Удержаться будет намного сложнее. Не говоря уж о том, чтобы выбраться. Получая форму и оружие, заселяясь в отведенный старшему эраниру шэт-ара дом — не слишком-то роскошный по местным меркам, он чуть ли не втрое превышал размеры лесного домика, — Йонто незаметно осматривался. Казалось, ничего-то здесь не изменилось, и это, наверняка обманчивое, впечатление неожиданно глубоко ранило, вцепилось в грудь когтистыми лапами, вытягивая воспоминания, от которых за прошедшие годы так и не удалось избавиться. Йонто опустился на краешек низкой кровати, сжал голову руками. Что он делает? Пришел во дворец. Встал на колени. Принес клятву… И принесет еще одну. Шэт-ару Тайро. Бестолковому, вечно путавшемуся под ногами Таю, который, судя по слухам, тоже ничуть не изменился. Ядовитые мысли Йонто отогнал. Может, он и совершил глупость, но… Иного выхода нет. Он должен быть здесь. Не важно в каком статусе. Старший эранир шэт-ара. Глава личной охраны наследника. Ирония судьбы. Или шэт-шана? Ничего более извращенного владетель выдумать просто не мог. Форма была удобной. Черные штаны. Высокие ботинки на толстой подошве. Темно-красная плотная рубашка. Длинная черная безрукавка с разрезами по бокам и вышитым на груди алым чен голем, заключенным в кольцо пламени. Широкий пояс с крепящимся к нему коротким мечом. Клинок простой, но надежный, видно, что еще и зачарованный. Йонто осторожно коснулся острия. Точно. Меч не причинит вреда роду, кровью которого заклят. Еще были полностью закрывающие предплечья нарукавники из жесткой кожи и легкие доспехи, необязательные для ежедневного ношения. Скорее уж парадно-выходной вариант… Доспехи Йонто не надел. Меч, поколебавшись, все же взял. Еще и волосы тщательно расчесал и связал на затылке черно-алой лентой. Как-никак эранир. Старший. Чтоб их всех за Грань утянуло. Перед Канро-шаном, первым кандидатом на принудительное переселение на ту сторону мира, Йонто предстал, ожидая вопросов и совершенно их не страшась. — Зачем ты пришел сюда на самом деле? — остро глянул на него шэт-шан, сложив на груди руки. В кабинете было душно. Воздух от пряных благовоний казался густым, от него першило в горле и ломило виски. — Я уже говорил, мой господин, — ровно отозвался Йонто, старательно отгоняя дурноту. — И это вся правда? — хмыкнул владетель. — Не совсем. Мне надоело рисковать собственной жизнью. Надоело быть изгоем. Все так, как вы и предсказывали, — чуть склонил голову Йонто. Слова давались с трудом. Насквозь лживые, тут, в месте, пропитанном ложью, они звучали правдиво. — И ты готов служить мне? — У меня нет выхода. Вы же знаете. — Есть. Это ты тоже знаешь. — Я принес клятву. Глаза шэт-шана полыхнули алым. — Пока что — лишь мне. Не ему. У тебя есть шанс все изменить. — Вы бы хотели этого? — устал ходить вокруг да около Йонто. — Для этого вы звали меня? Вы? — Тебя это так удивляет? — усмехнулся Канро. — Вэйнара, к примеру, считает меня чудовищем. Имя, будто тупая игла, кольнуло сердце. — Вероятно, у нее есть основания, — не удержался Йонто. — Ты с ней согласен? — приподнял брови шэт-шан. — Разве я смею, мой господин. Губы владетеля дрогнули в едва заметной улыбке. — Так что ты решишь? Здесь и сейчас я даю тебе возможность. Воспользуешься ли ты ею? Йонто знал, что это — проверка. Знал, что никакой возможности ему не дадут. Знал… И все равно почувствовал, как в груди печет от злости. На то, что над ним откровенно издеваются. И на себя, что, подвернись такой шанс на самом деле, и не подумал бы за него ухватиться. И на то, что Канро беззастенчиво пытается считывать его эмоции. Хотя последнее вызывало еще и едкое, болезненное удовольствие — от осознания, что до его истинных чувств шэт-шан не доберется… и даже этого не заметит. Спасибо старику за науку, которую Йонто когда-то полагал бесполезной. — Я принесу клятву верности шэт-ару Тайро, — погасив разгоревшееся было пламя, твердо произнес он. — Я пришел сюда не ради того, чтобы что-то возвращать. Я пришел сюда, чтобы жить дальше. Так, как сам желаю. Так, как сам выбрал. — Я в тебе не ошибся, — довольно рассмеялся владетель. — Думаю, мы сумеем поладить. Йонто молча поклонился. Думать шэт-шан мог все что угодно. Другое дело, что с реальностью его думы ничего общего не имели и иметь не могли. Тайро во дворце не оказатось, и принесение клятвы отложилось. Судя по лицу владетеля, редкостью это не являлось и отцовское сердце отнюдь не радовало. Йонто же было все равно. Для того чтобы встретиться с десятком стражей, входящих в личную охрану наследника, присутствие Тайро не требовалось. Как и для того, чтобы под предлогом служебного рвения обследовать дворец, не вызывая никаких подозрений. Нужно же свежеиспеченному старшему эраниру, отныне ответственному за благополучие единственного наследника владетеля, знать, где находятся уязвимые места защиты, грозящие жизни и здоровью шэт-ара? Проснулась я поздно, когда время завтрака давно уже миновало. Долго отмокала в купальне, а выйдя в гостиную, обнаружила одну из девушек, что заботились обо мне вчера, невысокую, темноволосую, назвавшуюся Тэйей. Она принесла обед, проследила, чтобы я съела все до последней крошки, и предложила помочь с одеждой и прической. Отказываться я не стала, выбрала первое попавшееся на глаза платье, серебристо-белое и в меру строгое, вытерпела процесс облачения, позволила соорудить из волос то, что Тэйа сочтет нужным. Получилось нечто сложное, но не аляповатое. Поблагодарив зардевшуюся девушку, я прихватила книгу и сбежала в сад. Дремавший возле дверей страж при моем появлении обреченно вздохнул и последовал за мной. В отличие от предыдущего — совершенно бесшумно. При должном желании можно было вообразить, что я предоставлена сама себе. Приятное ощущение. Жаль, ложное. Первым делом я навестила чентолей. В просторном вольере обитало всего два дракона, белый и зеленый. Оба были мне знакомы. Оба позволили себя погладить. Ушла я лишь тогда, когда смотритель вежливо намекнул, что сейчас чентолям положена прогулка и мешать им не следует. Я понаблюдала, как драконы парят в чистом небе, наслаждаясь свободой, пусть даже иллюзорной, и отправилась дальше — урывать свои собственные мгновения ненастоящего счастья. Побродила по желтым дорожкам, полюбовалась крупными цветами, впрочем остерегаясь их трогать — слишком уж яркими они были. Нашла уютную беседку, почитала… Поняла, что выбирать одежду нужно внимательнее: воротничок на шнуровке слишком плотно охватывал шею, неприятно напоминая о старой версии канша. Не выдержав, немного распустила шнуровку. Наверняка в высшей степени неприлично… Вон как страж губы поджал. Ну и ладно. Вернусь к себе и переоденусь, а сейчас меня все равно никто не видит — почему-то эта часть сада популярностью не пользовалась. Задумавшись, я медленно шла по опоясывающей стену дорожке, когда позади раздался странный всхлип. Обернувшись, вместо своего стража я увидела ботинки, едва выглядывающие из-за пышного куста. В обморок, что ли, свалился? Я шагнула было туда, но на плече сомкнулись чьи-то пальцы, и меня потянули в сторону. В темную глубокую нишу, вход в которую наполовину скрывал тот же куст, наполовину — разросшийся плющ. Я покачнулась, отступила на шаг, подняла взгляд… И возмущенные слова умерли, не родившись. Сюда проникало мало света, но даже в полумраке я узнала его. Наверное, даже в полной тьме узнала бы! Он пришел. Он действительно пришел! Я же не брежу наяву, как тогда, возле озера? Мне же не кажется, верно? Или кажется? Что это за одежда? Похоже на форму стражей… И вечно растрепанные волосы стянуты в аккуратный хвост. Непривычно. Нет, такого я точно не могла нафантазировать! Я протянула было руку, но так его и не коснулась. А вдруг он сейчас развеется и я снова останусь одна? От этой мысли стало невыносимо грустно. — Йонто… — прошептала я. — Это правда ты? — Не уверен, — усмехнулось видение и, одернув длинную форменную безрукавку, проворчало: — Может ли лишенный индивидуальности человек остаться собой, как думаешь, Ана? — Это правда ты! — От радости перехватило дыхание, но ее тут же сменил отрезвляющий страх, и я все же ткнула Йонто пальцем в плечо: — Что ты здесь делаешь?! Тебе сюда нельзя! Ты… — Как ты? — перебил он, не сводя с меня внимательного, обеспокоенного взгляда. — Что с тобой случилось? Канро, он… — Он меня не обижал, — торопливо заверила я. — Напротив, со мной обращаются так, словно я принцесса. В моих покоях потеряться можно, одна спальня больше нашего домика, представляешь? А еще теперь я отлично вижу и понимаю эйру без переводчика… О последних словах я пожалела: судя по тому, как выругался Йонто, представление о цене этих чудес он имел. — Ты… — Я сама этого хотела, — как можно беззаботнее сказала я. — Все в порядке, правда. Я улыбалась, хотя больше всего хотелось расплакаться, уткнуться носом в его плечо и от души нажаловаться на шэт-шана, его ненормальные методы… и даже на полоумный гарем. Однако я прекрасно понимала, что за этим последует. Йонто слишком импульсивен. И все еще не привык думать о себе. Настолько не привык, что явился во дворец, где, как я поняла, ему появляться не стоило бы вовсе. И все — из-за меня. — В порядке, — задумчиво протянул Йонто и горько усмехнулся. — Я обещал тебя защищать. Невзирая на эти обещания, тебя забрали из нашего дома, потому что я ничего не смог сделать. И ты говоришь, что все в порядке. Так ли это, Ана? — С каждым словом он приближался, а я почему-то отступала, пока не прижалась к стене, сплошь покрытой плющом. Йонто уперся ладонями в стену с обеих сторон от моей головы, заключая в ловушку, и едва слышно признался: — Я скучал. Неожиданное откровение ошеломило. Он и в самом деле это сказал? Мне не послышалось? Наверное, я слишком долго приходила в себя. Йонто выдохнул, отступил на шаг… Но сбежать я ему не позволила. Подалась вперед, привстав на цыпочки, обвила его шею руками и прикрыла глаза, чувствуя, как бьется чужое сердце рядом с моим, как напрягся Йонто… И как неуверенно его ладони коснулись моих плеч, желая то ли оттолкнуть меня, то ли прижать крепче… Он выбрал второе. — Я тоже скучала, — впервые за эти безумные дни почувствовав себя в полной безопасности, прошептала я. — Сильно-сильно. Скучала… И боялась. Так боялась, что больше никогда тебя не увижу… Ана была другой. И одновременно — прежней. Роскошное платье. Тончайшие слои ткани, искусная вышивка… И распущенная у горла серебряная шнуровка. Она ненавидит, когда что-либо плотно охватывает ее шею. Сложная прическа, украшенная блестящими безделушками. И выбившиеся локоны щекочут шею и щеки. Она сама не замечает, как, задумавшись, теребит волосы. Глаза сияют, словно жемчуг. А губы, обычно яркие, болезненно бледны. Она кусает их, когда нервничает. Иногда до крови. Вот и сейчас в уголке губ застыла алая капелька… Нестерпимо захотелось ее стереть. А еще сильнее — взять Ану за руку и увести отсюда. Как можно дальше. Уведет. Не сейчас, но… Обязательно уведет. Она сказала, что в порядке. Сказала, пряча пережитую боль за улыбкой, а страх — за пушистыми ресницами. Только он все равно видел то, что она так старалась скрыть. Не потому что не доверяла, а потому что боялась. За него. И это отрезвило, заставило успокоиться, разжать кулаки и начать мыслить здраво. Чего он добьется, если прямо выскажет шэт-шану все, что о нем думает? В лучшем случае Канро выставит его из дворца. Нет. Он должен быть здесь. А для этого нужно вести себя благоразумно. Тяжелое это дело — вести себя благоразумно. Думать благоразумно. Вообще думать, когда она так близко. Прижимается доверчиво. Говорит, что боялась. Йонто тоже боялся, хотя до сих пор этого не осознавал. Боялся, что она обижена. Боялся, что злится. Что не простит — за то, что позволил ее увести, что не пришел раньше, что по его вине она вытерпела все это… Боялся, что оттолкнет. Глупый. А еще полагал, что хорошо ее знает. Он и себя-то толком не знал. Не знал, что одно-единственное объятие способно заполнить пустоту в сердце и вымести прочь все страхи, оставив спокойную уверенность в своих силах и правильности принятых решений.