— Вы сдержите слово? — Можете на меня положиться. — Я ухожу, но больше никогда никому не позволю украсть у меня что-нибудь. — Если будете действовать как сегодня, еще не раз придется поплакать, пока вы, наконец, не поумнеете. — Не волнуйтесь. Впредь я буду прислушиваться к дельным советам. — Тогда послушайте еще один: здесь, на Диком Западе, человека встречают не по одежке. Запомните это! Когда Шмидт с тремя спутниками покинул хижину, Батлер спросил у старика Сэма: — Мы не поняли ни слова. О чем тут болтал этот парень? — Он требовал возместить ущерб. — И что вы ответили? — Послал его подальше. Сэм не солгал, хотя, естественно, не сказал ничего лишнего. Искатель усмехнулся и произнес: — Его счастье, что он вас послушал. Мы не привыкли лясы точить с проклятыми голландцами [22]. Ладно, рассаживайтесь поудобнее. Эти болваны аппетит нам не испортили. Присутствующие снова принялись за еду и выпивку. Что касается первой, то ее осталось совсем мало, а вот второй… Когда бочка наполовину опустела, Сэм сделал вид, что вино наконец подействовало. Дик и Уилл последовали его примеру. Это чрезвычайно порадовало искателей — их усилия не напрасны! Казалось, еще совсем чуть-чуть — и их жертвы уснут мертвым сном. Теперь кувшины стучали еще громче и чаще, чем прежде. Время потянулось быстрее. Сэм делал вид, что едва мог разодрать глаза, да и искатели, похоже, были совсем пьяны, только по-настоящему. Первым, кого свалила выпивка, оказался ирландец. Сидя у очага, он клевал носом все ниже и ниже, пока наконец не грохнулся с табурета на пол и не растянулся там во весь рост. Сэм усердно обрабатывал вожака искателей, беспрерывно накачивая того вином. Вскоре Батлер уже поддерживал голову руками, а локтями не без труда упирался в столешницу, чтобы не потерять равновесия. Вино, похоже, затуманило его разум, но он изо всех сил старался не ударить лицом в грязь перед присутствующими. Он украдкой подмигивал своим, чтобы те верили, что он только притворяется. Его сообщники не отставали и из кожи вон лезли, изображая из себя трезвенников. Немудрено, что вскоре вся развеселая компания угомонилась. Наступила непривычная тишина. Хокенс все время поднимался, наполняя кружки. Он ходил и будил то одного, то другого, заставляя их допивать, пока на дне бочки не осталось ни одной капли. Итак, бочка была пуста, искатели спали глубоким сном, храпя на разные лады. Сэм для проверки попробовал растолкать пару человек. Те в ответ бормотали какую-то ерунду, но в сознание не приходили. Один из них уставился безжизненным взглядом на Сэма и спросил: — Ну что, они пьяны, Батлер? — Да, в стельку, — уверил его Сэм. — Тогда покончим с ними! Нож меж ребер — и все! Пора делить деньги, а их закопать… Старик молча ухмыльнулся, а искатель пробормотал заплетающимся языком: — Чего молчишь? Может, отпустить их хочешь? Не пойдет! Где… где мой нож? Я возьму на себя этого маленького… толстого… Сказав это, искатель сунул руку за пояс, чтобы вытащить клинок. Он даже поднялся, но не смог удержаться и грохнулся на пол, так и оставшись лежать без движений. — Вот так лежали бы мы… — философски прошептал Дик Стоун. — Прикончили бы они нас, а потом обобрали. Ты был прав, старый Сэм. Что нам теперь делать? — Проще некуда — мы их свяжем. Ремней и веревок в доме, пожалуй, хватит. Да, веревок имелось достаточно, и вскоре трое по рукам и ногам связали не только искателей, но и хозяина со старой негритянкой, которая тоже не могла стоять на ногах. Сэм оставил двух друзей охранять пленников, а сам направился к лагерю немецких переселенцев. Когда он приблизился, услышал вдруг бодрый молодой голос, вопрошающий по-английски: — Эй! Кто там? Стреляю! — Сэм Хокенс, — спокойно ответил вестмен. — Уже?! Ну, великолепно! Подойдите ближе, сэр. Вы так быстро возвращаетесь… надеюсь, с хорошей вестью? — Может и с дурной. Что же мне теперь — летать, что ли? — Где ваши спутники? Без них вам точно не взлететь! Ну да ладно… Раз они остались в поселке — так тому и быть. Забирайтесь сюда, внутрь, сэр, перелезайте прямо через оглобли. — Для этого я слишком мал. Лучше уж проползу под фургоном. От Сэма не ускользнуло то обстоятельство, что фуры стояли четырехугольником, а волов завели внутрь. Стало быть, поселенцы вняли его совету, хотя и поздно. Тот, что стоял на часах и окликнул его, протянул руку в знак приветствия. Это был Ши-Со — сын индейского вождя, великолепно говоривший по-английски. Теперь уже спрашивал Сэм: — Надеюсь, вы и по-немецки сумеете, друг мой. Вы ведь шесть лет провели в Германии! — Почему бы и нет. — Тогда разбудите ваших сонь — по-нашему пощебечем! Они-то уж знают толк в этом упражнении… Тихо! Кто это там? Оба прислушались. Со стороны поселка доносился легкий топот копыт. — Всадник. Кажется, один, — прошептал Ши-Со. — Кто это может быть? — Это не всадник. Такой удар копытом я знаю слишком хорошо. Это моя старая добрая Мэри! Соскучилась, поди… Вы ее знаете? — Знаю. Только, пожалуйста, не говорите мне «вы»! Я — индсмен, хочу им остаться и не собираюсь нарушать обычаи моего племени. — Конечно, мой мальчик. Раз гордыня тебя там не сгубила, то и старый Сэм верен тебе. Тебе еще многое надо мне рассказать, но сейчас не время. Обсудим все позже. Мулица тем временем приблизилась к оглоблям фуры, у которой все еще стоял Хокенс, и уткнулась мордой ему в плечо. Начали подтягиваться сонные поселенцы, разбуженные громкими голосами. Огонь не горел, поэтому Сэма они поначалу не увидели. Когда же его заметили, Шмидт принял малыша совершенно иначе, нежели в первый раз, а старик тотчас дал указание зажечь костер. Когда огонь осветил место, Хокенс потребовал назвать имена присутствующих. Ши-Со представил ему людей. Фамилии трех самых молодых, но уже женатых поселенцев звучали как Штраух, Эберсбах и Ульман, а друга Ши-Со звали Адольф Вольф. Дальше Сэм слушать не стал, решив, что познакомится со всеми позже. Сейчас самое главное — дело. Подошли женщины с детьми, да и скаут не остался в стороне. К моменту, когда Сэм с неповторимым, лишь ему присущим юморком стал рассказывать о происшедшем, собрались все. Никто, кроме светловолосого индейца, не знал Сэма раньше, однако все, похоже, оценили его смекалку в деле с искателями и почувствовали, что этот маленький человечек — не просто бродяга прерий. Нечто подобное ощутил даже старый Шмидт, который в знак примирения протянул руку старику, когда тот закончил рассказ. — Признаю, — сказал он, — что должен просить у вас прощения, я вас недооценил… Надеюсь, вы не злопамятны? — Остерегайтесь! — засмеялся Хокенс. — Я слишком много перенес в этой жизни, чтобы еще и с вами повторять ошибки. Забудем это, если не ошибаюсь. — Значит, вы утверждаете, что эти двенадцать мерзавцев и есть искатели? — Да. — И что вас вместе с Паркером и Стоуном должны были прикончить? — Да. — И что эти бандиты собирались напасть на нас и ограбить? — Да. — Значит, у нас достаточно причин, чтобы вцепиться им в глотку или хотя бы отвести в тюрьму. Будем охранять их сегодня ночью, а завтра передадим властям. — Нет, этого мы точно делать не будем. — Как так? — А вот так! Вы их отпустите. — Что? Отпустить преступников? Да вы в своем уме? — Думаю, да, мастер Шмидт. Не забывайте, что вы прибыли из-за моря и здесь пока чужой человек. Если бы вас кто-нибудь там назвал болваном, вы бы не задумываясь отправились бы к судье. Так? А здесь? О каких «властях» вы тут говорите? Где они? Или, может, вам нужны доказательства? — Думаю, нужны… — Хорошо. Я посчитал этих мерзавцев искателями, потому что, во-первых, их двенадцать, во-вторых, вожака их называют Батлером, а в третьих… Утверждаю, что они собирались прикончить нас! Об этом сболтнул один из них, когда совсем опьянел. Поверьте мне, на вас они тоже должны были напасть! А что скажет на это судья? Даже если он примет обвинения и арестует этих чертовых искателей, нам придется задержаться здесь, и мы будем иметь столько неприятностей, что небо нам с овчинку покажется! — Пожалуй, вы правы. Тогда устроим свой суд. Приговорим бандитов к смерти и выдадим каждому по пуле! — Боже, упаси меня от подобной глупости! Я не убийца! — Может, хотите их отпустить? — Да. — Без всякого наказания? — Ну нет! Именно потому что они должны быть наказаны, я их и отпускаю.