– Тут я. – Воруешь, крыса ты амбарная? – Ничего я не ворую. – А куда мое добро тащишь? – А нет тут вашего добра, – уверенно отвечал староста. – Все, что на земле барона найдено, все принадлежит барону. Такой закон. – Закон? – заорал Волков, выходя из себя. Он склонился к мужику и схватил его за волосы. – А не юрист ли ты? – Я староста, – предупредил тот, пытаясь отодрать от себя руку солдата. – Так вот, знай, вонючая амбарная крыса, – заговорил Волков прямо ему в лицо. – Все, что взято в бою, принадлежит взявшему, вне зависимости от того, на чьей земле это было. На земле барона или на земле графа, герцога, курфюста, епископа или даже папы. Я взял это в бою, все эти вещи мои! И тут он увидел мужика, который из конюшни выводил прекрасных ламбрийских коней. – Эй ты, урод, – заорал Волков, – а ну верни моих коней в конюшню. Тот испугался и повел коней обратно. – Ты понял, крыса амбарная? – сказал солдат старосте. – Верни все мое добро на место. Иначе… – Он даже привстал на стремена. – Если я узнаю, что кто-то взял хоть одну мелочь, – я отрублю вору руку. – Я доложу об этом барону, – обиженно произнес староста, – он-то вас не похвалит за такое. Волков уже его не слушал. Он подъехал к мужику, который стерег его добро, слез с коня и кинул ему поводья. – Собери все мои вещи, потом почисть и покорми коня и смотри, чтобы ничего не украли. – Уж я расстараюсь, – заверил его мужик. – Как тебя зовут? Яков, наверное. – Ёган. – Ну да, конечно, Ёган, и одежду мою потом вычистишь. – Вычищу! – пообещал мужик. Глава вторая Во время схватки он почти не чувствовал боли, было не до того, а теперь она пришла. Торчавший из ноги болт при каждом шаге будто бы вырывал кусок плоти. Аж зубами скрипеть хотелось. Около лужи все еще валялся ламбриец с почти отрубленной рукой. Он был весь в круглых мелких ранках. Его кололи вилами не менее десяти раз. Волкова это не удивило – обычное дело. Мужики при первой возможности всегда отыграются на солдате. Стоит только упасть, как со всей округи сбегутся люди, чтобы пырнуть тебя вилами. Чтобы ответить за все те непотребства, что солдаты вытворяют со смердами. Везде, где только не запретит офицер. Как говорил маршал Фон Бок: «Война должна кормить себя сама». Война и кормила. Солдаты грабили смердов, а Фон Бок и его капитаны набивали свои сундуки золотом, ну а крестьяне, где могли, мстили солдатам. Волков вошел в харчевню, и к нему тут же подошел пузатый мужичок в чистых штанах и рубахе. И даже в небольшой зеленой фетровой шапочке с пером, такой, какие носят представители городских цехов. Мужичок поклонился. Не очень низко, и шапку не снял. Произнес: – Я хозяин этого заведения, и я благодарю вас, господин рыцарь. – Я не рыцарь, – прервал его солдат. – Да? – Хозяин харчевни чуть растерялся. – Ну а… – Мне нужна горячая вода, – опять перебил его солдат, – чистые тряпки, мне нужен кузнец и врач. – А у нас нет врача, только коновал, а воду и тряпки сейчас сделаем. В беседу робко вмешался пацан, мальчишка лет шестнадцати: – Так в монастыре есть монах-лекарь. – А ну займись делом, болван! – рыкнул на него хозяин. – Лезет еще. Кто тебя спрашивал? – Помолчи, – остановил его солдат, – где есть лекарь? – Да в монастыре же есть! Но до монастыря ехать долго. Засветло туда уже не попасть, а ночью они ворота не откроют, сколько ни проси. В городе тоже есть врач, но до города еще больше ехать. Волков с трудом дошел до скамьи и уселся под светильник. Поманил парня: – Эй, парень, подойди. Тот сразу подошел. – Помоги снять доспех. Расстегивай ремни. Как тебя звать? – Меня? Ёган. – Ёган? Естественно, Ёган, а как же иначе? – усмехнулся солдат. – Первым делом сними горжет. У парня не сразу получилось. – Да не так это делается, криворукий, – прокомментировал хозяин, глядя на работу Ёгана, – вот болван уродился. – Я просил горячую воду и тряпки! – рыкнул на него Волков. – Неси, а он без тебя разберется. – Сейчас распоряжусь, – пообещал хозяин и ушел. – Ты у него работаешь? – спросил солдат, глядя на уходящего хозяина. – Ага, – ответил Ёган, ковыряясь в пряжках. – Это мой отец. Наконец он смог расстегнуть горжет и принялся за наплечник. Парень пыхтел, дело не двигалось. – Ну? – нетерпеливо подгонял его солдат. Его начинало подташнивать, и от потери крови кружилась голова. – Пряжка замялась, погнулась, – объяснил парень. – Сильно же вас вдарили, все железки помялись. – Тогда режь ремень. – Все, нет нужды, расстегнул. Он стянул наплечник и положил его рядом с бувигером. Снял второй наплечник и принялся за панцирь. Волков морщился от боли. Плечо и ключицы болели, удар топора был страшный. Ёган, тот Ёган, которому Волков приказал почистить коня и собрать все снаряжение дезертиров, вошел в харчевню с охапкой оружия и лат. – Господин, куда это? – спросил он. – Положи на стол, – сухо ответил солдат. Мужик стал складывать на стол седла, роскошное ламбрийское оружие, великолепную ламбрийскую броню, сбрую. Солдат чувствовал себя нехорошо, но сразу в уме прикидывал, сколько это стоит. Сумма выходила немалая. На секунду он даже забыл о боли в ноге. – Господин… – Ёган замялся. – Ну? – Вот тот, что у стола лежит… – Ну? – Сапоги у него хорошие. – И что? – Мне впору. Волков посмотрел на его коротковатые грязные штаны и босые ноги, а молодой Ёган снимал наголенник как раз с левой ноги, любое прикосновение к которой вызывало боль. Чуть подумав, солдат сказал: – Бери. Тот Ёган, молодой Ёган, отложил наголенник и, удивленно посмотрев на солдата, спросил: – Вот те сапоги вот этому босяку? Да ему и онучи счастьем были.