– Барон, – солдат не стал садиться в кресло, – я должен выяснить, кто написал это письмо, а завтра рано поутру я должен быть в аббатстве. Извините. – Волков поклонился. – Как знаете, – разочарованно произнес барон. Волков вышел во двор замка. Близился вечер. Шел дождь, но все стражники замка были во дворе и занимались своей амуницией. Не глядя на них, солдат пошел к донжону. На первом этаже большой башни был склад и огромный стол, за которым сидел один из стражников, самый старый человек барона. – У тебя здесь пост или ты просто так здесь ошиваешься? – спросил Волков. – Не ошиваюсь, господин, тут всегда был пост у склада. – А казарма где? – Этажом выше, где кухня, где людская. – А где ж тогда покои госпожи? – Так они еще выше. Туда можно либо через кухню, либо по стене через левую башню. Волков пошел было вверх, но стражник его окликнул: – Господин, через кухню к молодой госпоже вы не попадете, она ту дверь не отворяет. – А как же к ней попасть? – Так по стене. Она сама по стене к себе ходит. Волков пошел на стену. Чтобы подняться на нее, ему пришлось идти к своей левой башне. Оттуда по стене, мимо своих покоев, он дошел до крепкой двери. Солдат потянул за ручку, открыл дверь и… увидел ангела. Именно ангела. По-другому назвать это создание не получалось. Естественно, это была женщина, молодая женщина, и она оказалась прекрасна. Ее пшеничные волосы были идеально уложены в высокую прическу. Ее глаза цвета туч по-лисьи раскосы и смотрели на солдата то ли с вызовом, то ли с презрением. Черты лица молодой женщины выглядели безукоризненно. Она была невысока, и дорогой плащ скрывал ее плечи и фигуру, но Волков ни секунды не сомневался, что и телосложением она близка к совершенству. И тут она заговорила. – Кто таков? – высокомерно спросил этот ангел ангельски чистым голосом. И форма вопроса, и тон сразу все расставили на свои места. Таким тоном и такие вопросы задают господа своим холопам. Волков сразу понял, что перед ним дочь барона. Обычно холодный и спокойный солдат чуть замешкался с ответом и вместо фразы, которая могла бы их уровнять, вроде: «вам бы следовало знать, кто я» или «не думаю, что это вас касается» он, чуть не заикаясь, промямлил: – Я коннетабль вашего батюшки. – И что тебе здесь нужно, коннетабль батюшки? – язвительно произнесла красавица. – Я хотел встретиться с вашей служанкой. – Зачем? – В голосе девушки слышалась насмешка. – Тебе что, нужно кружева нашить или сделать укладку волос, как у меня? – Нет, – смутился солдат. – Я хотел задать ей пару вопросов. – Может, ты хочешь спросить, не станет ли она твоей женой? Так вряд ли такой дурень ей нужен. Она тебе откажет. – А вам-то откуда знать? – вдруг с раздражением спросил Волков. В ответ девица хмыкнула и спросила: – А что с твоей рукой? Что за увечье? – С кровати упал, – зачем-то ляпнул солдат и сам не мог понять зачем. – Еще и хромаешь к тому же. Что ж ты думаешь, увечный да хромой может заинтересовать мою служанку? Или, может, ты богач? Волков поймал себя на мысли, что он собирается сказать, что он не беден и что есть женщины, которых он мог бы заинтересовать и без денег, и что он хоть и хром и пока однорук, но еще многим мужам может преподнести урок, и еще кучу всякой дури, похожей на оправдание. Но вместо этого солдат вздохнул и сухо произнес: – Мне нужно поговорить с вашей служанкой. Она посмотрела на него даже не с насмешкой, а с презрением и сказала: – Перебьешься, – и попыталась закрыть дверь. – Нет, не перебьюсь, – начинал злиться солдат. Подставив ногу, он не дал запереть ей дверь. – Сейчас я пойду к барону, получу его одобрение и отправлю к вам сержанта и пару людей. И сержант приволочет вашу служанку либо за ноги, либо за волосы, и я задам ей все вопросы, которые хотел задать. Он уже взял себя в руки и говорил все это медленно и с расстановкой, глядя ей в глаза. Первое смятение прошло, и он уже полностью владел собой, хотя эта белокурая женщина его просто взбесила. Солдат продолжил: – И даже если барон не даст мне согласия, я подкараулю вашу служанку либо во дворе, либо на стене и все равно с ней побеседую. Вам ясно? Теперь красавица его уже не презирала, теперь она смотрела снизу вверх, исподлобья. – Задай вопросы мне, если они пристойны, я тебе сама за нее отвечу. Волков едва заметно кивнул и спросил: – Ваша служанка из Ламбрии? – Из тех мест. – Она грамотна? – Нет, – без запинки ответила молодая красавица, глядя ему прямо в глаза. – У нее здесь есть родственники или земляки? – Нет, она здесь одна. У Волкова вопросов больше не было, вернее, их не было к госпоже, а служанке он задал бы еще десяток, и он произнес: – Спасибо. – Если у тебя будут еще вопросы и ты захочешь узнать на них ответы, пришли сначала своего холопа, чтобы получить разрешение на это, – холодно произнесла красавица. Солдат не ответил, повернулся и пошел в свои покои. Он пытался не хромать и так дошел по стене до своей башни, закрыл дверь и перевел дух. Здесь по-прежнему воняло кошками, а его самого потрясывало. Давно, давно его никто так не выводил из себя, как эта… женщина. Надменная и заносчивая до хамства, каждым своим словом пытающаяся оскорбить, унизить. Он зашел в свою комнату: тут было тепло, тут был Ёган, запах кошек почти не чувствовался, горел камин. Слуга принес большую кучу сухой соломы, накрыл ее рваной дерюгой, устроив себе добрую постель, и валялся, глядя в потолок. Солдат уселся на кровать, протянул ногу Ёгану, тот потянул сапог. – А как народ относится к госпоже? – спросил Волков, из головы которого все не шел разговор с молодой женщиной. – К госпоже-то? Хорошо. Она добрая, набожная, на праздники детям пряники дарит. – Добрая, набожная? Солдат понял, что они говорят о разных госпожах. – Я имею в виду дочь барона, – сказал Волков. – А, так вы про эту? Ну так что ж, барыня она. – Барыня? – Солдат не понял смысла, вложенного Ёганом. – Ага, барыня. Мы холопы, а она барыня. Она нас вроде и не видит, мы вроде есть, а вроде нас нет. Так же и мы к ней. – Ничего я не понял, – сказал Волков, протягивая вторую ногу Ёгану. – Видит, не видит, любите вы ее? – Ну а как тут объяснить? Вот, к примеру, барона все боятся, но уважают. Баронессу все любят, она и на лекаря денег может дать, и подарки на рождество дарит, а молодая госпожа… ну, даже не знаю. Вот как-то гнала она лошадь по деревне и сбила мальца десяти лет, тот в грязь кубарем, а она как ехала, так и ехала, даже не глянула. – Насмерть? – Да нет, вроде выжил. То-то и оно, что даже вы спросили, а ей все равно, она как ехала, так и ехала. Любой человек, даже такой, как вы, жалость бы проявил… – Что значит «даже такой, как я»? – спросил Волков, укладываясь на перину. – Ну, такой, как вы, – душегуб. – Что? – Солдат приподнялся на локте. – Я, по-твоему, душегуб? – Ну а кто ж вы? Вы за свою жизнь сколько душ на тот свет спровадили? Молчите? Вот то-то и оно, много. – Да ты-то откуда знаешь? – Да как откуда же? Вы ж только на днях четверых проводили. Да еще каких! – Ёган поднял палец вверх. – Чтоб таких на тот свет спровадить, руку-то надо набить. И, думаю, не одной дюжиной обошлось. – Он на секунду задумался, как будто считал что-то, и затем кивнул. – Точно не одной. – Дурак ты. Что же они, по-твоему, ангелы были? Или они меня не убили бы, если бы смогли? – Уж не ангелы они были и убили бы вас за милую душу, не будь вы такой ловкач. И наших бы еще побили, да только все одно – они души Божьи. – И, значит, я душегуб.