— Пусть у меня отсохнет язык, если я еще хоть раз назову тебя Стасушкой. Никогда больше, обещаю. — Да уж, будь любезна. Они двинулись вниз по бульвару, молча глядя перед собой. Бульвар был укутан густой зеленью, заглушавшей шум проносящихся по обеим сторонам машин. Под ногами шуршал щебень, Виталик в коляске мутузил бутылочку с едой. — Послушай, — наконец прервала затянувшуюся паузу Светлана Дмитриевна, — мне кажется, нам стоит об этом поговорить. — О чем — об этом? — усмехнулся Стас. — О моем браке? Сколько бы мы ни разговаривали, ничего не изменится. — Ты можешь все изменить, если захочешь. Стас пожал плечами. — Пойду вперед, подгоню машину, — бросил он. — Еще коляску разбирать. Из-за одного мелкого головастика столько проблем. Светлана Дмитриевна тяжело вздохнула и с сочувствием смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду. С коляской действительно было много возни. Стас разобрал ее, затолкал в багажник и раздраженно ходил вокруг автомобиля, пока мать с Виталиком устраивались на заднем сиденье. Когда они уже подъехали к дому, малыш задрыгал ногами и принялся скандалить. — Почему он все время орет так, как будто ему голову отрывают? — с неподдельным изумлением спросил Стас, помогая матери выбраться из машины. — Возможно, у него животик пучит, — ответила та, целуя Виталика в макушку. — Дети не могут рассказать, что их беспокоит. Даже когда они уже умеют разговаривать, — добавила она довольно сварливо и в упор посмотрела на сына. — У меня нет настроения вести доверительные беседы, — холодно ответил тот, поставив верх коляски на колеса и защелкнув крепления. — Я сам разберусь со своими проблемами. — Да уж, ты разберешься, — проворчала Светлана Дмитриевна себе под нос. — Разбиратель, тоже мне… — И тут же снова повысила голос: — Гляди-ка, твой дружок ждет тебя возле подъезда. Стас вскинул голову и хмыкнул: — Не дружок, а лучший друг. — Ах, простите, ваше величество, — ухмыльнулась мать. — Надеюсь, ты не унесешься сломя голову, бросив меня с коляской. Стас радостно помахал рукой: — Эй, Боров, привет! А ты чего не на работе? — В офисе крыша протекла, — прокричал в ответ Борис. — Так что у меня сегодня выходной. Когда в средней школе за парту Стаса Горохова посадили новичка Борю Фасолькина, одноклассники одурели от восторга. Мальчишкам каждый день давали новые обидные или просто потешные клички, и в конце концов окрестили бобовыми братьями. Однако друзьям больше нравилось называть себя Гора и Боров, им казалось, так звучит гораздо солиднее. В настоящий момент Борис как нельзя лучше оправдывал детское прозвище, поскольку вырос большим и неповоротливым. Еще он носил бороду, потому как считал, что глаза с длинными ресницами непростительно его молодят. Борода ему не шла, ему все об этом говорили, но Борис никого не слушал. — Здрасьте, теть Света, — крикнул он, широко улыбнувшись. Стас подвез коляску к подъезду, и вдвоем друзья принялись втаскивать ее внутрь. — Ты чего такой мутный? — вполголоса спросил Борис. — Потом расскажу. Кое-что случилось. — Ну да? А где ты был? Я полчаса проторчал на улице. — Мать бегала по магазинам, — пожал плечами Стас. — Ты ж ее знаешь… Поднялся бы к нам. — Кира начнет суетиться, чаем меня поить… Мне неудобно. Кроме того, она будет вытягивать из меня кишки, расспрашивая о том, с кем я сейчас встречаюсь. — Она мечтает тебя женить, — усмехнулся Стас. — Уж не знаю почему. — Потому что тогда она завладеет тобой целиком. Ей не нравится, что я увожу тебя с собой по выходным, — ворчливо ответил Борис. — А теперь вот даже в будний день явился. Стас мгновенно оживился и толкнул друга локтем в бок: — Сейчас ты тоже должен меня увести, понял? Мне нужно кое-что тебе рассказать. — Да Кира тебя ни за что не отпустит. — Это да. Она все время дома сидит. Как дракон, охраняющий свою пещеру. — Такой у нее темперамент, — пробормотал Борис. — Не понимаю твоего обвиняющего тона. Стас пропустил его слова мимо ушей. — Слушай, придумай какую-нибудь умопомрачительную историю, чтобы Кира меня не пинала, — сказал он. — Но я же врать совсем не умею, — взбеленился Борис. От волнения у него покраснел нос. — И что я на ходу придумаю? — Скажи, что тебе надо перевезти на дачу шкаф. А с дачи забрать двести банок маринованных огурцов. И ты один с этим ни за что не справишься. — Все знают, что у меня нет никакой дачи. — Скажи, что купил, — сердито возразил Стас. — Дожить до тридцати двух лет и не научиться врать. — А я думал, ты сейчас скажешь: дожить до тридцати двух лет и не купить дачу. Когда появилась мать Стаса, они аккуратно затолкали ее вместе с Виталиком в лифт, а сами двинулись вверх по лестнице, шипя друг на друга, как два гусака. Светлана Дмитриевна первой вошла в квартиру, и на пороге сразу же выросла Кира. На Бориса она поглядела с неудовольствием. Впрочем, на собственного мужа тоже. Когда тот попытался вытащить Виталика из коляски, жена мгновенно стукнула его по руке и сказала: — Лучше не трогай, а то уронишь. Ты у меня ужасно неуклюжий. Но я тебя все равно люблю. — Она подхватила малыша и прижала к себе. Потом шагнула вперед и одними губами спросила: — А ты меня любишь? — Как же без этого? — пробормотал Стас. Кира зыркнула на него и вместе с Виталиком ушла в комнату. — Хорошо, что она меня сразу не шуганула, — заметил Борис. — С женой друга лучше быть в хороших отношениях. — Мудреешь на глазах, — пробормотал Стас. — Разувайся, без обеда нас все равно из дома не выпустят. Для того чтобы пообедать всей семьей, пришлось раскладывать стол и тащить из кухни табуретки — в доме, как обычно, гостили родственники, было многолюдно и шумно. Казалось, что сегодня не будний день, а всенародный праздник. Сидя рядом с мужем, Кира то и дело поднимала голову и бросала на него внимательный взгляд. «Такое впечатление, будто она знает, что я виделся с Сашей, — пронеслось в голове у Стаса. — Нет, чушь. Она всегда за мной наблюдает именно так — с неослабевающим вниманием. Ничего особенного в ее взгляде нет». — А где же Тося? — спросила Светлана Дмитриевна, разливая суп по тарелкам. Сегодня она извлекла из шкафа самую большую супницу и здоровенный половник. — Как всегда, скачет по городу, ищет работу, — подал голос глава семейства. — То в артистки хочет податься, то в уборщицы. В голове у нее — десятибалльный шторм. Отец Стаса, Вадим Иванович, был крупным мужчиной с молодецкой удалью во взоре. С первого взгляда становилось ясно, что человек он — веселый и боевой. Он работал в крупной строительной фирме, постоянно бывал в разъездах, но при каждом удобном случае заезжал домой пообедать. — Ничего-ничего, побегает ваша Тося и успокоится. Устроится в тихий офис, — примирительно заметила Валя, одна из гостивших в доме тетушек. Тося была двоюродной племянницей Вадима Ивановича. С момента окончания школы она вела бесшабашную жизнь. Говорила всем, что «ищет себя». Делала она это так целеустремленно, что успела влипнуть в миллион сомнительных историй. Истории эти хоть и были далеки от криминальных, капитально обрушили нервную систему Тосиных родителей. В качестве крайней меры они отправили дочь в Москву, к Гороховым на перевоспитание. Гороховы слыли образцовой семьей с правильными устоями, и в их положительное влияние все родственники свято верили. — От Тоси одно беспокойство, — продолжала гнуть свое тетя Валя, морща нос. Стас ухмыльнулся. Вот от кого на самом деле было одно беспокойство, так это от самой Вали. Каждое утро начиналось с «левитановского» сообщения о том, что у нее ужасные неприятности: она всю ночь не спала, потому что… Далее на выбор: у нее всю ночь болел живот, соседские кошки топали прямо над ее головой, под окнами орала молодежь и так далее и тому подобное. Ей вызывали врача, ходили к соседям выяснять отношения и дружно ругали пацанов, которые, вместо того чтобы спать, швыряли пустые бутылки в металлические урны. Стас, привыкший к завихрениям собственной родни, втайне ждал, что Кира возненавидит подобную жизнь и потребует отдельную квартиру. Однако просчитался. Кира любила все, связанное с ним. И принимала безоговорочно. Это было замечательно! И почему-то дико Стаса раздражало. Он посмотрел на жующую жену и вдруг понял, что очень плохо ее знает. В общем-то, ничего удивительного. Ведь между ними не случалось близости. Секс был, а близости не было. Физическая страсть никогда не приводила к настоящей интимности — доверительным разговорам с воспоминаниями, смехом, объятиями, признаниями… К той интимности, которая делает мужа и жену заговорщиками, объединяет их против всего остального мира и, черт побери, разжигает страсть. — Знаете, мне Стас сегодня очень нужен. Для дела, — неожиданно сказал Борис завиральным тоном. До этого момента за столом стоял гвалт, но тут все разом замолкли, повернув головы и выжидающе глядя на него. — Я огурцов намариновал, — уже не так уверенно продолжил Борис. — Сорок банок. Надо их перетаскать из кладовки в багажник. Требуется грубая мужская сила. Про дачу он соврать все-таки не рискнул. — Куда огурцы повезешь? — поинтересовался Вадим Иванович задорно. — На рынок, наверное, — подала голос Маруся, младшая сестра Стаса. Ей только что исполнилось двадцать три года, она пережила жестокую любовную драму и в связи с этим позволяла себе говорить что вздумается. Сделалась циничной, агрессивной и вообще, как считала мама, вышла из берегов. — Я и не знала, что ты, Боря, мастер по закатыванию банок, — сказала Кира, не скрывая ехидства. — Да я не то чтобы мастер, — начал было оправдываться Борис, но Стас уже пришел ему на помощь. — Вы ничего не поняли, — вмешался он, наскоро соорудив на лице снисходительную улыбку. — Это благотворительная акция. Помощь будущей Борисовой теще.