– В прошлый раз я ушел отсюда с впечатлением, что вы испытываете неприязнь к этому человеку. Ответа не последовало. – Вы не упомянули о своих отношениях с ним. Бхардвадж ахнул: – Что за чепуха, капитан? Вы заставляете меня думать… Я прервал его, не сводя глаз с женщины. – Итак, мисс Бидика? Она подошла к столу, отодвинула стул, но садиться не стала. – Не было никаких отношений, – сказала она. – Разве? А я слышал, что принц очень настойчиво ухаживал за вами. – Он увлекся мною. Как и многими другими женщинами прежде. Он думал, что может купить меня. – Но не смог? – Если бы смог, я бы сейчас сидела в зенане, а не здесь. Это, конечно, было правдой, и тем не менее что-то она недоговаривала. – И все же, как мне сообщили, вы несколько раз тайно встречались с ним. – Первоначально его семья подослала его улестить меня. Убедить прекратить агитацию против их правления. Он предложил мне завидное место в зенане. Сказал, что это шанс повлиять на ситуацию в стране и добиться перемен. – Он хотел, чтобы вы вышли за него замуж? – Нет, – горько усмехнулась она. – Во всяком случае, сначала. Сначала он просто хотел сделать меня своей наложницей. Я, разумеется, отказалась и выложила все начистоту. – Но продолжили с ним встречаться? Она отошла к окну, посмотрела на храм за рекой. – Он попросил меня. От такого лестного предложения нелегко отказаться. Он сказал, что ни одна женщина раньше не разговаривала с ним так и что он хочет перемен в государстве. Потом пошли подарки. А спустя месяц он предложил мне стать его женой. Сказал, ему нужна умная женщина рядом. – И вы отказали ему? Она повернулась и взглянула мне в лицо: – Я не собиралась становиться частью этой семьи. Я сказала «нет», а потом прищемила ему хвост – напомнила о проклятии, которое поражает первых жен сыновей семейства Сай. – И как он отреагировал? – Уж точно без восторга. Сначала, думаю, был несколько смущен. Он, кажется, считал это своеобразной игрой – охотничий азарт, как говорите вы, англичане. Но когда понял, что я не передумаю, смущение сменилось гневом. Этот мужчина привык получать все, что пожелает. – И что он сделал? Она нервно оглянулась на майора Бхардваджа. – Сначала угрожал. А потом случилось покушение на его брата, и внезапно я очутилась здесь. – Думаете, вас засадил сюда принц Пунит? – взревел майор Бхардвадж. – На приказе о вашем аресте стояла личная печать махараджи. – И обратился ко мне: – Это просто смешно, капитан. Я намерен положить конец этому фарсу. – Даже если Пунит и не имеет отношения к моему аресту, – ответила мисс Бидика, – он знает, что я здесь, и знает, что я невиновна. Ему достаточно пальцами щелкнуть, чтобы меня выпустили, но мое заточение вполне отвечает его целям. – Зачем ему это? – удивился я. – Чего он добьется? – Хочет сломить мою волю. Наверное, думает, я раскаюсь и паду к его ногам, умоляя о прощении и освобождении. Но чего будет стоить такая свобода? Не следует недооценивать его, капитан Уиндем. Он, может, и строит из себя милого добродушного дурачка, но на самом деле он очень умный человек. – Достаточно умный, чтобы спланировать убийство собственного брата? – Довольно, Уиндем, – злобно рявкнул майор. Он открыл дверь и вызвал охрану. Когда нас уже выталкивали из камеры, сзади донесся голос Бидики: – Помните, капитан Уиндем, он очень умен. Я не думаю, что он способен на такое, но что меня арестуют за убийство, я тоже не думала. * * * Полковник Арора ждал нас около Розового павильона. – Где вы пропадали? – нервно глянул он на часы. – Нужно спешить, иначе мы не доберемся вовремя до Ушакотхи. – Ушакотхи? – переспросил Несокрушим. – Лес, где состоится тигриная шикар. Двадцать пять миль отсюда – два часа езды. – Надо послать кого-нибудь за мисс Грант, – сказал я. – Она собиралась ехать с нами. – Нет нужды, – ответил он. – Она полчаса назад уехала с Его Высочеством принцем Пунитом. Несокрушим все понял по моему лицу. – Кажется, нам нельзя терять ни минуты, – резко бросил он. – Точно, – согласился я. – Отлично. Тридцать три Ушакотхи находился в медвежьем углу беспросветной глухомани – в чащобе, добираться до которой нам предстояло два часа через царство чахлого кустарника и почерневших деревьев, покрытых коркой пыли. Крыша «кадиллака 55» была опущена, мы с Несокрушимом сидели на заднем сиденье, жадно впитывая благословенный прохладный воздух. Арора и шофер, сидевшие впереди, отрешенно молчали. Монотонное движение убаюкивало. Я вспоминал войну. Когда янки в конце концов появились на фронтах Европы, в таких машинах разъезжали большие шишки – даже на улицах Парижа в 1917 году их довольно редко можно было встретить. А уж в жидкой грязи прифронтовых дорог их и вовсе не видели. Да и наши штабные появлялись там не чаще. Полковник прервал мои грезы. – Лучшее время для охоты – раннее утро, – сказал он. – До жары. Но Его Высочество предпочитает послеобеденные часы. Не так прохладно, конечно, но к этому времени он обычно просыпается. Автомобиль свернул на грунтовку, проехал через старые железные ворота в глинобитной стене и вырулил на дорогу, петлявшую по иссохшему лесу и через несколько миль внезапно обрывавшуюся на большой прогалине. Шофер подъехал к двум белым шатрам, размером со свадебные, и заглушил мотор. Нас окутала тишина леса, нарушаемая лишь пощелкиванием остывающих двигателей. Серое небо нависало над головой тягостно низко, как будто боги накрыли покрывалом эту поляну. Мы выбрались из автомобиля, потянулись, разминая затекшие спины, и вслед за Аророй направились к одному из шатров. Для охотничьего бивуака совсем недурно – мне доводилось бывать в кирпичных домах, которые выглядели не так внушительно. Пока вы укрывались за матерчатыми стенами шатра, лес вокруг казался чем-то эфемерным, надежно отгороженным персидскими коврами, французской мебелью и дюжиной корзин для пикника от «Хэрродз и Фортнам»[80]. Энни в брюках галифе и охотничьей куртке расположилась в плетеном кресле с бокалом розового шампанского и листала «Татлер». Рядом сидела Эмили Кармайкл в небрежно повязанном вокруг шеи нежно-зеленом шелковом платке. Устроившийся напротив них принц в своих брюках гольф и твидовом пиджаке уместнее смотрелся бы в Оркни, чем в Ориссе. Фитцморис с сигарой в руке стоял в сторонке и о чем-то тихо совещался с Кармайклом и Даве. Последний был одет не для охоты – он выбрал деловой костюм в полоску и туфли «оксфорды», которые были бы совсем не лишними в гардеробе Кармайкла. – Вы все же добрались! – воскликнул принц, определенно обрадовавшийся, что можно начинать охоту. – Шампанского бравому капитану и сержанту, – воззвал он, вставая с кресла. Я взял два бокала с тут же появившегося подноса, протянул один Несокрушиму. Сделав глоток, я почувствовал, что за мной наблюдают. И обернулся как раз вовремя, чтобы успеть заметить, как Фитцморис поспешно отводит глаза и выпускает облачко сигарного дыма изо рта. Он был похож на человека, который пытается скрыть волнение. Я решил, что пора поговорить с ним. Но не успел я прикинуть, как проделать это наедине, как он сам, оставив собеседников, двинулся в мою сторону. Фитцморис весь как-то съежился, его природное чувство превосходства словно бы присмирело, уступив место чему-то иному. Несокрушим тоже это заметил. – Кажется, у сэра Эрнеста что-то на уме, – прошептал он и махнул рукой в сторону корзин для пикника: – Если не возражаете, сэр, я бы сделал себе сэндвич. Общеизвестно, что англичанин по природе своей терпеть не может делиться сокровенными мыслями. Вот почему мы с такой готовностью приняли Реформацию: нам трудно исповедоваться, даже священнику. И если уж мы не готовы излить душу перед служителем Божьим, нет ни малейшего шанса, что мы откроемся туземцу – это было бы проявлением слабости. – Отличная мысль, – сказал я. – Только приглядывай за нами. Сержант кивнул и удалился ровно в тот момент, как подошел Фитцморис.