В небе полыхнуло, гром грянул так, что мост содрогнулся, ливень зашумел с новой силой. — Смотри, можно подняться наверх! — дёрнула меня за рукав Колбочка, показывая на лестницу. — Там кусок крыши цел. — Бегом, — согласился я. В небе снова сверкнуло, ударил гром. Пока мы протащили Лиранию два длинных пролёта вверх, выбравшись на второй пешеходный ярус моста, промокли до нитки. Правда, здесь действительно цела кровля и не льёт. Вымотались так, что с облегчением уложили Лиранию на пыльную пластиковую скамейку и рухнули на неё сами. Я пристроил голову девушки у себя на коленях, мы с Дженадин прижались друг к другу, постепенно пригрелись и под шум дождя уснули сидя. *** Пробуждение не было приятным. Мало приятного в том, чтобы проснуться от пинка по щиколотке. — Блин, Лирка, больно же! — возмутился я, осторожно высвобождая намертво затёкшее плечо от отлежавшей его Колбочки. — О, уже утро? — забормотала она, протирая глаза. Дождь закончился, мост заливают розовые рассветные лучи встающего из-за башен верхнего города солнышка. — Ты! — Лирания пнула меня снова, но я успел убрать ногу. — Подонок! — И тебе доброе утро, — ответил я, потягиваясь. Всё тело затекло, но мне, слава ихору, шестнадцать. В пятьдесят после такой ночки меня было бы дешевле пристрелить, а тут гляньте — почти ничего не болит. Жопу только на твёрдой лавке отсидел. — Апчхи! — присоединилась к утренним приветствиям Колбочка и шумно втянула сопли. — Апчхи! О, чёрт.. Кажется, сон в мокрой одежде не пошёл ей на пользу. — Ты меня ударил! Сделал беспомощной! Всю облапал! Почти раздел! — Он тебе жизнь спас, дура! Апчхи! — заявила Дженадин. — Я не нуждаюсь в вашей помощи! Ни сейчас, ни тогда! — Ну да, — Колбочка вытерла текущие потоком сопли рукавом, — ты бы справилась. Спереди, может, порвалась бы, но сзади-то точно справилась! — Я. Вас. Ненавижу. — сказала Лирания. — А ты такая же тварь, как все. Насильник и урод. Я встал, и примирительно коснулся её плеча: — Прости, так вышло… Она выбросила в мою строну руку с зажатой в ней коробочкой, и меня скрутило от непереносимой боли. В глазах полыхнул белый свет, и я повалился на грязный пол. — НИКТО! НЕ СМЕЕТ! МЕНЯ! ТРОГАТЬ! — закричала она и пнула меня ногой. — НИКТО! НИКТО! НИКТО! — она пинала меня от души, но я почти не чувствовал, меня крутило от более сильной, ослепительной боли, которая выкручивала моё тело, как тряпку, не оставив ни единого нерва, который не заходился бы в агонии. — Прекрати, сука! — врезавшаяся в неё с разгона Колбочка чуть не сбила девушку с ног, но та ловко восстановила равновесие, секунду раздумывала, а не врезать ли и ей, но не стала. Развернулась и ушла. Сначала вниз, а потом по мосту вдаль. То, что она сумела пробить мне по яйцам, как заправская футболистка, я понял уже позже, когда меня отпустило. Одно отпустило, другое накатило. Сука, больно-то как! — Эй, не рыдай, жить буду, — сказал я плачущей надо мной Колбочке. — Хотя насчёт качества жизни теперь не уверен. — Она тебя искалечила? Что болит? — задёргалась, перемежая сопли чиханием девушка. — Что болит, того у тебя нет, — сказал я, пытаясь встать. — Ох, бедный… Давай, помогу. Обопрись на меня, вот так… — Блин, Дженадин, у тебя температура! — сказал я, обняв девушку. — Ничего, пойдём, пойдём, тут не очень далеко. Я сначала ковылял, расставив ноги, но потом расходился. Может быть, в моей жизни и останутся некоторые радости. Сообразил, что всё ещё тащу в рюкзаке тяжёлый и неудобный комбик. Некоторое время боролся с соблазном мстительно скинуть его вниз с моста, но потом передумал — всё-таки пятнадцать токов. Кери сделает из него мегафон для массовой агитации в корпе «Шустрилы». После того, как я этому Кери морду разобью, конечно. Одарил я нас названием, блин. *** На моей кровати спят, раскинувшись, как две морские звезды, Нагма и Онька. Мне места не осталось, но я спать не хочу. Взбодрила меня Лирания с утра. Проводил Колбочку до её комнаты, но внутрь она меня не пустила — смутилась, сказала, что не убрано. У неё начался кашель, температура явно повышена. Жаль, померить нечем. — Как ты себя чувствуешь, Дженадин? — Не волнуйся, отлежусь… — сказала она слабым голосом. — Не нравится мне это. Где тут у вас ближайшая аптека? — Ближайшая что? — Аптека. Место, где берут лекарства. — Какие ещё лекарства? — Что вы делаете, если кто-то заболеет? — Лежим и выздоравливаем. Дышкой ещё можно вмазаться, если что-то болит. — А если болезнь тяжёлая? — Тогда в клинический пункт надо. Но это если уже совсем край, потому что там и разобрать могут. — Разобрать? — Ну, для пересадки. Вершки не любят имплы. — Дичь какая-то, — поразился я. — Ты уверена? — Так говорят. Если, мол, в клинику попал, то либо выйдешь с таким долгом, что аренда вырастет лет на пять, либо вообще не выйдешь. Может, брешут, конечно, но я бы не стала проверять. Да не бойся ты, это просто простуда. Посплю и всё пройдёт. Сам-то как? Не отшибла тебе Лирка хозяйство? — Выздоравливай, проверим. Колбочка приоткрыла дверь своей комнаты, ловко просочилась в щель, не давая мне возможности заглянуть, и закрыла перед моим носом. Нашла чего стесняться, можно подумать, я подросткового бардака не видал. Вернувшись, застал Нагму уже одну, проснувшуюся, но ещё не умытую. — Братец, ты вернулся! — зевнула она. — Мы вас ждали-ждали, а потом уснули. Онька пошла к себе. А вы ходили на рынок? А что видели? А что там интересного? А карандаши там есть? А заколочки? У меня совсем мало заколочек теперь… — Так себе сходили, — признался я. — Из интересного нашли кучу неприятностей. В основном, правда, я. И ещё Дженадин простудилась, под дождь попали. — Да, так громыхало… Представляешь, Онька грозы боится! Спряталась под одеяло и заплакала. Я к ней туда залезла с фонариком, и говорю: давай играть, что мы в пещере? В пещеру молния никак не попадёт! Она сначала боялась, а потом перестала. — Умничка, ватрушка. Так и надо. — Агась. Хорошо, что ты вернулся, — сказала Нагма. — Грозы я не боюсь, а вот остаться без тебя — очень! Она запрыгнула мне на колени, и так неудачно попала по больному месту, что я непроизвольно дёрнулся. — Я сделала тебе больно? Прости, я случайно… — Нет, не ты, не волнуйся. Иди умываться, чисти зубы, и подумаем, чем тебя покормить… — Я чувствую, тебе больно, — упрямо сказала девочка. — Тебя побили? Где болит? — Да, немного досталось, ерунда. Пройдёт.