывая на себя. — Что ты делаешь? У тебя же все болит! — она попыталась осторожно отстраниться, но его хватка была железной. — Милая моя Гайя, дай мне хоть поцеловать тебя, пока мы в этом безумном месте. Ну не в строю же мне тебя обнимать под звон фалер? — И не перед штурмом целоваться, — ответила она ему в тон, но Марс истолковал ее слова по-своему, еще крепче прижимаясь к ее губам, заставляя девушку ощутить всю его небрежную щетину. Она невольно заскользила пальцами по его бицепсам, заставив мужчину издать тихий рык. — Что? Больно? Марс, ну что ты делаешь? И со мной что ты делаешь? — она простонала, чувствуя, что тоже теряет рассудок от его прикосновений и поцелуев. — Что я делаю, Гайя? — он тихо засмеялся. — Нам мало осталось жить. Нас почти раскрыли. Кто знает, как мы будем умирать? Может, это все, что нам осталось… Она вздохнула: — Ты тоже узнал Вульфрика. — Да. И хорошо осознал то, что принесла от командира Ренита. Если поганец сбежал, то на нас уже объявлена охота. — Мы же не прятались? Что охотиться? Мы тут как сыр в корзинке. — Возможно, не уверены. Или растягивают удовольствие, — мужчина прижал ее к своей груди, не ощущая боли в старых и в совсем свежем шрамах. У Гайи мутился рассудок — она не понимала, играет ее товарищ или правда потерял здравый смысл перед лицом смертельной опасности. А то, что они погибнут в ближайшее время, она и не сомневалась. Но и не боялась, как и Марс — они давно знали, что их жизнь принадлежит Римской Империи, а их честь — только им самим. И она сдалась, обняла Марса: — Что ж. Мы им такой радости не предоставим. Будем бороться до последнего. А вот тебя, если уж просишь, я поцелую. Не возражаешь? Сам напросился. Раз уж тебе и вспомнить нечего… Вместо ответа Марс распростерся на соломе, отдаваясь во власть ее губ. То ли он и правда нуждался в короткой передышке, то ли поцелуи Гайи имели для него целительную силу — но Марс встал на ноги так, как будто спал полдня, а не полежал рядом с любимой меньше получаса: — Ну что? Покажем им, что не зря нас отпустили?