– Ну, хоть тучки разлетелись. Теперь видать, куда ехать, – сказал Ёган. – Близко уже. Вон уже и огонечек видно, что у харчевни висит. И тут справа от них, в ночной тишине, оглушительно хрустнула ветка. Конь солдата снова тихо заржал. Конь слуги дернулся, чуть не роняя седока, а сам он едва удержал факел. – А ну тихо, ты, мешок с колбасой, – ругался Ёган. И в этот момент снова захрустели ветки, совсем рядом. Что-то большое и тяжелое ломилось через кустарник. Солдат и слуга смотрели в темноту, в сторону источника звука, и одновременно в десятке шагов от себя увидели два зеленых звериных глаза. Большие, яркие, жуткие, смотрящие на них. Дышало нечто с бульканьем, глубоко и надрывно. И низко подрыкивало с каждым движением. – А-а! – заорал Ёган. – Никак медведь. Медведь, господин, медведь! Его конь рванул вперед так, что Ёган уронил факел. Конь солдата бросился вслед за ним. Волкова откинуло назад, и он только чудом удержался в седле. – Стой ты, демон! – рычал он на коня, здоровой рукой изо всех сил натягивая поводья. – Убьемся же насмерть. Но конь не слушал ни его, ни поводья и летел по ночной дороге, перепрыгивая лужи и минуя препятствия. Солдат не знал, гнался ли за ним этот зверь. Все, что он делал, это пытался не вывалиться из седла, потому что управлять конем было невозможно до той самой минуты, пока они не въехали в деревню. Тут, на пригорке, где уже пахло навозом, золой и дымом, он смог успокоить коня, хотя тот продолжал гарцевать, дрожать и тихонько ржать. – Ну чего ты, дурень? Успокойся, – сказал Волков, всматриваясь в темноту. – Нет никого уже, отстал он. Сам при этом поглаживал эфес. И тут прямо из тьмы на них выскочил конь и с храпом пронесся мимо. Ёгана на нем не было. – Испугал, зараза, – выругался солдат. Он действительно испугался. Перевел дух и заорал в темноту: – Ёган! Где-то совсем рядом залилась лаем собака. Еще одна ей ответила. Перекличку подхватили дальшее, и так по всей деревне. – Ёган! – не унимался солдат. – Ёган! Но отвечали ему только собаки. – Так, – произнес он, чуть подумав. – Придется будить людей. Он было хотел отъехать от деревни, покричать еще, но конь отказался, зло фыркнув и замотав головой, скакнул и встал как вкопанный. – Чертов трус, – сказал солдат. – Ладно, поехали в харчевню, разбудим людей. Будем искать этого дурня. Весь хмель как рукой сняло. К харчевне он подъехал уже трезвый и под фонарем увидел Ёгана. – А я жду вас, жду, – обрадовался тот. – Я ору на всю деревню. – Не слыхал. – Конь где? – Так на привязи он, вон. – А ты как сюда попал? – Так этот дьявол меня скинул, я за вами побежал. – За нами? – Солдат смотрел на него с непониманием. – Я на окраине деревни орал тебе, аж охрип. Как ты пеший вперед меня здесь оказался? – Так не знаю, за вами бежал. Прибежал, а вас нету. Потом конь мой прибежал, потом вы приехали. Я и не слышал, кто где орет. – Ясно, – сказал солдат, спрыгнул с коня и стал каблуком стучать в дверь. – Хозяин, отворяй. – Идите с Богом! – крикнул кто-то из-за двери. – Лечь уже негде. – Отворяйте, дьяволы, а то запалю хибару! – заорал солдат, еще сильнее стуча каблуком в дверь. Наконец кто-то отпер засовы и открыл дверь. На пороге стояли хозяин с лампой и его батрак с топором. – Ах, это вы, – облегченно вздохнул хозяин и жестом пригласил войти. – Завтра на заре я съезжаю, – сказал солдат, переступая через спящих на полу постояльцев. – Посчитай все, а сейчас покорми коней. – Слушаюсь, слушаюсь, – закивал хозяин. – Ёган, – продолжал Волков, – проследи, чтобы покормил и напоил, и почисть всех лошадок наших. Как почистишь – начинай собирать вещи. На заре поедем. – То есть не поспать мне, – вздохнул Ёган. – Потом выспишься. Трактирщик, его батрак и Ёган пошли на конюшню, а Волков двинулся к своим покоям и прямо у лестницы увидел Хильду. Она только что проснулась, была простоволоса, в нижней рубахе и с лампой в руке. – Вы прямо как разбойник, всех всполошили да напугали, – недовольно произнесла девушка. Солдат залез в кошель, достал оттуда две монеты по пять крейцеров, протянул ей. – Чего это? – спросила девица, глядя на монеты. – Десять крейцеров. Придешь ко мне? – Прям разбежалась. – Я на заре уеду. Упустишь деньги. Он протягивал ей монеты, девушка лампой осветила их и стояла в нерешительности. Не брала. – Ну, берешь? – Солдат ждал, не убирая денег. – Тихо вы, – прошептала девица, огляделась и, забирая монеты, произнесла: – Папаша ляжет, так приду. Ёган еще гремел чем-то на конюшне, когда почти беззвучно Брунхильда поднялась по лестнице в покои солдата. Осветила их лампой, огляделась и, стесняясь, стояла, как будто с духом собиралась. Солдат уже лежал в кровати. Девушка заметно волновалась, встала в двух шагах от кровати, но к ней не подходила. – Ну что встала? Сюда иди. – Солдат приподнялся, забрал у нее лампу. – Лампу-то потушите. – Нет, не потушу. Снимай рубаху. – Ну прям… И лампу не тушите, и рубаху вам снимай. – Снимай, я сказал. Или сам сниму, встану. – Вот малахольный. – Девица заметно стеснялась, затем подошла к кровати. – Ой! – вскрикнула она. – Что такое? – Ударилась. – Она засмеялась. – Да ложись ты уже, – солдат за руку потянул ее к кровати, – а то покалечишься еще. Ногу еще сломаешь. Он схватил ее за подол рубахи. Потянул, она попыталась вырваться. Он задрал ей рубаху. Девушка опять засмеялась, повалилась к нему в кровать. – …Ну что, болван? – спросил солдат слугу, когда тот вышел из конюшни. Волков стоял босой, на улице было тепло. – Ну… – Ёган почесался. – Так вы ж спали. – Так ты, подлец, тоже спал. – Ну, есть мальца. Коней я уже оседлал. Сейчас только мешки найду, и вещи будем складывать. Вещей-то много. Нам бы телегу. Алебарду, копье да секиру в мешок-то не спрячешь. – Болван ты. Вот скажи мне, мы засветло до города доедем? – Нипочем не доедем. – И где будем ночевать? В лесу? – Нет, мы засветло до трактира дорожного доедем, там и переночуем, а к следующему полудню уже в городе будем.