Я тихо хихикнула. — Ничего не меняется, — хмуро прокомментировал Рейгран, когда, поднявшись по скрипучей лестнице на второй этаж, мы оказались в небольшой спальне с синими занавесками на единственном окне. — Принеси, подай, подушки выбей… — А по-моему, тебе нравится, — не стала слушать стенания я, окидывая взглядом временную обитель. Комната мне понравилась. Небольшая, с широкой кроватью у одной стены и вместительным диваном у другой. Оба предмета мебели были накрыты голубыми вязаными накидками, которые не оставляли сомнений в роде деятельности своей создательницы — судя по всему, в свободное время бабушка Нейя вязала, и вязала мастерски. Я задумчиво провела ладонью по вывязанной удивительным узором цапле и оглянулась на архимага. — Слушай, Майлс… Рейгран, водрузивший подушки и плед на угол дивана, обернулся. — Я так понимаю, ты уезжаешь? — А ты остаешься, — утвердительно кивнул он. — Так или иначе, дорога пролегает через Бурелом. А мне, понимаешь ли, сложно по нему двигаться, когда моя жена теряет сознание на первых метрах дороги. Заботу я оценила. Лишь поинтересовалась: — А ты надолго? Удивленный взгляд послужил мне ответом: — А что? Я пожала плечами: — Просто интересуюсь, сколько мне тебя ждать. В этот раз молчание затянулось. В воздухе явно запахло недвусмысленностью, а я, отвернувшись, отошла к окну, ругая себя за лишний вопрос. Наконец мужчина отмер. — К завтрашнему вечеру буду. Но постараюсь поскорее. Он не договорил, да это и не требовалось — мы оба понимали, насколько неловким и скомканным получился разговор. Словно кисель, который я когда-то приготовила на спор. Керл тогда даже воздержался от комментариев, лишь ласково погладил меня по голове и тем самым забил последний гвоздь в крышку гроба моей хозяйственности. Неловкую паузу прервал стук в дверь. — Мама обедать зовет, — лаконично сообщил Лоен из коридора. Заглядывать в комнату он не стал, что позволило мне оценить тактичность русала. — Ну что, пойдем? — Казалось, Майлс только и ждал, чтобы покинуть это уютное, но такое тесное для нас двоих помещение. Протестовать мне не хотелось, и я первой направилась к выходу. Бабушка Нейя крутилась возле стола, периодически наклоняясь к печи. Дело спорилось, и на столе уже ожидала своей печальной участи сероватая буханка свежеиспеченного хлеба и услужливо завернутые в матерчатую салфетку столовые приборы. — О, ну наконец-то! — прокомментировала женщина наше появление и тут же склонилась к печи, держа в руках увесистый ухват. — Райена, хлеб нарежь. Майлиус, ложки протри! Лоен, куда смотришь? Свекольник из сеней принеси! Молчаливо подивившись предприимчивости хозяйки, я быстро пристроилась в угол стола, исподлобья наблюдая за архимагом. Майлиус, как его без сокращений именовала бабушка Нейя, спорить, на удивление, не стал, а вооружился кухонным полотенцем и занялся приборами. В сенях что-то зазвенело, загремело и наконец грохнулось, заставив женщину воинственно всплеснуть руками и ринуться на помощь сыну. Дверь хлопнула, отрезая нас от эпицентра событий. — Не обращай внимания, — сказал архимаг, не выпуская из рук ложку. — На что? — решила конкретизировать посыл я. — На окружающие события или на то, как его светлость герцог Оорский протирает ложки к обеду? — На все, — не стал вносить ясность Рейгран. — Между прочим, здесь так принято: кто не работает, тот не ест. — Где-то я это слышала, — усмехнулась я, но мудрость на ус намотала, быстро нарезав хлеб условно ровными ломтями. Горячая выпечка хрустела и крошилась под ножом, но я была непреклонна. Вернувшаяся Нейя застала в кухне образцовый порядок. Набравшись смелости, я нашла на подоконнике плетеную корзину для хлеба и красиво разложила ломти, а Рейгран наконец-то закончил с приборами и принялся за тарелки. Хозяйку текущее положение дел, по-видимому, устраивало — она миролюбиво кивнула головой, вручая мне стопку голубых салфеток для дальнейшего складывания. Собирая из кусочков ткани кривоватые ромбики, я украдкой рассматривала архимага, терзаемая противоречивыми чувствами. С одной стороны, — и я это понимала — передо мной стоял человек, с которым наши пути вот-вот разойдутся. А с другой… Наблюдать за мужчиной было приятно. Хозяйственный какой… Хотя и неудивительно, с его-то страстью к натурпродукту в путешествиях. Словно услышав отголоски моих мыслей, герцог внезапно поднял голову, и наши глаза встретились. Меня словно окатило холодной водой, после которой внезапно стало горячо. Не выдержав, я позорно сбежала от «глазной битвы», с удвоенным энтузиазмом вернувшись к тканевому оригами. — Так, все вроде… — Бабушка Нейя, перевязав передник, хозяйственным оком оглядела кухню. — Тогда сели. Сели, быстро! — скомандовала она, видя, как я мешкаю. Свекольник оказался вкусным. Не спеша размешивая грустный островок сметаны, дрейфующий в океане из огурцов и яиц, я волей-неволей прислушивалась к разговору, завязавшемуся на другом конце стола, где сидели мужчины. — И долго вы вместе? — Лоен активно проявлял любопытство, наворачивая уже вторую тарелку холодного супа. — Не очень. — Тарелка Рейграна тоже стремительно пустела — судя по всему, сдаваться архимаг не хотел. — С Майкорса. — А познакомились как? — Случайно. Я попыталась спрятать улыбку, уткнувшись в тарелку. Это не укрылось от внимательной хозяйки. — А ты, милая, рассказать не хочешь ничего? — словно ненароком поинтересовалась Нейя, ловко работая ложкой. — Как замужем-то оказалась? Мужской разговор немедля смолк, уступив право сольной партии одинокой мухе, кружившей под потолком. — Не сейчас, — открестилась от откровенности я и, понимая, что уйти целой не получится, неохотно добавила: — Потом. — Ну, потом так потом, — не стала спорить хозяйка, — вечером расскажешь. Камин затопим, чаю выпьем, вязать сядем… Умеешь вязать-то? О том, что вязать я могу исключительно морские узлы, пришлось позорно промолчать, ограничившись неопределенным жестом. — Вот вечером и поговорим, — подытожила бабушка Нейя, вновь берясь за ложку. Я кивнула и наконец разболтала сметану в тарелке. Солнце шпарило не по детски, словно понимая, что пришли последние деньки лета. Избавившись от грязной посуды, за мытье которой меня усадили после обеда, я поспешила покинуть уютную кухню. Рейгран обнаружился у коновязи, возле которой скучал его черный друг в единственном экземпляре. — Гори в конюшне, — сообщил мужчина, стоило мне только приблизиться. — Овса я ему дал. Сумки в комнате, если что-то надо — посмотри в моих. Я невпопад кивнула, жмурясь на летнем солнышке, и неожиданно даже для себя выдала: — Ты это… не задерживайся долго. Удивленный взгляд прожег даже сквозь черепную коробку. — Вот как, — протянул архимаг, а я мысленно закусила губу. — Может, и разводиться тогда не будем? — Будем! — Я упрямо тряхнула головой и все-таки подняла глаза. — Просто, знаешь ли, не хочется остаться вдовой, если ты во что-то влезешь. Наследство делить там и все такое… — Не влезу, — усмехнулся Майлс, — не волнуйся, делить ничего не придется, других наследников у меня нет. — У тебя никаких наследников нет, — вернула шпильку я, так некстати практически дословно вспомнив слова храмовника при заключении брака. — Прищурилась, вспоминая точнее: — «Без передачи прав на титул и родовую фамилию, без права наследования и управления?» Судя по внезапно помрачневшему мужчине, попала я не в бровь, а в глаз. В самый зрачок, так сказать. — А ты злопамятная, — тихо констатировал он. — Отнюдь, — наморщила нос, — просто на память не жалуюсь. Но если не вернешься — поверь, я распотрошу твое завещание и стрясу с твоего дознавателя-дворецкого компенсацию за моральный ущерб. — Не сомневаюсь, — тихо засмеялся Рейгран, — с тебя станется, ты такая. — Уж простите, — я присела в кривом реверансе, — какая есть. — Не жалуюсь, — не остался в долгу герцог. А затем вдруг произнес: — Я вернусь. Не волнуйся. Помахав платочком удаляющемуся архимагу (для надежности хотела взять сохнущую на веревке наволочку, но вовремя передумала), я все-таки вернулась в дом, застав госпожу Нейю за потрошением курицы.