Опускаю глаза. Выдыхаю едва слышно. Подхватываю поднос с тарелками и чашками. Разворачиваюсь на каблуках и тихо-тихо, незаметно, на цыпочках крадусь ко входу в пекарню. А ну-ка стой! раздаётся за спиной строгий ледяной голос. Я замираю. Чашки на подносе жалобно звякают. Эмм, это он мне? Может быть, всё-таки не мне? Может быть, есть шанс, что он меня не узнал? Пусть лучше думает, что здесь невежливые официантки, чем увидит моё лицо. Делаю вид, что не расслышала приказа и продолжаю движение вперёд. Ты оглохла? Лианда. Закатываю глаза и обречённо выдыхаю. Всё-таки узнал. Очень медленно поворачиваюсь вокруг и застываю на месте, как есть. С подносом в руках, чепце и переднике. Меня ни секунды не беспокоил мой внешний вид и наряд прислуги. Ровно до этого момента. Под пристальным взглядом мужчины напротив я мигом тушуюсь, будто смотрю на себя со стороны его глазами. И, судя по тому, как брезгливо поджаты его тонкие губы, и какой глубины складка залегла меж его изящных чёрных бровей, увиденное ему явно не нравится. То, что я слышу, подтверждает мои мысли. Поставь уже этот дурацкий поднос, цедит он ледяным тоном и кивает на ближайший ко мне столик. Молча повинуюсь. Чувствую, что сейчас не время, не место и вообще не тот случай, когда можно спорить. В воздухе искрит. Его напряжение и злость кажутся материальными. Позади дзинькает колокольчик и хлопает дверь. Из пекарни выходят припозднившиеся посетители. При виде лорда Грейвуда их разговоры тут же смолкают. Поравнявшись с нами, дородный мужчина с короткими седыми волосами в светло-сером пальто почтительно кланяется: Господин ректор. Его спутница, худощавая дама в белой шубке, приседает с нервной подобострастной улыбкой. В ответ они получают лишь сухой кивок. «Господин ректор» не разрывает зрительный контакт с официанточкой в нелепом чепце. Буквально прожигает ту взглядом, сейчас точно прожжёт! Посетители удаляются, звук их шагов стихает за поворотом. Мы снова остаёмся одни. Ректор делает шаг, оказываясь вплотную ко мне. Я не успеваю среагировать вовремя. Его правая рука стальным капканом смыкается у меня на плече. А в следующий миг свободной рукой он дёргает за завязки чепца у меня под подбородком и быстрым движением срывает его с меня. Мои волосы, до этого убранные под ткань, рассыпаются по плечам золотистой волной. Чепец небрежно брошен на поднос с грязной посудой. Я открываю было рот, чтобы возмутиться, но меня уже грубо разворачивают спиной. Ай! вскрикиваю, когда пояс передника впивается в живот. Мне больно! Чувствую движение мужских пальцев на пояснице. В талии становится свободнее она больше не стянута передником, который вслед за чепцом небрежно отшвырнут на стол. Да неужели? слышу над ухом звенящий от злости шёпот. Ноздри щекотит аромат сандала и перечной мяты. Его губы почти касаются моего уха. Его рука ложится на мой живот и припечатывает меня спиной к его широкой твёрдой груди. Даже сквозь плотную ткань его пальто и своей юбки чувствую, как мои ягодицы непозволительно близко прижаты к его бёдрам. Мысли начинают путаться. От подобной вольности и двусмысленности нашей позы низ живота вдруг простреливает незнакомым чувством, а в груди раскручивается странный вихрь. Ей больно. Смотрите-ка, какая нежная прислуга! его голос звенит от едва сдерживаемой злости. Его рука сквозь ткань юбки буквально жжёт мне живот. Дыхание учащается, я чувствую, как краснею. Мысли путаются. Внезапно контакт разрывается. Меня снова разворачивают, будто куклу какую-то. Да что ж такое! Пытаюсь высвободить руку, которую он по-прежнему держит. Не трога… Договорить не успеваю, замолкаю, оборвав фразу. Натыкаюсь на пристальный взгляд тёмных глаз. Не насмешливо-спокойный, как обычно в последнее время. Нет. Сейчас в нём лишь холодное предостережение и тьма. Он разворачивается и куда-то тащит меня за собой, словно намеренно сжимая плечо сильнее, чем требуется. Я только сейчас замечаю чёрный экипаж, запряжённый четвёркой гнедых лошадей. Ловким движением руки распахивает дверцу и буквально заталкивает меня внутрь кареты: Жди здесь, Лианда, цедит сквозь зубы, и не вздумай выкинуть что-то, что разозлит меня ещё сильнее. Поверь, я и так сейчас в ярости. Хлопает дверца экипажа, затем я слышу звук поворачивающейся задвижки и удаляющихся мужских шагов. Он запер меня! Что за… Пффф! Раздражённо ударяю кулаками по кожаной обивке сиденья. Откидываю голову на спинку и смотрю в потолок. Ждать приходится недолго. Уже спустя минут пять дверца распахивается, впуская в тепло кареты холодный уличный воздух, терпкий аромат сандала и мяты. Экипаж качается под весом мужчины, опустившегося на сиденье напротив. Замечаю в его руках моё пальто и шарфик. Затем меня отбрасывает на спинку сиденья экипаж срывается с места. А теперь поговорим, произносит тёмный ректор. И его пристальный злой взгляд заранее обещает, что разговор этот будет не из приятных. 11. В карете Лианда. Сцепляю руки на коленях и вскидываю подбородок: Как вам угодно. Господин ректор. Прекрасно вижу, как действуют на него мои слова. Глаза становятся ещё темнее, хотя, казалось бы, куда уж больше, они и так словно раскалённый уголь. Но уже в следующее мгновение он откидывается на спинку своего сидения, недовольно прищуривается. Уголок его рта нервно дёргается, выдавая истинные эмоции, затем он уточняет ровным тоном: Ты в своём уме, Лианда? О чём вы, господин ректор? мило улыбаюсь, стараясь держать себя в руках. О твоей работе прислугой, он возвращает мне невинный ровный тон, но его глаза метают чёрные молнии, а в голосе сквозит скрытым раздражением. Отчётливо чувствую, что обстановка внутри кареты накаляется. Мне вдруг становится жарко, хоть окно открывай. Ммм, и что с ней не так, с моей подработкой в пекарне? уточняю невинно, касаясь подбородка кончиком указательного пальчика и делая вид, что задумалась. Помнится мне, это не запрещено правилами Академии, поправьте, если не права. На несколько секунд внутри кареты повисает молчание. Он пристально смотрит на меня, словно пытается прощупать решимость и мои границы. Что ж, они у меня выстроены весьма неплохо. Скрещиваю руки на груди и поднимаю подбородок ещё выше. Так-то, господин ректор! Я знаю свои права, и Устав Академии Стихий тоже изучила подробно. Хаос с ним, с Уставом, Лианда! выдыхает он и трёт переносицу. Ты, в самом деле, не понимаешь? Или намеренно строишь из себя дуру? Тебе не приходило в голову, что работа прислугой компроментирует? Я должен объяснять тебе очевидные правила высшего света Империи? Раз так, давай я это сделаю. И эти его слова, и тон, которым они сказаны, насмешливо-снисходительный и высокомерный, выводят меня из себя окончательно. Прежде, чем понимаю, что делаю, всплескиваю руками и кричу: Не надо ничего мне объяснять! Вы ректор, я адептка, всё! Правил академии я не нарушала! Так что не смейте так со мной разговаривать! И вообще! Вы мне не отец, не брат, никто! А значит, не имеете права что-то мне запрещать! Дышу часто-часто, сама в шоке от этой внезапной вспышки гнева. Судя по тому, как смотрит на меня мужчина напротив, зря я это сделала, очень зря. Да что ты, Лианда? обманчиво-мягко, вкрадчиво, но лучше бы он кричал. Ты так думаешь? Его тяжёлый пристальный взгляд беззастенчиво скользит с моих глаз на губы и вниз, на грудь, скрытую тонкой тканью светло-серой блузки. Я словно физически чувствую его касания. Вновь скрещиваю руки на груди в защитной позе. Становится не по себе. Зря я вспылила. Не стоило мне говорить неосторожные слова. Такие, как он, терпеть не могут, когда кто-то сомневается в их правах и власти. А судя по тому, что я вижу, тёмный ректор взбешён, хотя и мастерски это скрывает. Лучше нам поговорить в другой раз, от греха подальше. Остановите, пожалуйста. Я… я пожалуй пройдусь, тянусь одной рукой к своему пальто, лежащему рядом с ректором на сиденье напротив, а другой рукой к дверце кареты. Я выйду, хорошо? Прямо здесь. Пожалуйста. Кончиками пальцев подцепляю мягкую ткань пальто, но взять его не успеваю. Уже в следующий миг моё запястье перехватывают. Ахаю от неожиданности, когда меня грубо дёргают к себе. Теряю равновесие, а в следующую секунду понимаю, что сижу на коленях у тёмного ректора. И не двинуться ни вправо, ни влево, потому что одной рукой он намертво удерживает меня за талию, а второй фиксирует затылок и шею. Упираюсь кулачками ему в грудь, смотрю на него глазами, полными ужаса. Сердце стучит, как ненормальное.