– Нет, господин, не понял, – испуганно ответил крестьянин. Солдат его уже не слушал, лишь крикнул, отворачиваясь: – И не вздумай своровать хоть пфенниг. Коннетабль, пойдемте, где ваши люди? – Эй, вы, – крикнул мальчишка, – ко мне! Стражники, шлепая по грязи и лужам, подбежали. Это были немолодые уже мужики, прожившие жизнь с копьем в руке и со шлемом на голове. Усатые, худощавые, но крепкие. – А почему вы без щитов? – спросил солдат. – Где ваши щиты? Те молча уставились на коннетабля, который тоже молчал. – Ладно, значит, оба встанете вторым рядом. Первыми встанем мы с коннетаблем. Ты за мной, а ты за коннетаблем. Сразу выставите копья вперед, только не суй мне его под мышку, возьми чуть правее, будешь сторожить меня справа, а ты коннетабля слева. Из-за нас не вылезать. Нам не мешайте и колите при первой возможности. Если у них щиты, колите в ляжки и пах, про голову – забудьте. И смотрите по сторонам, среди них должен быть лучник, да, должен быть хоть один. Солдаты опять косились на коннетабля, но тот молчал. – Все ясно? – Ясно, господин рыцарь, – ответил один из бойцов. – И не вздумайте бежать, увижу, кто побежит, – сам убью. – Значит, драка будет? – спросил один из стражников. – Я постараюсь этого избежать. Нам нужно забрать у них баб. – Значит, будет драка, – произнес второй. – Думаешь? – А кто ж по пьяни баб отдаст? – Посмотрим. Читайте молитву, кто знает, и пошли. Коннетабль, а сколько вы сможете собрать людей, если мы заберем у них женщин? – В замке сержант и два человека, но барон их брать не позволил. Шестеро на заставах охраняют дороги. Солдат остановился, коннетабль и его люди остановились тоже. – Что с вами, коннетабль? Волнуетесь? – Ну, я… не то чтобы… нет, я готов сразиться. – Это ваше первое дело? – Ну, я пока что только конокрадов ловил, дезертиров отгонял, дебоширов из трактира в подвал сажал. А вот так… чтобы вот с такими… ну, это первый раз у меня. – Да не волнуйтесь вы, я думаю, сегодняшний день мы переживем. – Да? – Да. Вежливо попросим вернуть баб. Вернут – мы уйдем. Не вернут – мы тоже уйдем. Пойдем собирать людей. И чем больше соберем, тем меньше у них будет охоты с нами драться. Ясно? – Ясно, – сказал коннетабль. – Ясно, – отозвался один из его людей. – Тогда с Богом, – произнес Ярослав Волков и толкнул дверь в харчевню. Там было на удивление светло и тепло, в очаге горели дрова, а абсолютно голая простоволосая женщина большой деревянной ложкой перемешивала что-то в большом котле на огне. – Ой, – сказала она и присела на корточки, чтобы скрыть наготу. Солдат осмотрелся: вторая голая женщина лежала на полу между лавкой и столом. Над ней, за столом, поставив свои босые ноги прямо на женщину, сидел длинноволосый дезертир. Еще один дезертир лежал на лавке у стены, а двое других уже стояли посреди харчевни. Один здоровенный детина также был бос, и кроме штанов на нем был дубленый тулуп, обшитый синим атласом, – вещь дорогая, но хозяину явно не по размеру, едва бы застегнулась. Детина, словно хворостиной, поигрывал вполне себе увесистой секирой. На втором была тоже дорогая, двойной кожи подкольчужная рубаха, добрые сапоги, и он сжимал копье. На его левой руке у мизинца и безымянного пальца не хватало фаланг. У того, что сидел за столом, через всю левую часть лица шел шрам, а у здоровяка не было половины левого уха. Тот, что лежал на лавке, встал, потянулся, взял не спеша копье и тоже вышел на середину «Да, – подумал солдат, – народец резаный-рубленый, как бы коннетабль и его люди не сбежали, глядя на них». И произнес: – Здравы будьте, братья-солдаты. – И тебе, брат-солдат, здравым быть, – ответил тот, что был в кожаной рубахе, с заметным южным акцентом. – Вдоволь ли у вас хлеба, братья-солдаты? – спросил Волков. – Горек хлеб солдатский, – заговорил тот, что встал с лавки, у него была рассечена верхняя губа и не было зуба, он пришепетывал. – Из крови и грязи хлеб солдатский, и его у нас вдоволь. Он тоже говорил с акцентом. У солдата сомнений не было – это ламбрийские наемники. На этом церемониальная часть была закончена, и тот, что был в кожаной рубахе, спросил: – А что это вы так долго под дождем стояли? Стеснялись зайти, а, брат-солдат? – Не хотели вас тревожить, брат-солдат. – А что за люди с тобой, брат-солдат? – В каждом слове ламбрийца помимо акцента слышалась едкая насмешка. – Один, кажется, балаганный арлекин, и два церковных попрошайки. Зачем ты их сюда привел? Сидевший за столом лохмач весело заржал, двое других ламбрийцев тоже засмеялись. – Нет, брат-солдат, это люди барона, – ответил Волков. Он окончательно убедился, что шансов победить этих людей в бою у них не было. Несмотря на то что они без доспехов и чуть пьяны, дезертиры зарежут всех за минуту. «Сначала коннетабля, который стоит, разинув рот и выпучив глаза, – он и мечом взмахнуть не успеет. Затем один займется мной, а остальные быстренько зарежут двоих деревенских вояк, а потом все… Мне конец, – думал Волков, – надо отсюда убираться». Подтверждая его мысли, щербатый зашел справа, с той стороны, где нет щита, и встал в трех шагах. – А-а, так это люди барона, – произнес ламбриец в кожаной рубахе. – Что-то мало у барона людишек. – Так это не все, – ответил Волков. – Ах, не все? А ты, брат-солдат, случайно не коннетабль? – Нет, коннетабль он, – кивнул Волков на мальчишку. – Знаете, братья-солдаты, мы, пожалуй, пойдем. – Куда же вы? – засмеялся ламбриец в коже. – А как же бабы? Мы же хотели забрать у них баб, – произнес коннетабль. – Бабы? – переспросил Волков и прошептал тихо: – Черт с ними, с бабами. Самим бы живыми уйти. И тут он услышал звук, который не мог перепутать ни с чем. Чик-чик-чик-щ-щелк. Он не видел, что делал за столом лохматый ламбриец, но он прекрасно знал. И он ему крикнул: – Брат-солдат, а не арбалет ли ты там натягиваешь? – А хоть и арбалет, – задорно ответил лохматый из-за стола. – А зачем тебе, брат-солдат, арбалет? – А зачем ты, брат-солдат, вошел сюда с обнаженным мечом? – сразу спросил арбалетчик. – Мы уже уходим, – ответил Волков. – Да уже нет, теперь-то обождите, – ответил кожаный сухо, коверкая слова. – Успокойтесь, братья-солдаты, – произнес Волков. – Давайте разойдемся без крови. – Он оглядел ламбрийцев: ни тени улыбок, и хмеля как не бывало. Сосредоточенные, готовые. Волков понимал, что сейчас может все начаться, и сказал: – Оружие у всех острое. И один только Бог знает, кто выйдет отсюда живым. – Мы тоже знаем, – ответил ему здоровяк в тулупе на совсем плохом языке. – Так кто из вас коннетабль? – снова спросил кожаный. – Я коннетабль, – ответил мальчишка храбро, – и мы пришли забрать наших женщин. – Так, значит, это ты? – Кожаный был как будто удовлетворен. И тут лохматый, что сидел за столом, тихо свистнул. Сразу после этого ламбриец в кожаной рубахе ударил древком копья в пол. И все началось, завертелось, без слов и предупреждений. Тонко тенькнула тетива арбалета, болт глухо звякнул о шлем и вошел в него почти до оперения. Волков даже не успел подумать, в кого попало, а мальчишка коннетабль, выронив меч, сложился и упал на колени, а потом ткнулся лицом в пол. – Режем! – рявкнул кожаный и двинулся на Волкова. Все всегда складывается не так, как планировалось. Ну, почти всегда. Солдат вроде и приготовился к тому, что может произойти, но оказался совсем не готов. И вот мальчишка коннетабль мертвый на полу, а щербатый ламбриец наносит удар справа, как раз туда, где нет щита. На секунду, на долю секунды растерялся Волков и думал только о том, выдержит ли кираса такой удар. И только когда закричал стражник барона, тот, что стоял за его спиной, он понял, что удар предназначался не ему. А дальше… А дальше все пошло как обычно. Сами собой включились рефлексы, выработанные годами бесконечных схваток, сражений и битв. И тут было все просто: тебя колют копьем – руби руки.