— Бог мой, это невозможно, это просто бессмысленно! Недоумком меня считаете? — Кто ж новичка считает недоумком? Мастер Шмидт, дело гораздо глубже, нежели кажется на первый взгляд, если не ошибаюсь. Как у вас насчет смекалки, хи-хи-хи? — Только без оскорблений! — повысил голос Шмидт, вопреки обещанию не способный совладать со своим темпераментом. — Оскорбления? Ни в коем случае! Как вы ко мне, так и я к вам! Вы только что утверждали, что все это не имеет смысла. А я вам поясняю, что речь вовсе не о том. У нас нет никаких доказательств — только предположения. Стало быть, надо искать веские аргументы. Если мы отпустим их, они обязательно нападут на караван, и тогда мы возьмем их с поличным. Тогда у нас будут доказательства, и мы вцепимся им в глотку, если не ошибаюсь. — Что? Позволить напасть на нас? — Конечно. — Это же смертельный риск! — Не думаю! Вопрос в том, с какой стороны взяться за дело. Положитесь на меня! Сэм Хокенс, старый енот, — лукавый блеск глаз старика можно было заметить даже в ночи, — сумеет расставить силки, куда обязательно попадутся искатели. Мы еще поговорим об этом. А сейчас мне надо посоветоваться с Диком Стоуном и Уиллом Паркером. Самое главное — выполнить обещание. Пора наконец возместить вам ущерб за украденного и убитого вола. Вы готовы его принять? — Я-то готов, но заплатят ли искатели всю сумму? — А почему бы и нет? — Потому что они взяли только вырезку, а остальное мы сами, естественно, поджарили. — Это дела не меняет. Бык мертв, и за него должны заплатить. Стало быть, вперед! Только об одном прошу: ни в коем случае не называйте меня Сэмом Хокенсом! У меня есть причины не ставить об этом в известность искателей. — Кто из нас пойдет в поселок? — Только вы один, мастер Шмидт. Больше нам никто не нужен. Остальные останутся здесь, пусть готовятся к отъезду и запрягают волов, чтобы сразу после нашего возвращения отправиться в Тусон. — Прямо сейчас? Ночью? Вообще-то мы хотели выспаться и намеревались ехать только утром. — Это невозможно. Обстоятельства вынуждают нас забыть об отдыхе. В этот миг оттуда, где находились женщины, неожиданно раздался звучный бас: — Слушайте, вы! Ничего у вас не выйдет! Люди должны отдохнуть, скот — тоже. Мы останемся здесь! Сэм повернул голову и в удивлении вскинул брови — слова эти слетели с уст женщины. Подобного возражения, да еще от прекрасной половины и в таком тоне старик явно не ожидал. Хокенс окинул придирчивым взглядом свою оппонентку: та своим решительным видом очень напоминала мужчину. Гори костер ярче или происходи все ясным днем, Сэм заметил бы, как под острым носом женщины виднелась темная полоска… усов. — Эй, вы только посмотрите! — повысила голос женщина, поймав на себе взгляд вестмена, и продолжила на родном ей саксонском диалекте: — И не надейтесь на иное: нормальные люди путешествуют днем, а по ночам спят! Так всякий может заявиться и устраивать свой порядок! — Но я предлагаю вам это ради вашей же безопасности, дорогая… — ответил Сэм. — «Дорогая»? Не надо тут сказки рассказывать! — женщина резко махнула рукой. — Порядочный человек здесь, в Америке, никогда не станет будить людей среди ночи. Дома я, может, еще и стерпела бы, но на чужбине надо вести себя учтивее! Понятно вам? — Я вас очень хорошо понимаю, дорогая, однако думаю… — Опять «дорогая»? — она прерывала малыша. — Я не ваша дорогая! Вы знаете, кто я, собственно? — Конечно. Вы супруга одного из этих четырех джентльменов. — Джентльменов?! Говорите по-немецки, когда перед вами стоит настоящая немецкая фрау! Я — фрау Эбершбах, урожденная Моргенштерн и овдовевшая Лейермюллер. Вот это, — она указала на одного из трех молодых поселенцев, — мой теперешний супруг, герр Шмидемейстер Эберсбах. Обратите внимание: так только пишется, а произносится Эбершбах! Он не станет плясать под вашу дудку, а сначала подойдет ко мне, потому что я на одиннадцать лет его старше и имею больше разума и опыта, нежели он! Я остаюсь здесь, и он, следовательно, тоже. Во время сна никто никуда не поедет! Поскольку никто из поселенцев не возразил разбушевавшейся мадам, старый Сэм, хитро прищурившись, окинул взором людей в кругу и произнес: — Раз господа привыкли подчиняться этой очень энергичной леди, мне остается только одно: просто попросить вас сделать исключение… Сэм хотел договорить, но суровая фрау не дала ему это сделать: — О, да что вы там говорите! Исключение! Будто я позволю… Вы меня плохо знаете! Что вы уставились на меня? Не нужно корчить такие гримасы! Видели мы и не таких, понятно? Кто за все платил? За переправу, за весь путь сюда, а? А кто будет это делать дальше? Я, и только я! Теперь вы знаете все, и мы спокойно пойдем спать. Снова никто из мужчин не сказал ни слова против. Даже Шмидт промолчал, хотя и был вожаком или, скорее, хотел им казаться. Тогда Сэм встал и сказал совершенно равнодушно: — Как пожелаете. Пожелаем друг другу спокойной ночи, если не ошибаюсь. Это последнее, что вы сделаете, ибо я убежден, что сегодняшний сон станет для вас роковым, хи-хи-хи! Старик развернулся, готовый уйти, но тут женщина быстро вскочила, крепко вцепилась ему в руку и воскликнула: — Наш последний сон? Что вы имеете в виду, маленький человечек? Стоя, она возвышалась над стариком Сэмом на целую голову. Хокенс сделал вид, словно не расслышал последних слов и ответил: — Думаю, что утром вам уже не проснуться. — Но почему? — искренне сделала круглые глаза фрау Эберсбах. — Все вы будете мертвы. — Такое мне на ум еще не приходило! Фрау Розали Эбершбах умрет еще нескоро! — Полагаете, что двенадцать бродяг, с которыми вы имели несчастье встретиться, откажутся от удовольствия разобраться с фрау Розали Эберсбах? — Как это у них получится, если они, как вы говорите, пойманы и связаны? — Они снова будут на свободе и нападут на вас, как только я с моими спутниками покину это место. — Хотите удалиться от нас? — Естественно! — И куда? — В Тусон. — Но почему? Ваш долг охранять этих разбойников, пока мы не окажемся в безопасности! Что же я о вас подумаю, если вы бросите нас на произвол судьбы, исчезнув, как масло на горячей сковороде? — Думайте что хотите. — Прекрасная речь, поистине прекрасная! Разве вы не знаете, что мужчины должны быть внимательны к женщинам и обязаны их защищать? А фрау Розали Эбершбах настоящая женщина, понятно? — Совершенно верно. Но тот, кто находится под моей защитой, должен считаться со мной. Вам это понятно? Они должны напасть. Если это произойдет здесь, после того как вы снова заснете, вы пропали. Если не произойдет, то мы не сможем ничего доказать. Чтобы иметь доказательства, нам необходимо добраться до Тусона, где я хочу упросить коменданта дать нам в помощь отряд солдат. Тогда мы будем превосходить бандитов и спокойно разоружим их, не сделав ни единого выстрела. Поэтому мы должны тотчас ехать, чтобы уже утром быть в Тусоне и подготовить западню для искателей, прежде чем они обо всем догадаются. Поймите вы это, наконец, фрау Эберсбах, урожденная Лейермюллер! — Что же вы сразу-то не сказали? — спросила она совершенно другим тоном. — Впрочем, я овдовела, будучи Лейермюллер, а не родилась с этой фамилией. Если вы так же благоразумно будете говорить со мной и впредь, я тоже стану благоразумной. Я еще не выжила из ума, если вы успели заметить. Итак, мы запряжем быков и подготовимся к отъезду. Шмидт, конечно же, один с вами не пойдет. Я сама хочу взглянуть на этих искателей. Подождите чуть-чуть, я схожу за флинтом. Эберсбах отошла к фургону, где находилось ружье. Когда она вернулась, ее муж впервые подал свой голос: — Останься, Розали! Это не для женщин. Я могу пойти вместо тебя. — Ты? — ответила она. — Тебя там только не хватало! Героя хочешь разыграть? Ты же знаешь, что я терпеть этого не могу! Останешься здесь и будешь ждать моего возвращения! Она вернулась к Сэму, тихо посмеивающемуся себе под нос, и зашагала с ним и Шмидтом в сторону поселка. Когда они вошли в кабак ирландца, связанные искатели уже шумно галдели, а Батлер с яростью кричал на Стоуна и Паркера. — Чего он хочет? — спросил Сэм Хокенс у обоих. — Чего он может хотеть? — усмехнулся Стоун. — До сих пор удивлен, что это мы их, а не они нас поймали. Говорит, что с нашей стороны это чудовищная неблагодарность за еду и выпивку. — Именно! — рявкнул Батлер, силясь разорвать веревки и освободить хотя бы верхнюю часть тела. — С чего это вдруг вы хватаете нас во время сна? Мы вас гостеприимно приняли, мирно беседовали и не сделали ничего такого, что… — К чему так много слов? — прервал его Сэм. — Мы отлично знали ваши бандитские помыслы и намерения, а потому сейчас повезем вас к судье! Батлер не выдержал и громко заржал, после чего спросил: — Думаете, он поверит вам на слово? Где доказательства? — Вы проболтались, будучи под хмельком. — Ха, даже если и так, ни один судья не станет слушать ваш пьяный бред. Ваши доказательства слишком шатки, мистер. Хорошо! Пусть будет судья, и мы его спокойно подождем. Но что мы вам сделали? Ни один волосок не упал с ваших голов! — Только потому, что мы вас опередили. Однако понятно, что поход к судье сейчас — полная глупость. Хотя мы и смогли бы доказать нашу правоту, все же не хочется тратить на это наше драгоценное время, так что к правосудию мы обращаться не будем. — Отличная мысль. Надеюсь, вы и веревки с нас снимете. — А вот с этим торопиться не стоит, мистер! Прежде немного потолкуем. — Только поскорее! Что вам еще надо? — Заплатите за вола, которого вы убили. — А вас это касается? — Еще как! Отныне мы вместе с этими немецкими переселенцами. Они тоже собираются в горы — хотят поохотиться на медведей и бобров, как и мы. Стало быть, они наши спутники, и наш долг заботиться о том, чтобы им возместили убытки.