– Но что мы теряем, кроме пяти серебрушек, верно? Стоит попытаться, как предложил сам Пак. И я была вынуждена с ним согласиться. Хвостик вовсе ничего не ответил и даже не кивнул, как обычно, – малыш сладко спал, свернувшись клубочком прямо на покрывале, так и не выпустив из кулачка мою юбку. А лишь рассвело, нас всех ожидала ранняя побудка с жутким грохотом – Пак принялся кашеварить на кухне, звучно гремя жестяной посудой. Сама не знаю, зачем спустилась к нему, то ли попросить шуметь тише, то ли предложить помощь, в любом случае я забыла обо всем, наблюдая полный разгром уютной кухоньки: везде разбросанные кастрюли и сковородки, очистки и куски овощей, доски, кровавые от нарезавшегося на них мяса, испачканные поварешки и ножи, и в довершение – рассыпанная по полу крупа. Дед в это время увлеченно обжаривал частично очищенные морковь и лук, выделяющие странный запах. Я задумчиво постояла в проходе, после чего вернулась в свою комнату, пока аппетит не покинул меня окончательно и бесповоротно. Мое предложение позавтракать в ближайшем трактире мальчишки встретили на ура. Так как наши вещи Ант перевез из гостиницы еще накануне, то на повестке дня остались две задачи: мне – купить материалы для творчества, Рыжику – устроиться работать. Чем мы после сытного завтрака и занялись, договорившись встретиться к вечеру. Мне повезло, мы с Хвостиком нашли два лакокрасочных производства и три магазина с хозяйственными товарами, которые можно было бы при необходимости приспособить в моей работе. Набрав понемножку разных красок и материалов для муляжей, мы вернулись в трактир, где уже поджидал счастливый Ант – его миссия также увенчалась успехом. Наш Рыжик нашел местечко, и не абы где, а в Управлении госзащиты. – Объявление на рынке попалось, что требуются для мелких поручений молодые люди. Решил рискнуть, и надо же, взяли! – Такую новость нужно отпраздновать! Где у них меню?.. – Разумеется, это не счетовод, кем мечтали меня видеть родители, но ужасно интересно! – Ант, не сомневайся, родители были бы счастливы, что ты нашел работу по душе. Ведь это самое главное – когда не просто трудишься и получаешь деньги… – Кстати, немалые деньги! – …Главное – найти место в жизни, чтобы, принося пользу людям, твоя душа пела. – И она поет! Мне даже шепнули, что, если буду стараться и покажу себя с лучшей стороны, переведут в отдел сыска. Мина! Меня в отдел сыска! – Тогда за будущего сыщика! Отметив удачный день всевозможными вкусностями и прогулкой в парке, мы пребывали в благодушном настроении, пока на пороге дома нас не встретил Пак. – Явились! На ночь глядя, – пробухтел он, кривя тонкие губы. – Я тут им каши наварил, с самого утра на ногах, а они неблагодарные только к ночи и явились. – Спасибо, Пак, – хлопнул по плечу старика Ант. Парня из умиротворенного состояния сейчас вряд ли что-то могло бы вывести. – Мы уже поели. Ты давай сам ужинай, да спать ляжем. Завтра рано вставать – на работу. – Сам-сам, я уж давно сам. Вас вот ждал, неблагодарных. – Так уж получилось, дед, не серчай. Пак вроде как собирался что-то ответить, но, состряпав обиженную мину, развернулся и поковылял к себе. Мы тоже было собрались отправиться наверх, когда дед вдруг рухнул как подкошенный. Только что шел-шел и вот упал на пол, раскидав в стороны худые конечности. Перепугались мы не на шутку. В медицине, признаться, я совершенно ничего не смыслю. Помню, что при первой помощи полагается делать непрямой массаж сердца и искусственное дыхание, но как именно – без понятия. Ант перетащил старика на диван в гостиную, а я стала вспоминать, что знаю про массаж. Кажется, руки на сердце кладут, раз уж его массировать полагается. И надавить. Вот так, посильнее. Несколько раз. До приема «рот в рот» дело не дошло. Дедок сполз с дивана, издавая громкие жалостливые стоны: – Убивают! Помогите! – Да я вам первую помощь оказываю! – возмутилась я. – Вернитесь сейчас же на место! – Дай помереть без твоей помощи, безумная! – Вас нужно привести в чувство! – Я попыталась приподнять старика с пола, но он резво дернулся в сторону, по-прежнему издавая звуки нестерпимо страдающего раненого существа. – Ант, ему плохо! Что делать?! Старик встал на карачки и быстро-быстро пополз в сторону своей комнаты. – Ант, его разум помешался от боли. Лови! – дернулась я в погоню. Но Рыжик перехватил меня на бегу, удерживая в крепких объятиях. – Пак, быть может, еще что-то нужно? – крикнул паренек вдогонку деду, закусывая себе щеку. Это он смеется, что ли? Надо мной? – Сам сдохну! Без вашей помощи! – огрызнулся старик и хлопнул дверью. Тяжело дыша, я переваривала случившееся. – Я же помогла, да? – уточнила у Рыжика, поглаживающего меня по спине. – Даже не сомневайся! – убежденно подтвердил Ант. – Пак явно ожил. – И, уткнувшись носом в мою макушку, заржал. Немного успокоившись, Рыжик и Хвостик поднялись наверх, а я на свою голову заглянула на кухню. Здесь по-прежнему царил бедлам. Старик нас ожидал? Собирался кормить вот здесь? Заляпанное грязью помещение утопало в перевернутой посуде и пищевых отбросах. Я не большой любитель домашней работы, но оставить как есть просто не смогла. Чуть позже, так и не дождавшись меня наверху, к уборке присоединился Ант. До полночи мы драили кухню, сгребали мусор и отмывали посуду. – Ладно уж, – миролюбиво прокомментировал Рыжик, – для себя же стараемся. Завтра в чистоте и красоте нажарим яиц на скорую руку к завтраку или разогреем кашу Пака, если она окажется съедобной. Оставшееся темное время суток я посвятила муляжу аппетитной булочки, которую накануне видела в одной из витрин. Почему-то – вот наивная – уверена была, что несъеденная каша приятно греет душу Пака и в этот раз нам удастся поспать. Но утром повторилось все в точности, что и накануне. Дед спозаранку оккупировал кухоньку и снова активно и шумно что-то готовил. – Пак, ты же вчера сварил кашу, – попытался навести справки Ант, зачем старик суетится. – То каша. А это я суп делаю к обеду, – с довольным видом доложил он, строгая морковку не первой свежести. – Он издевается? – прошептала я на ухо Анту. – Нам ни сварить, ни разогреть теперь ничего нельзя без того, чтобы не толкаться с ним на кухонном пятачке. Завтрак нам, судя по всему, сегодня снова не светит. – Идем в облюбованный вчера трактир? – Ага. Днем никто из нас дома не появлялся – Ант был занят на работе, а мы с Хвостиком обходили булочные с образцом муляжа, пытаясь набрать заказы. А вот вечером нас ждал еще более «теплый» прием. – Я к ним с открытой душой, как к людям, а они не лучше предыдущих жильцов! Старый человек полдня на кухне проторчал, обед им готовил, а они!.. Чего? Так плохо варю, что даже пробовать не желаете? Пак преграждал нам путь в дом, стоя на крыльце в кухонном переднике и потрясая поварешкой. – Да мы просто в таверне перекусили, – растерянно пробормотал Ант. – Конечно! Зачем есть домашнюю пищу, когда можно на бегу перехватить непонятно чего! Раз такие богатые, чтоб питаться в тавернах, подымайте арендную плату! – Уважаемый Пак, – не утерпела я, – мы же вас не просили ничего для нас готовить. Не тратить ни время, ни продукты… Но своими словами я лишь подлила масла в огонь. Дед взбеленился еще больше: – Вот как заговорили! Не знаю, во что вылился бы назревающий скандал, если бы Хвостик вдруг не улегся прямо на землю, под ступенькой, на которой я стояла. Свернулся калачиком, под голову подложил согнутую в локте руку, не отпуская мой подол из цепкого кулачка. – Ты чего, малый? – первым заметил перемещения малыша Пак. – Плохо, что ль? Нездоровится? Я и слова не успела вставить, как он схватил ребенка и потащил в дом. Моя юбка выскользнула из детских пальчиков. Хвостик заголосил пуще пожарной сирены. – Совсем ребенка угробить решили, – вторил ему дед, подвывая ничуть не тише. Я бросилась следом за тянущимися ко мне маленькими ручками. Пак, притащив Хвостика в кухню и усадив на высокий стул, чем-то напоминающий барный, принялся ощупывать каждый сантиметр детского тельца. – Что болит? Говори! Где болит? – А-а-а! – еще громче кричал Хвостик. Я несколько минут постояла рядом, наблюдая, как суетится дед возле орущего ребенка, пытаясь всучить ему то стакан воды, то сушку. Ант топтался в коридоре, не имея возможности протиснуться в тесную кухоньку. А Хвостик просто бился в истерике, слезы градом катились по дрожащему подбородку, когда мне пришло в голову всунуть в его ручонку подол юбки. В доме наступила тишина, будто кнопку «Выкл.» кто-то нажал. – Эт че было-то? – прохрипел умаявшийся Пак, вытирая испарину с морщинистого лба. Я пожала плечами – самой бы кто объяснил. – Мамку, пока была живая, за подол всегда держал, потому и Хвостиком прозвали, – предположил Ант, а малыш кивнул. – Теперь вот Мину сопровождает. – А под лестницу чего свалился? – не понял дед. – Спать, – серьезно ответил Хвостик. – На земле? Угольки глаз с укором взглянули: «А где еще?», и старик, поняв свою оплошность, закряхтел, завертелся на месте.