Путь и правда выдался коротким. Я едва успела немного успокоиться, как появилось ощущение, что мы снижаемся. Плавно, почти незаметно, будто я ехала не на гигантском крылатом ящере, а в навороченном лифте. Мягкий толчок — и дверца бесшумно распахнулась. Не удивлюсь, если и лесенка уже готова… — Прошу, — указал на выход мой провожатый, не торопясь вставать. Ну ладно. Отступать некуда. От волнения кружилась голова, и ноги держали плохо, а потому я не видела ничего вокруг себя, еще и на последних ступеньках лесенки запнулась… и влетела в чьи-то гостеприимно распахнутые объятия. Меня сразу же окутало ароматами восточных пряностей, а на ухо жарко шепнули: — Наконец-то ты здесь! Голос я узнала сразу. Рванулась, пытаясь высвободиться, но только хуже сделала: ноги вновь подвели, и меня тут же подхватили на руки. От такой наглости даже в голове прояснилось! — Отпустите, пожалуйста, — очень вежливо попросила я, прямо посмотрев в темно-карие глаза, в глубине которых мелькнули и тут же растворились алые всполохи. Почудилось? — Я могу тебя понести, — мягко предложил шэт-шан. Так же мягки кошачьи лапки, в которых прячутся острые коготки. — Спасибо, не нужно, — отказалась я. — Уверяю, я в состоянии стоять, ходить… и выслушать, для чего вам понадобилась. А после, надеюсь, вы окажете милость и доставите меня домой. Боюсь, одна попросту заблужусь… Выпалила я это, обмирая от страха и отчаянно молясь всем богам Эйторры и Земли, чтобы мой страх остался незамеченным. А всполохи в темных глазах мне не померещились. На пару мгновений радужка и вовсе алой стала, и я забыла, как дышать. Шэт-шан засмеялся, тихо, беззаботно, искренне, и все-таки поставил меня на землю. Правда, руку с моего плеча не убрал, и стряхнуть ее я не осмелилась. — Будь моей гостьей, — улыбаясь, сказал он. — О твоем возвращении поговорим позже. Если к тому времени ты, конечно, пожелаешь вернуться. И за этими словами, такими же бархатными, как и тон его голоса, явно слышались другие, жесткие, жестокие и гораздо более правдивые: если я пожелаю тебя вернуть. Мышеловка захлопнулась. Но вместо кусочка сыра в ней, большой и золоченой, оказался сытый, обманчиво ленивый и при том отчаянно скучающий кот. ЧАСТЬ ВТОРАЯ ГЛАВА 1 Старик не изменился. Годы обходили его стороной и силу ничуть не подточили, наоборот, будто бы напитали. Путы получились крепкими, ни разорвать, ни хотя бы ослабить, и все, что оставалось Йонто, — смотреть, как уходит Ана. В голове шумело от ярости, вина и нехватки воздуха, и он упустил момент, когда старик ловко воткнул длинную иглу ему в плечо. Путы исчезли. Йонто резко поднялся, но руку тут же свело судорогой, ноги подогнулись, и он рухнул на пол. И встать уже не сумел. — Яд? — усмехнулся презрительно, чувствуя, что без всякой магии утрачивает контроль над собственным телом. — Обижаешь, Йон, — сев на пол, покачал головой старик, и это обращение плеснуло в душу кислотой. — В кубках… — А вот в кубках был яд. Но вряд ли бы что-то иное испугало девочку, верно? Не смотри так, я прихватил противоядие. Ты не пострадал бы. Не пострадал? Теперь это так называется?! Сказать хотелось многое, но язык заплетался, а слова терялись. И все же Йонто пытался. Спросить. Понять. — Зачем… Ты… Ана… — Это дело шэт-шана, — резко оборвал старик. — Тебе не стоит туда лезть. В глазах на миг потемнело. — Я… — Знаю. Видел. Тем более. Влюбленный идиот — легкая добыча. Старик читал его играючи, и это злило. Но даже злость не могла прогнать разливавшееся в крови бессилие. Незваный гость поднялся, глядя на Йонто с сочувствием, от которого становилось еще гаже. — Мне приказано уничтожить того, кто посмел перейти ему дорогу. Не рой себе могилу, малыш. Забудь. Забыть? Ану? Старик явно не в своем уме, раз смеет требовать подобное! — Я никому не скажу, где и у кого нашел ее, — продолжал увещевать тот. — Будь благоразумен и не совершай поступков, о которых впоследствии пожалеешь. — Никому? — с изрядной долей вполне обоснованного подозрения уточнил Йонто, хотя для этого и пришлось приложить все силы. — Почти, — усмехнулся старик. — Полагаю, кое-кто будет рад узнать о тебе хоть что-нибудь. К примеру, то, что ты до сих пор жив. Очень хотелось ответить, но сил уже не осталось. Перед глазами расплывалось, сознание путалось, попытки собраться и встать терпели крах. Какое встать — и пальцем-то пошевелить невозможно! — А это чтоб наверняка, — пробормотал старик и, наклонившись, легонько хлопнул Йонто по лбу. Пол качнулся и накренился, потолок обрушился на голову, и все погрузилось во тьму. Дверь в покои была двустворчатой, и открывали ее стражи, облаченные в легкие кожаные доспехи. Шэт-шан остановился и жестом предложил мне войти. С опаской переступив порог, я оглянулась. Владетель за мной не последовал. — Отдыхай, — улыбнулся он. — Поговорим позже. Дверь закрылась, нежно пропел подвешенный к ней изящный колокольчик, и в том, что одна я отсюда не выйду, сомнений не возникло. Я глубоко вдохнула и выдохнула, сцепила дрожащие ладони в замок и растерянно осмотрелась. Шэт-шан не поскупился: комнаты были поистине великолепны и пылали всеми оттенками красного, милосердно разбавленными спокойными бежевыми тонами. В первой я обнаружила низкий столик, уставленный незнакомыми закусками, и небольшой диванчик. Подушки, впрочем, тоже имелись, хотя при наличии толстого мягкого ковра смотрелись излишеством. Здесь даже камин был, и в нем извивались в танце язычки пламени. Без поленьев. Просто так. Во второй комнате стояла огромная кровать без спинок и ножек, странноватая, конечно, но само ее наличие немало меня удивило. Окно скрывалось за тяжелыми насыщенно-винными шторами, одна стена была полностью зеркальной, а на невысокой полочке вдоль нее выстроились толстые круглые свечи. Они горели и медленно плавились, наполняя спальню тонким свежим ароматом. И с каждым вдохом я становилась все спокойнее, а поселившийся в душе страх — бледнее. Да, неплохо к моему визиту подготовились. Кажется, все предусмотрели… Я подошла к окну и отдернула штору. Полюбовалась на слишком далекую землю и признала, что этот путь тоже для меня закрыт. За неприметной дверцей располагалась купальня, но туда я заглянула лишь мельком, впечатлилась размерами и вернулась в спальню. Следовало бы поесть, но аппетита не было. Я устало опустилась на кровать, прикрыла глаза. Мысли теснились и путались, отчего голова начинала болеть. Йонто говорил, что дворец огромен и прекрасен, и, если бы не мое положение, определить которое я пока не могла, было бы величайшим удовольствием прогуляться, осмотреться как следует. А так я и не разглядела ничего толком. Не запомнила. «Осмотришься еще, наглядишься, на всю жизнь запомнишь», — ехидно прошелестела вредная мыслишка, от которой я, как ни старалась, не смогла отмахнуться. Непременно запомню. Особенно если жизнь недлинной окажется… Я не заметила, как задремала. А проснулась, когда за окном сгустились сумерки, от пристального взгляда застывшей напротив незнакомки. Я не слышала ни скрипа двери, ни звона колокольчика, хотя и спала чутко… Словно призрак просочился сквозь стену. Но женщина была из плоти и крови, и в мягком сиянии парящих под потолком золотистых шаров я сумела ее разглядеть. Повыше и чуть постарше меня, с забранными в сложную прическу иссиня-черными волосами, облаченная в простое широкое платье темно-бордового цвета. — Так ты и есть та дева, что Сверкающая даровала Эйторре? — тихо спросила она. Вот как бы им всем объяснить, что подарочек-то сомнительный и неплохо бы вернуть меня туда, где взяли? Если не на Землю, то к Йонто. — Меня зовут Анна, — на всякий случай представилась я, неловко сползая с кровати, почувствовала себя неуклюжей и отчего-то сильно смутилась. — Я — Вэйнара, — чуть склонила голову гостья. — Тот человек, из дома которого тебя забрали… В каких вы отношениях? Такого вопроса я не ожидала и замешкалась, подбирая слова, благо что меня не торопили. — Он помог мне, когда я оказалась в трудном положении, — осторожно ответила наконец. — Дал приют и защиту. — И все? — И все, — подтвердила я. — Хорошо, — помолчав, произнесла Вэйнара. — Не спрашивай о нем. Не говори о нем. Не называй его имени, кто бы ни выпытывал. — Простите? — растерялась я. — Если в твоем сердце есть хоть капля благодарности к нему, ты выполнишь мок) просьбу, — сказала она, и я, пораженная затаившейся в медово-карих глазах печалью, медленно кивнула. А Вэйнара, невесело улыбнувшись, шагнула к порогу…