– Гражданин мира, – сказала я. – Думаю, Явид – гражданин мира. Но тут Мелика разочарованно взглянула на меня и надела куртку. – Ты действительно ничего не понимаешь. В бассейне я сняла ботинки и забралась наверх на трибуну. Был не понедельник, не среда и не пятница, но я все равно лежала на скамейке. Мне нравился гул людей в воде внизу. Море внутри меня было спокойным и немного сумрачным. Я повернула голову и смотрела на людей в воде. Там были только родители с детьми и старики. По вторникам, четвергам и выходным я себя чувствовала одиноким нечетным числом. Или только первой строчкой стиша. Должно же быть два нечетных числа, чтобы стало четное, и должны быть две строки, чтобы получился стиш. Предложение не может рифмоваться само с собой. На пути домой я увидела, что Крис стоит на освещенной дорожке и пинает фонарный столб. – Крис! – сказала я, подъехав поближе. – Что ты делаешь? Фонарь потух, и он пошел дальше к следующему. Пнул его так сильно, что свет погас. Я катила следом и пыталась его остановить, но было уже поздно, он сейчас был внутри себя, там, где скопилось слишком много слов. Снаружи выл ветер. Я села на кровать, вынула желтую тетрадь из ночной тумбочки и достала ручку. РАПОРТ Агент: Пи. Задание: – Что происходит: Крис перестал со мной разговаривать. И тут случилось что-то странное. Я перелистнула страницу и посмотрела на заголовок – там было написано СТИШИ. Я никогда раньше не сочиняла стишей, но сейчас написала, почти не раздумывая: Когда вокруг темным-темно – любви, объятий ищут люди, Ведь есть у каждого друзья, которых сердце не забудет. Вне равновесия Кристине и Ямила стояли под березой на школьном дворе и поглядывали на здание старшеклассников. Теперь они смотрели не на Тура Мартина, а на Томаса. Я видела, как Кристине что-то прошептала Ямиле, и Ямила засмеялась, и обе встряхивали волосами. Они не знали, что в «Треугольнике» есть другой мир, в котором нет гравитации. Рука Томаса была такой теплой. Как море тянется к Луне, мы тянулись к фонарям. Мы стояли под одним из них, и пора было сказать друг другу «пока». Он смотрел на меня. Его глаза были как лазеры. Я зажмурилась. Почувствовала его приближение, запах хлорки и теплое дыхание, и тут он меня поцеловал. Когда я открыла глаза, Томас улыбался. – Спасибо, – сказал он. – Х-м-м, – ответила я и посмотрела вниз. – Здесь я чувствую себя как дома. Никогда у меня такого не было. Я отбросила камушек и ничего не ответила. Это ведь он помощник, а не я. Я помогаю Мелике, я помогаю Крису. Томас помогает мне. Но сегодня помочь Крису я не могла. Он бросил камень в окно школьного павильона, и теперь Сольвейг стояла перед всем классом и объясняла, что Крис должен пойти к директору. – Это серьезно, – произнесла она. – Кто-нибудь мог получить травму. Никто не удивился. Все считали, что Крис должен быть наказан. – Типично, – сказала Ямила. – В его стиле, – добавил Маттиас. На перемене я посмотрела на разбитое окно. Он должен был стоять под березой во время броска. В теле Криса много воды, его рука просто кинула камень слишком сильно. Я сделала четыре глотка из крана и посмотрела на себя в зеркало. Порошок-шипучка бурлил по всему телу, я постоянно чувствовала покалывание. – Ладно, все! – услышала я из холла. Это кричала Линн. – Скоро матч, и мы должны собраться! Я обернулась, чтобы побежать к другим, но вдруг в дверях оказалась Кристине. Я слегка улыбнулась и хотела пройти мимо, но она преградила мне путь. – Что у тебя с этим новеньким? – спросила она. – Что? – сказала я, улыбнулась и попробовала пройти. – Что у тебя с Томасом? Кровь застыла во мне. Она больше не бурлила, она стала как лед. Когда порошок-шипучка превращается в лед, он расширяется, и сейчас я была уверена: мое сердце надулось так, что это видно. – Ничего! – ответила я и отхлебнула из бутылки. – Врешь! – сказала Кристине. – Я видела вас около «Треугольника». Она придвинулась ближе. От нее не пахло потом – только жвачкой и ополаскивателем для рта. – Я знаю, что ты была в бассейне, когда пропускала тренировки, – произнесла она. – Ты наверняка сидела на трибуне, смотрела на него и писала в свою дурацкую тетрадь. Меня резануло. Что она знает о желтой тетради? – Не верь, что он увлекся, – сказала Кристине. – Ему нет дела до таких людей, как ты. Интересно, что это за люди – такие, как я? Я как будто увидела огни Ватеросена и Кристине с Томасом, которые живут рядом. Я посмотрела Кристине прямо в глаза. Ее рот был словно черта, и казалось, что она хочет меня крепко поцеловать. Я поднырнула под ее руку и вышла в холл. И забила три гола. Три гола. Я потеряла равновесие. Я смотрела на желтую тетрадь, которая выглядывала из внутреннего кармана сумки. Обычно я не беру эту тетрадку с собой, но все сдвинулось со своих мест, и я забыла то, что должна помнить. Мелика вошла и открыла шкафчик рядом с моим. – Привет, – сказала я. Она не ответила. Я села на скамейку и смотрела на ее блестящие волосы, которые сверкали в льющемся с потолка свете. – Ты получила еще открытки? – спросила я. Мелика не смотрела на меня, только тихо дышала и зашнуровывала кроссовки. – Нет, – ответила она. Тут дверь открылась, и я увидела Кристине. Она глядела на меня своими узкими глазами и пила воду из бутылки. Меня затошнило, я бросилась в туалет и закрыла дверь. Сделала четыре глотка из крана. Три гола. Теперь случится что-то дурацкое. Я посмотрела на себя в зеркало, провела рукой по лицу и сделала волшебный трюк. Когда я снова зашла в раздевалку, все уже ушли. Мой шкаф был открыт, и вещи беспорядочно валялись на скамейке. Я собрала все в сумку и поехала на велике домой. 3,14159265358979323846264338327950288419716939937510582097494459230781640628620899862803482534211706798214808651328230664709384460955058223172535940812848111. Все это я держала в голове. Но остальное я забыла. Я открыла ящик ночной тумбочки, чтобы найти желтую тетрадь, но ее там не оказалось. Я посмотрела в тренировочной сумке, во внутреннем кармане с молнией, где тетрадь была в последний раз. Она исчезла.