Йонто решительно шагнул на первую ступень. Ему нечего было себе доказывать. Все свои желания и цели он давно осознал и ничуть в них не сомневался. И подъема почти не заметил… Остановился перед ажурными воротами, словно кованными из солнечных лучей, и без раздумий коснулся створки. Она поддалась, открылась легко и бесшумно, приглашая уставшего путника погрузиться в живую тьму, вздыхающую за порогом. Свет и тьма. Вечная борьба. Вечное единение. Разве этого нужно бояться? Ты можешь умереть… Невесомый шепот легким ветерком прошелестел прямо в голове, предупреждая, вразумляя. Умереть? Йонто улыбнулся и ступил за ворота. Тот, кому есть ради чего жить, умереть не может. Тьма ластилась к нему, пока он шел по узкому коридору, скрадывала эхо шагов, пила любые звуки. Льнула к коже, щедро рассыпая по ней мурашки, закрывала глаза сухими ладонями. Перед дверью Йонто сбросил с плеч душные объятия и, распахнув ее, очутился в сияющем круглом зале. Постоял с минуту, привыкая к свету, низко поклонился изваянию Великого предка, опустился перед ним на колени. Неспешно снял безрукавку и рубашку, достал из кармана сферу с кровью высшего чентоля и, затаив дыхание, коснулся ею ийталя. Сфера вспыхнула, разрушаясь, и кровь мгновенно впиталась в кожу, потекла-побежала по тусклым линиям, наполняя их живым серебром. И болью. Ийталь пылал. И Йонто горел в этом огне. Горел, но не мог сгореть. — Я невиновен, — громко и четко произнес он, глядя прямо в каменные глаза человеческой ипостаси Великого предка. — Услышь меня, исправь несправедливость. Ты же знаешь это. Ты можешь помочь. Я невиновен! Это мало походило на молитву, но молиться Йонто не умел. Он пришел сюда не для того, чтобы униженно просить, а для того, чтобы поговорить на равных. Пусть даже с божеством. Пусть даже с тем, кому долгих восемнадцать лет и дела не было до свершенного с его попустительства злодеяния. Йонто не хотел возмездия. Он хотел справедливости. И он имел на нее полное право. Он стоял на коленях, неотрывно глядя в бесстрастные глаза Великого предка, охваченный пламенем и уверенностью в собственных силах. Стоял до тех пор, пока боль не разрослась и не поглотила его, отправив в небытие. Йонто не знал, сколько времени прошло. Может, пара часов, а может, и лет. Это не казалось важным. А вот то, что он держал в руках… то, что скрывал тончайший алый шелк, расшитый золотыми узорами… то, ради чего он и ходил в храм… Здесь и сейчас только это имело значение. Йонто стоял перед парадным входом во дворец и ждал. Ворота он миновал без проблем — никто не посмел остановить его. Кровь высшего чентоля исправила рисунок ийталя, убрав позорное клеймо преступника, но вот вернуть силу не сумела. Йонто не особо расстроился, а царапнувшее сердце сожаление удалось изгнать быстро, так, что оно толком разойтись не успело. Главное, что все получилось. Шэт из рода владетелей, пусть и лишенный силы, но не прав, не то же самое, что заклейменный изгнанник. И он немало способен изменить… Йонто мог бы пройти и дальше, собрать всех в том же тронном зале, но… Не хотелось. Слишком теплой и ясной была ночь, да и дело, которое он замыслил, лучше свершить под прямым присмотром Небес, не прикрываясь заговоренными стенами. Стражи оказались расторопными, и вскоре у подножия ведущей во дворец лестницы собрались все участники предстоящего действа. Замерли, разглядывая возмутителя ночного покоя… Встрепанный Тай с перемазанными чернилами руками и щекой, недоуменно хмурящийся и хлопающий ресницами. Бледная Вэйнара, прижимающая к губам дрожащую ладонь. Канро-шан, мертвенно-белый в неярком ночном освещении, исхудавший, с совершенно безумными глазами. Его тень Агрийо привычно маячил чуть позади. Перебуженная свита толпилась на верхних ступенях. Что ж, все в сборе. Пора начинать. Неделя. Минула неделя с той ночи, как безумный мальчишка украл Анну. Канро помнил, что он приходил. И что-то говорил… Но вот что именно — забыл. Да и в реальности этой встречи владетель сомневался. Он теперь сомневался во всем. Еда и напитки казались горькими, и чудился на языке терпкий привкус яда. Краски выцвели, солнце больше не светило — туман, и не думавший покидать голову, застилал глаза, и даже сны были наполнены им. Канро снились кошмары. Прошлое причудливо переплеталось с настоящим и рождало страшное будущее. От видений он просыпался в холодном йоту, но явь тоже пугала. И лекарства уже не спасали. Как и крохи золотистой пыли, что хранилась в восточной башне. Да, Канро боялся. Каждого шороха. Каждой тени. Но больше всего он боялся себя самого. В зеркалах черты его лица приобретали сходство с чертами отца, и казалось, что он превращается в монстра. Или уже превратился? Он не хотел. Никогда не хотел быть таким. Но туман упорно показывал неприглядные картинки, от которых становилось тошно. И та, что пряталась в белесой мгле, сочувственно вздыхала, лишь проворачивая меч в кровоточащей ране. По прошествии наполненных кошмарами дней Канро не был уверен, что Йонто в самом деле стоит в нескольких шагах от лестницы, что он добровольно пришел сюда, что… Зачем бы вору возвращаться? Но, во сне или наяву, он был. И взгляд то и дело соскальзывал с бледного серьезного лица на мерцающий в лунном свете, что-то скрывающий шелк. Сверток Йонто держал бережно, словно боясь уронить, и в груди у Канро неприятно екнуло. И туман всколыхнулся, отпрянул… Позволил разуму пробудиться. Йонто же, окинув собравшихся внимательным взглядом, направился вперед. В полной тишине его шаги звучали слишком громко. Зловеще даже. Канро знал, что нужно действовать, и прямо сейчас, иначе ничем хорошим это не кончится, но отчего-то продолжал стоять и смотреть. Как Йонто остановился напротив Тайро. Как приложил занятые свертком ладони сначала ко лбу, а потом к сердцу. Как преклонил колено… Перед мальчишкой преклонил! — Тайро-шан, — нарушил молчание хриплый голос окончательно спятившего эранира, — примите этот дар и мою верность. Он протянул руки, и шелк скользнул на землю, явив выкованный из амантита венец. Он сиял даже в скудном освещении, и дарованные Сверкающей искры мерцали на его остриях. Как находившийся в зачарованной комнате венец оказался в руках мальчишки с печатью отступника?! Венец, который мог призвать лишь тот, кто имеет полное на него право… — Здесь и сейчас клянусь жизнью и честью оберегать вас, мой господин, чтобы вы могли стать надежной опорой и защитой Прайго, — четко сказал Йонто, и Канро пришел в себя. — Какого… Что ты творишь, глупец?! — прорычал он, чувствуя, как дрожит в предвкушении обращения тело. — И где Анна?! — Анна дома. В полной безопасности. А я меняю шэт-шана на более симпатичного, — не моргнув глазом заявил смутьян и, ловко поднявшись, возложил венец на голову замершего Тайро. От грянувшего грома содрогнулись стены, зашелестели, застонали. И вырезанные на них узоры ожили в свете ослепительно-белой молнии, задвигались, меняясь, складываясь в иные пророчества, прославляя другое имя. Великий предок, вопреки всем традициям и здравому смыслу, признал нового владетеля. Прежний же тряпичной куклой рухнул на колени. Сила, миг назад безумствовавшая в крови, окончательно предала его, предпочтя того, на чьей голове ныне сиял венец владетелей. Канро смотрел, как медленно поднимает руки Тайро, как осторожно касается прохладного амантита, как улыбается, недоверчиво, будто все еще полагая, что с ним сыграли шутку. Злую шутку, враз перечеркнувшую мечтания и стремления Канро. Он вдохнул. Выдохнул. И рассмеялся, тихо, страшно, задыхаясь и почти теряя сознание. А потом, собрав крохи силы, разорвал пространство и провалился в неизвестность прежде, чем Йонто успел хоть что-то предпринять. Не догонит. Не найдет. У него сейчас другие заботы. Без него мальчишка, ставший владетелем, не проживет и мига. Неизвестность сомкнулась душным пологом, окутала с ног до головы, забрала мысли и дыхание. О том, что разрывы опасны даже для тех, кто полон сил, Канро совершенно позабыл. Агрийо и не надеялся на такой подарок Небес. Целую неделю он считал, что все потеряно, и отчаянно раздумывал, что предпринять. Но Великий предок не оставил его, дав еще один шанс избавить Прайго от проклятой крови. Шанс, который он не имел права упустить. Канро умудрился нырнуть в разрыв, и Агрийо затаился, ожидая, когда Йонто бросится в погоню. Даже если Анна и успела все ему рассказать, он не знал, что это не Канро собрал и использовал ее кровь. Ведь не отпустит же он просто так того, кто отнял у него все? Не сможет отпустить! Не позволит умереть врагу так быстро… Ярость шэтов слишком сильна, чтобы противиться ее зову. Йонто кинулся к месту исчезновения Канро, и звездочет осторожно шагнул ближе к Тайро. Ошеломленный мальчишка пока не осознал, что случилось, кем он только что стал. Сейчас он был легкой добычей. Венец подстраивался под нового владетеля, переплетал свою силу с его, одновременно лишая юного шэта защиты. Всего на несколько мгновений. Именно в эти мгновения можно нанести смертельный удар. Освободившаяся сила наверняка сметет полдворца, но… Перемены всегда требуют жертв, а Агрийо не считал ни свою, ни чью-либо еще жизнь слишком большой платой за светлое будущее. Он нашарил в складках плаща кинжал. Крепко сжал вспотевшей от волнения ладонью рукоять. Скользнул к ничего не подозревающему мальчишке… и замер, ощутив, как к тонкой коже шеи прижалось нечто холодное и острое. Первое же неверное движение станет для него самым последним… Ладонь разжалась. С грохотом упал на землю кинжал. — Я… хотел позаботиться о владетеле, — сглотнув, сипло выдавил из себя звездочет. — Я сам о нем позабочусь, — отрезал Йонто, убирая от горла неудачливого убийцы меч. Данная клятва оказалась для него важнее мести… — А тебе придется обживать покои западной башни. В тишине и одиночестве сподручнее продумывать новый план по спасению Прайго от неугодного шэт-шана. И поторопись, пока он не решил твою судьбу. Агрийо обреченно сглотнул.