Я стараюсь не оглядываться и держать зрительный контакт, но краем глаза вижу, что вокруг собирается народ. Видимо, торговля идёт не очень, а тут бесплатный цирк — наглого молодого према будут жизни учить. — Если бы ты за неё не подписался, — с удовольствием сообщает Копень, — мы бы с неё просто штраф взяли. Тем, чего с девок берут. Заодно, глядишь, и истерики бы прошли. Говорят, это от них лучшее лекарство. Люди вокруг одобрительно заржали, Лирания дёрнулась, но я продолжаю фиксировать её локоть, а она ещё недостаточно продышалась, чтобы вырваться. — Но раз ты вписался, то расклад уже другой. Это к твоей корпе конкретная предъява. Как решать будем, прем? — Готов выслушать ваши предложения, уважаемый. Вы, я вижу, человек опытный, в авторитете, кого, как не вас, в таких делах слушать. — Молодой, а соображаешь! — довольно кивнул Копень. — Так вот, ты всё ещё можешь расплатиться девкой. Думаю, пострадавший примет такую компенсацию. Что скажешь, Тягло? — Худая она какая-то, — засомневался продавец, — не порвалась бы. Вокруг снова заржали, Лирания ещё сильнее задёргалась. Приходится сжимать ей локоть изо всех сил. Наверняка ей больно, но я боюсь отпустить, потому что не знаю, что она ещё учинит. Ситуация и так на волоске. — Но я не против проверить её на прочность! — продолжает улыбающийся Тягло. — Порвётся спереди, продолжу сзади! Ржание вокруг нарастает, Лирания выдирает руку изо всех сил, одновременно пытаясь второй залезть в рюкзак. Я мысленно прошу у неё прощения и, на секунду сосредоточившись, использую талант. Девушка оседает на подгибающихся ногах, я пихаю её в руки Колбочке и делаю шаг вперёд. — Это не очень хороший вариант, уважаемый Копень, — говорю я твёрдо. — Я за неё вписался. — Тебя тоже могу проверить на прочность! — заявляет продавец. — Мне без разницы! Народ вокруг откровенно веселится за мой счёт. Я игнорирую, пристально глядя на мутноглазого. — Так предложи сам, прем! — оскалился в кривой улыбке Копень. — Деньги смывают обиды, — ответно щерюсь я. — Готов выкупить предмет конфликта за двойную цену. И, разумеется, принести свои извинения за полоумную девку. Она, вон, уже сомлела, значит, приступ прошёл… Лирания обвисла на руках присевшей на корточки Колбочки и выглядит чуть бодрее трупа. Но если бы она могла проткнуть меня взглядом, то я бы сейчас превратился в дуршлаг. — Устроит тебя две цены, Тягло? — спрашивает Копень. — Ну… — чешет продавец своими огромными граблями узенький лобик. — Я даже не знаю, что это за херня и на кой чёрт она сдалась, я за неё всего пять токов и просил… Я опять мысленно застонал — всего пять токенов! И из-за такой суммы мы ввязались в этот блудняк? — Не, две цены мало! — решает Тягло. — Пусть даст три! — Сделка! — выпаливаю я торопливо. — Пятнадцать токов, и я прошу извинить глупую девчонку, наговорившую невесть что! — Да я что, — вздыхает продавец, — я так… Забирай, чо уж. — Кери, — зову я. — Тащи сюда свою задницу и мою карту! Но тщетно — его и след простыл. «Ссыкло позорное», — думаю я. — Так прем готов заплатить? — неприятно ухмыляется Копень. — Или вернёмся к обсуждению натуры? — Готов, — говорю я с досадой и достаю из кармана нераспечатанную карту. Колбочка держит Лиранию, та почти парализована, поэтому я срываю упаковку и прикладываю палец сам. Карта вздрагивает и высвечивает баланс. — Вижу, ваша корпа неплохо… Как ты выразился? Шустрит? — сказал задумчиво Копень. — Надо к вам присмотреться получше. Да уж, та карта, с которой свалил Кери, была так, мелочь на сигареты. *** — Эх, а я там такое платьюшко себе присмотрела! — убивается Колбочка. — Извини, в другой раз, — мрачно отвечаю я. — Не до платьев сейчас. Мы тащим еле перебирающую ногами Лиранию, закинув её руки себе на плечи так, что девушка повисла между нами. Я поддерживаю её за талию, и в другой момент это ощущение полностью поглотило бы меня-подростка, но сейчас я думаю лишь о том, как бы свалить побыстрее. — Ну, Кери, — говорю я зло, — вот же тварь ссыкливая! Выберемся — разобью ему харю! — Не надо, Док, — натужно вздыхает Колбочка. — Он ничего не может с собой поделать. Такой человек. — Тупой отмаз, — злюсь я. — Все мы не без недостатков, но других подставлять-то зачем? — Он просто испугался. Блин, да что же она такая тяжёлая, ведь худая же, как доска! — Это так кажется, потому что частичный паралич, — поясняю я. — Потерпи, скоро её отпустит, сама пойдёт. Я бы дождался, да нельзя. — Как ты с ней это сделал? — Пришлось. Я так умею. Прости, Лирка, но ты сама нас втравила в эту историю. Дать тебе нас угробить я не мог. Знаю, ты злишься, но я был вынужден. Зато комбарь твой выручили. Комбик — треугольный в плане ящик с динамиком и усилителем к гитаре ― занял весь мой рюкзак и упирается углом в спину. Продавец отдал его со всеми проводами, педалью, микрофоном и ещё какой-то ерундой. Мне показалось, что не все детали именно от него, но я не стал привередничать. — Блин, а как мы её наверх-то вытащим? — спросила Колбочка, когда мы вышли из тоннеля к платформе. Здесь никакой лесенки нет, платформа высокая, почти в мой рост. — Подержи её, я влезу. Потом я тяну, ты толкаешь. Я подтянулся и залез на платформу, свесился, подхватил Лиранию под мышки и потащил наверх. Тащить тяжело, поднимаю из очень неудобной позиции, да ещё и рюкзак её мешается. Колбочка пыхтит, старается, а толку чуть. — Не так, — говорю я ей, — ты присядь, обхвати её за бёдра, и вставай, ногами выталкивай. — Какие там бёдра, — зло сопит она, — я тебя умоляю. Две палки, а не ноги. Только что длинные… Дело пошло успешнее, я стал на колени, обхватил Лиранию, соединил руки под грудью, разогнулся, потом, встал и потащил безвольное тело, стараясь не ободрать ей спину о край перрона. Рубашка задралась, открывая живот, но я успешно усадил её на край, подтащил к себе и опрокинул на платформу. — Давай быстрей! — помог влезть Колбочке. Может, мне показалось, но вроде бы где-то в тоннеле мелькнул свет. — Что у неё на животе? — спросила девушка — Ты видел? — Дженадин, если она не может говорить, это не значит, что не слышит. Прекрати. Её жизни это не угрожает, а состояние её психики нас не касается. — Так это она сама себя так? Я видела тех, кто руки себе режет, но живот? — Ещё раз — это не наше дело. Хватай и тащи. — Куда ты, выход же там! — Мы не убежим с ней на руках, а искать нас будут именно в той стороне. Подавай её мне! — Господи, мы её только что подняли, и я думала, что усрусь от натуги! А ты предлагаешь спустить обратно? — Не обратно, а на встречный путь. Давай, давай, пройдём немного по тоннелю и затаимся. Пропустим погоню. Лирка как раз оклемается, своими ногами сможет. — Смотри, второй раз я её не подниму, у меня до сих пор живот болит! Мы успели скрыться в темноте тоннеля, когда на платформу вылезли какие-то люди. Мы их не видим из-за изгиба пути, только слышим. — Давайте, давайте, живее наверх! — командует кто-то. — Они не могли далеко уйти! Вы двое, остаётесь здесь. Вы — встаньте наверху… — Зачем? — На случай, если они не дураки, вот зачем. И не маячьте на виду! В тоннеле, вон, что ли, спрячьтесь. Мы с Колбочкой подхватили Лиранию и заковыляли вглубь тоннеля. Наощупь, нащупывая ногами рельсы, стараясь не шуметь и не переломать ноги на бетонных шпалах. — Идём до следующей станции, — сказал я тихо, когда мы отошли подальше. — Попробуем вылезти там. — А если не получится? — Тогда придумаем что-нибудь ещё. Тащи давай. Тоннель закончился не станцией, а мостом. Он когда-то был крытым, но сейчас арочный тонкий свод состоит в основном из дыр, через которые льётся на ржавые рельсы дождь. — Надо же, влило! — удивляется Колбочка. — Что будем делать? — На мосту мы как на ладони, — сказал я недовольно. — Давайте поищем, где отсидеться.