– Имперская марка, я вам ее отдам, если вы мне поможете. Давайте отойдем, за лошадь встанем. Видимо, он не хотел, чтобы его люди и деревенские мужики это видели. Отойдя за коня, коннетабль сунул руку под кирасу и достал кошель. Там была всего одна монета. Крупная, толстая, черная от старости, серебряная имперская марка. – Вот, держите. – Он сунул ее солдату в ладонь. – То есть за то, чтобы скрутить трех дезертиров, вы готовы заплатить кучу серебра? – спросил солдат. – Да, – просто ответил коннетабль и так посмотрел на солдата, что тому стало его жалко. Это был не суровый коннетабль, опора лендлорда, закон феода, это был испуганный мальчишка, которому нужно решать взрослую задачу. – Ладно, – сухо произнес солдат. – Я вам помогу, только давайте без вранья. Что за люди в харчевне? – Не знаю, – ответил мальчишка. – Я их не видел, но у них хорошие лошади. – Вот как? Дезертиры на хороших лошадях. И сколько же их? – В конюшне четыре лошади. – Вы же сказали, что дезертиров трое? Мальчишка не ответил. – Ладно, пойдемте посмотрим. Коннетабль чуть ли не подпрыгнул от радости и пошел впереди него, звякая доспехами. И еще издали крикнул двум своим людям: – Воины, этот рыцарь нам поможет! Люди коннетабля заметно воспряли, а народ, особенно дети, загалдели. – Вон оно как, рыцарь! Настоящий! Солдат поморщился – ему все это не нравилось, но когда он дошел с коннетаблем до конюшни, ситуация стала казаться еще хуже. – Это их лошади? – Солдат указал на лошадей. – Они, – ответил коннетабль. – Послушайте, коннетабль, а вы знаете, что любая из этих лошадей стоит дороже всей вашей харчевни? Берите этих лошадей, отгоните их в замок, барон вам только спасибо скажет. И пусть они потом эту харчевню хоть сожгут. – Я боюсь, что они сожгут всю деревню, – ответил коннетабль. – Так заколотите дверь сами и подожгите ее. – Нельзя. – Мальчишка стал еще печальнее. – Там две молодые женщины. Мужики меня возненавидят. – О, так вы волнуетесь о женщинах? А на южной дороге вы приказали повесить двоих мужиков за просто так. – Так они же чумные. Пришли из чумных мест. – А, чумные, тогда понятно… – Мне барон приказал вешать всех, кто придет с той стороны, ну вот я… – Да понятно, – прервал его солдат. – Вы мне вот что скажите: вы видели этих, – он кивнул на лошадей, – их хозяев? – Угу, – кивнул молодой человек. – И что, страшные? – Угу. – Ясно. – Ну так что, поможете? – почти жалобно спросил коннетабль. – Видите эти кольца на уздечке? – Солдат подошел к лошади, ткнул пальцем в уздечку. – Да. – Это кольца для украшений, сюда вставляют ленты цвета своего полка, так ламбрийцы украшают своих коней перед боем. – Ламбрийцы? – упавшим голосом спросил коннетабль. – Да, ламбрийцы, знаете, кто это? – Наемники. – Самые дорогие и самые лучшие наемники на свете. Их там четверо? – Да, я видел четверых, когда они въезжали в деревню. – И нас четверо. Если, конечно, считать двоих ваших стражников. У хибары два окна, судя по всему. У каждого поставим по человеку. Хибару подожжем, если, конечно, будет гореть. Мы с вами встанем у входа и будем рубить всех, кто выскочит. – Но… – Да помню я, там женщины, поэтому драться с ними мы не будем, а будем их уговаривать отпустить баб. Согласны? – Согласен, – кивнул юный коннетабль. – И не вздумайте их чем-нибудь спровоцировать. Если мы их взбесим, они убьют нас всех. И людям своим скажите, чтобы не лезли на рожон. – Не полезут, – кивнул коннетабль. – А вот когда отпустят баб – будем думать, что делать дальше. – Хорошо. Они вышли из конюшни на улицу. Солдат снял тяжелый от воды плащ и кинул его на седло. На секунду задумался и вытащил из огромного холщевого мешка кирасу. Бригантину не стал брать – решил, что в кирасе будет спокойнее. Также он достал из мешка наплечники и наголенники и начал одеваться. Коннетабль не постеснялся выступить в роли оруженосца, с креплением лат он был хорошо знаком. Когда с застежками и ремнями было покончено, солдат надел подшлемник. Коннетабль протянул ему шлем. – Нет, сначала горжет. – Вы и его будете надевать? – Буду, – ответил солдат. – Десять лет назад мой друг перед заступлением в дозор, где мы обычно спали, поленился надеть горжет, а еретики сделали вылазку – пустяшную, они просто проверяли, на месте ли мы, и драки почти не было, но был один удар копья, всего один. – И вашему другу копье попало в горло? – Нет, копье попало в наплечник и сломалось, а вот щепка от копья, небольшая щепка в мизинец толщиной, вошла в горло, а вышла из-под уха. Мы позвали лекаря, и он вытащил ее, но моего друга пришлось положить на живот, так как из горла все время шла кровь, а ночью он умер. – Солдат застегнул горжет, который закрыл горло и нижнюю челюсть. – А вот теперь шлем. Он надел шлем, достал из мешка тяжелый топорик на короткой ручке, очень удобный в свалке, и засунул его за пояс на спине; длинный стилет без гарды спрятал в правый сапог, в специальный карман для ножа. Топнул ногой, поправляя наголенник и сапог. На левую руку нацепил легкий треугольный кавалерийский щит. – Ну все, готов, – сказал солдат. – Пойдемте? – Мальчишку едва заметно потрясывало от волнения. – Нет, все-таки надену еще поножи. – У-у, – только и смог произнести коннетабль, но добавлять ничего не стал, а помог застегивать поножи. Когда все было готово, солдат спросил: – Ну, где ваши люди? – Там, – махнул юноша рукой в сторону стоявшей почти в луже телеги, возле которой толпились люди. – Эй, ты. – Солдат указал на мужика пальцем. – Это ты предлагал ночлег за крейцер? – Я, господин, – оживился тот, подбегая. – Тебя зовут Яков? – Ёган, господин. – Ну да, как же иначе, присмотри за моим конем и вещами. Если что-то пропадет, я отрублю тебе пальцы. Понял? – Понял, ага-ага. – Если меня убьют, в сумке на седле бумага, там имена моей матери и моих сестер. Они живут в Руудсдорфе. Коня и снаряжение отдашь им. Себе за услуги возьмешь двадцатую часть. Двадцатая часть – это половина десятины. Понял?