— Что за чушь?! — Йонто не заметил, как оказался на ногах. Безотчетным движением потянулся за мечом, вспомнил, что только что избавился от него… Порадовался этому. — Йон… — Взор Тайро был чистым, всепонимающим и полным печали. — Некоторые вещи со временем становятся настолько огромными, что их невозможно скрыть. Я видел, как ты на нее смотришь. И как она защищала тебя… — Ты перегрелся на солнце? — нервно спросил Йонто, почувствовав себя обвиняемым на суде владетеля. — Сходи к лекарю, бред — плохой признак. — Можешь отрицать, твое право, — грустно вздохнул Тай. — Просто знай, то, что заметил один, заметят и остальные. Рано или поздно. Отец не в себе, но он не слепой. — Хватит уже, — резко оборвал его Йонто. — Чего ты добиваешься? — Чтобы вы были осторожнее, — серьезно ответил наследник, все-таки вставая. — Ты хочешь найти слабое место, сквозь которое можно уйти, но, Йон, его не существует. Прежде чем порвать чары, их придется ослабить. Нужен артефакт… Открывающий пути. Сложный, моих умений не хватит, но… Я знаю, что он есть — или же был — у Паллира. Собственными глазами видел. Мне он артефакт не доверил, но ты — не я. Тебе он поможет. В комнате повисла напряженная тишина. — Зачем тебе это? — решился нарушить ее Йонто. — Анна здесь погибнет, — тихо проронил Тай. — И ты тоже. А я этого не хочу. Мне хватает кошмаров, поверь. — Не хочешь, значит, — медленно повторил Йонто. — И браслет на нее надел из желания защитить? А истинный смысл этого действа объяснить конечно же не удосужился? — Я его не активировал! — с жаром заверил наследник. — И в мыслях не было! И да, я хотел ее защитить… — Ты и правда думаешь, что статус твоей невесты защитит Анну от твоего отца? — криво усмехнулся Йонто. — Это все, что я могу сделать, — вскинул голову Тай. — Ничтожно мало, но… Йон. Есть еще один выход. Для Анны, для тебя и для меня. Лучший из всех возможных. И если ты согласишься… — На что? — нахмурился Йонто, когда пауза неприлично затянулась. — Отец не воспринимает меня как наследника, — глубоко вдохнув и выдохнув, прямо посмотрел на него Тай. — И он прав, тысячу раз прав. Ты бы справился с этой ролью гораздо лучше. Я хочу вернуть тебе силу. Ты согласен? Йонто будто ударили. Жестко, наотмашь, до гула в ушах и кровавых мушек перед глазами. Он шагнул вперед, заставив Тайро попятиться к стене, и спросил, тихо и очень зло: — Ты соображаешь, о чем говоришь? Умереть хочешь?! — Ты тогда остался жив, — упрямо склонил голову наследник. — Остался жив, — растягивая слова, повторил Йонто и вдруг со всей силы ударил кулаком в стену, совсем рядом с бестолковой головой Тая. — Да, я остался жив. И до сих пор помню каждое мгновение той ночи. И я никому — даже тебе, слышишь, мелкий паршивец?! — не пожелаю это пережить. И не позволю. Ты понял?! Злость душила и требовала выхода, но срывать ее на бледном мальчишке, чье бесстрашие граничило с глупостью, Йонто себе запретил. Тай не виноват. Ни в том, что родился таким. Ни в том, что одним ясным вечером безумный дед увез малолетних внуков в заброшенный храм, давным-давно оскверненный кучкой фанатиков, извративших культ Великого предка. Ни в том, что там произошло… Йонто было восемь, и произошедшее в мельчайших деталях намертво отпечаталось в его памяти. Изъеденные временем и запретными чарами стены. Обвитые шипастыми вьюнами колонны. Алтарь из черного, будто оплавленного в диком пламени камня, и письмена, появившиеся на нем под оком заглянувшей в проломленную крышу луны. Холод, обжигающий и царапающий кожу до крови. Свои слезы и мольбы, обращенные к обрядившемуся в черные ритуальные одежды деду… Надрывный плач перепуганного Тая. Мгновения, растянувшиеся в бесконечность, наполненную ужасом, болью и отчаянием. И ни с чем не сравнимое, сводящее с ума ощущение покидающей тело силы. Ийталь умирал. Вместе с ним умирал и его хозяин. Но… Йонто выжил, о чем и жалел долгие восемнадцать лет. Казалось, что умереть тогда было бы высшим благом. Именно что казалось. — Я тоже помню, — тихо сказал Тайро, не отводя взгляда. — Я помню, Йон. Каждый миг помню, что моя жизнь мне не принадлежит, что я украл ее. У тебя. Я… — Заткнись, — выдохнул Йонто, ощутив смертельную усталость. — Просто заткнись, Тай. И выметайся уже отсюда, пока я не выбил из тебя дурные мысли, вор недоделанный. Ремнем. — Ты… — растерянно захлопал длиннющими ресницами наследничек. Ну чисто девчонка… Жертвенная натура, чтоб его. — Я — твой старший брат, если ты забыл, — хмыкнул Йонто. — Имею полное на то право. Выметайся, говорю, и больше с подобными глупостями ко мне не лезь. Сделав вид, что не заметил, как просиял Тай, он упал на неразобранную кровать и прикрыл глаза согнутой в локте рукой. Как и когда Тайро покинул комнату, Йонто не слышал. Пряная ночь лилась сквозь открытое окно, точно сладкий черничный сироп, и навевала сон, с которым я стойко боролась, сидя на кровати и обнимая подушку. Еще немного. Совсем чуть-чуть… Было темно и тихо. Где-то вдали робко пела неизвестная мне птаха. Едва слышно скрипнула, закрываясь, оконная рама. Надулась парусом и тут же опала занавеска, и отделившаяся от нее тень шепнула: — Почему не спишь? — Жду тебя, — шепотом же ответила я. — А если бы не дождалась? Йонто подошел ближе, и я запрокинула голову, хотя все равно не могла видеть его лица. Свет зажигать не торопилась, чтобы не привлечь ненужное внимание. И так было хорошо. — Никогда в тебе не сомневалась, — сказала я. — И начинать не собираюсь. Йонто вздохнул, сел на пол. Я придвинулась ближе к краю постели, протянула руку и коснулась его волос. Если не могу видеть, то хотя бы могу чувствовать. — Расскажи, — попросил он. — Расскажи о… ней. Все, что знаешь. — Это должна сделать Вэйнара, — возразила я. — Я хочу, чтобы это сделала ты. Ана… Пожалуйста. Я сползла на ковер, устроилась рядом с Йонто. Накрыла ладонью его безвольно лежавшую на коленях ладонь. Холодная… Рассказ дался нелегко. Я припомнила каждую деталь, поведанную Вэйнарой, и пережитая ею боль колола сердце, будто моя собственная. И, наверное, лучше бы это сделать самой шэти, но… Йонто непросто было решиться, и я не могла упустить момент. Вэйнара до сих нор не знала, как ей удалось сохранить разум. Восемнадцать лет назад она потеряла мужа. Токрэй надеялся наладить отношения с отцом жены и, следуя даже не приказу, а вскользь оброненному желанию владетеля, пообещал добыть кровь высшего чентоля, многократно увеличивающую силу шэтов. Ради такого случая Майро-шан расщедрился, отдав Токрэю особый меч, право на который имели лишь наследники рода. Владетель ненавидел зятя, но жадность победила… К тому же шансы, что простой охотник на нечисть выживет, сразившись с высшим чентолем, были ничтожно малы. Так оно и оказалось. В итоге владетель и от неугодного зятя избавился, и драгоценной кровью разжился: оставшиеся на траве рядом с бездыханным телом Токрэя серебряные капли слуги Майро-шана собрали все до единой. Вэйнара выдержала этот удар только из-за сына. Из-за него же впервые задумалась о том, чтобы сбежать как можно дальше от дворца. Но… Пока она решалась, обдумывала и готовилась, Майро-шан искалечил Йонто, лишил его силы и едва не убил. Мальчик выжил чудом… А как только он оправился, Вэйнара, схватив его в охапку, все-таки сбежала. Правда, недалеко. На захудалый постоялый двор, где беглецы остановились на ночь, владетель явился лично, окруженный свитой и стражами. Явился эффектно, порвав пространство и переполошив немногочисленных обитателей двора. Из крошечной комнатушки Вэйнару выволокли без лишних разговоров. Она сопротивлялась изо всех сил, но что она могла сделать? И что мог сделать бегущий следом восьмилетний мальчик, от которого страж отмахнулся, как от надоедливой мухи? Вэйнара слышала глухой стук и болезненный короткий стон, от которого сердце помертвело, но даже оглянуться ей не позволили. В пространственную прореху ее, исцарапанную, охрипшую и почти без сознания, занесли на руках. А уже во дворце, в пропахшем удушливыми благовониями кабинете, в присутствии Канро, владетель сказал пытавшейся достучаться до него дочери: — Этот выродок больше не твоя забота. Пусть идет на все четыре стороны. Выживет — так тому и быть. Нет — туда ему и дорога. Вэйнара не собиралась сдаваться. Она намеревалась вновь сбежать, разыскать сына, но… Отец приказал Канро не выпускать ее из дворца. Чем владетель пригрозил ему и грозил ли вообще, Вэйнара не знала, но с тех пор, как усилиями брата оказалась в самом прямом смысле привязана к дому, возненавидела не только отца, но и его. И, наверное, она бы точно сошла с ума, но через пару дней в одном из закутков сада повстречала Паллира, дядю Токрэя. Он сказал, что забрал Йонто, и поклялся защищать его. Время от времени Вэйнаре приходили весточки. Сын был жив и здоров, он рос, учился и, по заверениям его опекуна, ни в чем не нуждался. В этих посланиях она находила и утешение, и новую боль. Она отчаянно жаждала возвращения Йонто. И столь же отчаянно надеялась, что он никогда не вернется. Он вернулся. Через восемь лет. Майро-шан к тому времени уже был плох и дни напролет проводил в своих покоях, никого не желая видеть и ничем не интересуясь. Канро же, в чьих руках фактически находилась власть, тепло принял Йонто и долго с ним говорил. Услышанное и, главное, узнанное за все годы Канро явно понравилось. Об этом он и сообщил Вэйнаре перед тем, как позволить ей увидеть сына. — Он должен остаться, — подытожил Канро. — Он пригодится нам… — Тебе? — недоверчиво уточнила она. — Вэй, тебе что-то не по нраву? Ты страдала из-за невозможности видеться с сыном, а сейчас придираешься к словам? Йонто нужен здесь. Отец уже не сможет возразить. Ты меня слышишь? Вэйнара слышала. И твердо решила, что Йонто здесь не останется. Каждое мгновение встречи с сыном, совершенно не державшим на нее зла, она пыталась сохранить в памяти, понимая, что другой может и не быть. На предложение покинуть дворец вместе она, привязанная все еще не ослабевшими чарами, лишь покачала головой. А когда Йонто пожелал остаться с ней, скрепя сердце заявила, что у нее своя жизнь, а у него должна быть своя, свободная от чьего бы то ни было влияния, и попросила его уйти — и больше не возвращаться. Он действительно ушел. Но через два года они встретились вновь. Майро-шан, хоть и был плох, нашел дочери жениха, и Вэйнару торжественно везли через все Прайго, дабы передать будущим родственникам. Как незадолго до этого рвали удерживающую ее привязку к дому, она предпочла забыть раз и навсегда.