Эмерсон: НЕНАВИЖУ СЕКРЕТЫ! Я: перестань на меня кричать! Эмерсон: ЗАЧЕМ ТЕБЕ НУЖЕН МОЙ АДРЕС? Я: Не могу с тобой говорить, когда ты такая. Эмерсон: НЕНАВИЖУ, когда ты молчишь. Я: «зеваю». — Эй! — Санчес посмотрел через мое плечо. Я так сильно дернулся, что чуть не споткнулся о стул. — Ты прислал мне адрес? Я поднял вверх свой телефон, не показывая ему экран. — Только что это сделал. — Круто, — кивнул он. — Спасибо, мужик. — Ты до сих пор не сходил в душ, — заметил я. — Чувак… — Он был без футболки и сейчас указывал на свое тело. — Я позволяю всем вдоволь насмотреться, а уж затем пойду мыться. Я стянул свою футболку и посмотрел вниз. — Ох, представь себе. Вот еще восемь кубиков. Цвет твоих меня не впечатлил. — Тебе нужно поработать над своими секс-мышцами. — Прекрати пялиться на его секс-мышцы, мужик. — Джекс шлепнул Санчеса полотенцем, словно кнутом, а затем замахнулся им. Санчес так быстро повернулся, что я почти пропустил то, как он выхватил полотенце из рук Джекса и начал его скручивать. Со словами: — Тебе лучше бежать! — Санчес! — закричал Джекс. И я остался один. С телефоном в руке и ложью, оставляющей горький привкус во рту. Глава 26 ЭМЕРСОН Я хотела сказать Санчесу «нет». Я была измотана и знала, что Санчес тоже устал, и все же он не переставал писать мне о том, как мы повеселимся на вечеринке. И, учитывая все сообщения, фотографии фильмов и еды… У парня было столько энергии и адреналина, что хватило бы на всю футбольную команду. Возможно, именно поэтому он был одним из капитанов. Я наблюдала за ним на поле, и это не было похоже ни на что, что когда-либо испытывала. Я помнила, как болела за игроков и знала, что мое выступление было хорошим, но, честно говоря, я была сосредоточена не на развлечении публики. А лишь на нем. На Санчесе. На том, как он командовал на поле. На том, как они с Миллером, казалось, понимали друг друга. Я всегда смотрела, как играет Миллер, смотрела даже тогда, когда ненавидела его. Он был холодным, расчетливым. А Санчес… Он был похож на футбольного профессора — с легкой походкой, сыплющего шутками. Когда игра шла на нашей стороне поля, на большом экране появилось усмехающееся лицо Санчеса, он посмотрел на парня из другой команды, пытающегося его заблокировать и напыщенно произнес «Смотри, как это делается». Затем обогнал защитника, перепрыгнул еще через одного, побежал в зону защиты и сделал тачдаун. Я чуть не умерла, когда он начал раскланиваться перед воротами, Джекс делал вид, что его фотографирует, а Миллер подпрыгнул вверх и хлопнул его по спине. Футбол. Боже, я и забыла, как сильно люблю футбол. У меня скрутило живот. Раньше я смотрела все игры вместе с отцом. Он любил футбол в колледже, а я любила смотреть на профессиональный футбол. Мы всегда спорили о чистоте этого вида спорта. Но после ухудшения здоровья, папа больше спал, чем смотрел. Я отогнала эту мысль. Потому что сегодня, несмотря на мою реальность, был действительно хороший день. И потрясающая игра. Возможно, я, и в самом деле, слишком часто произносила слово «потрясающий» и его вариации. Я не понимала из-за чего это было: из-за того, что я, наконец-то, стала черлидером «Смельчаков», или из-за того, что Миллер теперь за них играл, или, возможно… (лишь возможно), из-за того, что жизнь начала приходить в норму. Когда я думала о прошлом, мне было больно, и я расстраивалась, но теперь все чаще думала о будущем. И, как ни странно, я видела в этом будущем именно лицо Санчеса, что до смерти меня пугало, потому что раньше я всегда видела Миллера, даже когда ненавидела его. Там всегда был Миллер. А сейчас. Сейчас я была в замешательстве. А еще устала. И, судя по всему, устала от того, что вынуждена зависать с определенным парнем, которому я все время отказывала. Но все бы изменилось, если бы он предложил сделать мне массаж ног. Вздохнув, я подъехала к своему дому и заглушила «Хонду», осмотрела парковку и заметила знакомый автомобиль. Автомобиль со словом «Санчес» на номерном знаке. Бросающийся в глаза автомобиль, который не должен находиться рядом с разбитыми окнами и мусором. В панике я пробежала три лестничных пролета до своей квартиры и открыла дверь. И увидела Санчеса. Он играл в шашки с моим отцом. С. Моим. Отцом. — Проклятье, — выругался Санчес и потер руки. — Ладно, твой ход, старик. — Ха! — Папа хлопнул в ладоши и сделал ужасный ход, который должен стоить его шашки. Санчес это проигнорировал, что означало, что он потерял свою собственную шашку. Я поставила сумку на пол, и, наполненным слезами взглядом, оглядела пустую квартиру с выцветшим ковром и белыми стенами. Фотографии стояли на столе возле гостиной. Раковина заставлена тарелками. Иногда папа не мог до них добраться. Запах, который не определялся, доносился с кухни, где Конни готовила кофе и перебирала лекарства папы, пытаясь быть незаметной. Она бросила на меня взгляд, который сказал больше, чем слова. Хороший день. Ее улыбка осветила комнату, и я облегченно вздохнула. — Как игра, детка? — спросил папа, не отрываясь от шахматной доски. Слава Богу. Он хотя бы ясно мыслил. — Я, хм… ну, мы выиграли благодаря Санчесу и Миллеру. Меня окутала нервозность, когда Санчес повернулся и наклонил голову, глядя на меня, с самодовольной улыбкой. — Ты пялилась на мою задницу. Папа закашлялся. Я чувствовала, как мои щеки стали пламенно-красными.