– Ну, пояс у меня есть, от отца остался. И кинжал в ножнах. Я бы эту рубаху надел с поясом и кинжалом и сапогами, красиво было бы. – Эта рубаха для войны, а не для красоты. – Ну, понятно. – Я собирался платить тебе крейцер в день. Ты за эту рубаху сто дней работать будешь? – Я согласен, – сразу оживился Ёган. – Ну и дурак, – сухо сказал Волков. – Да и не собираюсь я сидеть в вашей дыре три месяца. – Ну, понятно, – опять вздохнул Ёган. – Ладно, бери, но имей в виду, денег я тебе платить больше не буду, пока рубаху не отработаешь. – Я согласен, господин. – Болван. На кладбище было много народа… Бродяги, поденщики, мужики из обеих деревень, бабы, дети. Хоронили не кого-нибудь, а коннетабля барона и его людей. Волков и Ёган остановились чуть поодаль, слезли с коней. – Барона видишь? – спросил солдат. – Не видать. Нету его. Фрау Анну вижу, попа нашего и его служек, сержанта вижу, управляющего вижу. Ни барона, ни баронессы нету. Да и гробов нет, видать, схоронили уже. – Фрау Анна – это вон та, в черном, что у бочек за столом? – Ага, она. Старая, а выглядит как молодая. Видишь, угощения сама раздает людям, не брезгует. Высокая стройная женщина в черном платье забирала у слуг куски сыра, колбасы и хлеба и сама отдавала их людям, собравшимся на похороны. Те брали, кланялись и шли к столам пить дармовое пиво. Бабы и дети получали пряник. Народ терпеливо ждал очереди. Священник был тут же, и он что-то втолковывал жующим людям. Волков отдал повод коня Ёгану. – Жди здесь. – Господин, вы мне тоже колбасы возьмите, – попросил тот. Волков взглянул на него неодобрительно и ничего не ответил. Растолкав людей, он подошел к фрау Анне, дождался момента, когда она увидит его, поклонился. Женщина, заметив его, перестала раздавать еду и подошла к нему. – Здравствуйте, вы, видимо, тот рыцарь, который сражался вместе с моим мальчиком с дезертирами. – Да, мадам. Но я не рыцарь. – Волков рассматривал ее. Он не дал бы ей сорока, и для своих лет она очень хорошо выглядела. Даже отсутствие одного из нижних зубов ее не портило. Солдат не сомневался, что в молодости она была красавицей. Неудивительно, что граф имел с ней общих детей. – Надеюсь, – ее голос дрогнул, до сих пор она была спокойна и холодна, а тут вдруг послышались слезы, – надеюсь, он вел себя достойно. – Безукоризненно, мадам. – Я воспитывала его рыцарем. – Вам это удалось. – Вы… – она замолчала и посмотрела солдату в глаза, – вы не могли помочь ему в бою? – Нет, мадам. От арбалетного болта нет защиты. Если выстрел точный, это либо рана, либо смерть. Ему не повезло. – Вы отомстили за него? – Она всхлипнула. – Да, мадам. Я убил арбалетчика. Я убил их всех. – Мне очень приятно, – она говорила сквозь слезы, – мне очень приятно, что такой воин, как вы, так высоко оценил моего мальчика. Волков достал из кошеля черную от старости, большую и тяжелую имперскую марку. Протянул ее женщине. – Что это? – спросила та. – Это он дал мне перед боем за то, чтобы я помог ему. Хочу вернуть ее вам. – О чем вы? – Она даже отшатнулась. – Я зря взял эти деньги. – Если вы не рыцарь, то вы солдат, а это ваше сольдо. Если мой мальчик дал вам эти деньги и они помогли избавить деревню от дезертиров, значит, мой мальчик поступил верно. Спрячьте деньги. Как вас зовут? – Яро Фолькоф, – ответил Волков, пряча марку. – Так вот, господин Фолькоф, мой мальчик правильно сделал, что нанял вас, а вы правильно сделали, что перебили этих бешеных собак. Я горда своим мальчиком. – Для меня было честью сражаться с ним рядом. – Волков поклонился. – До свидания, фрау Анна. – Господин Фолькоф. – Да, фрау Анна? – Мой дом рядом с аббатством. Знаете, где это? – Знаю. Я езжу к монахам лечить раны. Я видел ваш дом. – Заезжайте, я буду рада вас видеть. Волков низко поклонился. Они отправились к кузнецу – тот восхищался, осматривая арбалет, и обещал изготовить к нему десять болтов. – Господи, что ж за люди его сделали? Что за мастера? Видно, не люди, а боги! – Ты бы не богохульствовал, кузнец, при незнакомых людях, – беззлобно заметил Волков. – Бог у нас один, а арбалет сделали люди. – Великие мастера, – произнес кузнец. После этого солдат и Ёган поехали к себе в Малую Рютте. – Господин, – начал Ёган. – Ну? – Я тут подумал насчет рубахи… – Какой еще рубахи? – не понял Волков. – Ну, вот этой, – Ёган хлопнул себя по груди, – кожаной. – Ну и что надумал? – Вот вы сказали, что отрабатывать мне ее три месяца, а вы тут у нас столько сидеть не собираетесь. – Ну и? Вернешь рубаху? – Нет. Не верну, я с вами поеду. Слуга вам нужен. Добра у вас много разного, а слуги нет, и конюха нет, а вы ведь даже сейчас одеться не можете. – Чтобы меня на первом кордоне схватили за укрывательство беглых крепостных? – Так я ж не крепостной, я вольный! Мой отец с отцом барона договор заключал. Его земля – наши руки. – А бабу свою, детей с собой возьмешь? А корову свою? – А что, надо корову взять? Волков не ответил, просто посмотрел на него. – Корову не надо? Так оставлю ее детям. – А детей? – А детей брату. – И жену брату? – Не-е-е, жену не брату, хворая она у меня. У нее давно пальцы крючит. Она давно в монастырь хочет уйти. Да дети у нас, хозяйство.