Волкова взбесил этот монах. Возможно, потому что под промокшим плащом, под холодной кольчугой боль в плече заметно усилилась. Он подошел к монаху, наклонился, схватил за шкирку и произнес прямо в лицо: – Будь добр, жирный брат мой, сходи за отцом-лекарем и скажи, что человек, который получил ранение в схватке с дезертирами, просит его помощи. А иначе этот человек слезет с коня и тебе самому потребуется помощь отца Ливитуса. Ты понял, брат мой? Монах скорчил елейную физиономию, закатил глазки и смиренным голосом ответил: – Сын мой, а стоя перед вратами обители Господа нашего, что ты скажешь привратнику, когда спросит он тебя? А не обижал ли ты служителей Господа? – Мой жирный брат, я отвечу привратнику, что почти двадцать лет воевал с еретиками и пару десятков их отправил в преисподнюю. А кости я переломал только одному жирному, спесивому монаху, который отказывал воину Божьему в сострадании. – Не пойду я, господин, в трапезную. Пусть ваш холоп сам за Ливитусом идет, – ответил монах и обиженно ушел. Ливитус был стариком лет шестидесяти, не утратившим в свои года зубов и рассудка. После того как Ёган и совсем молодой монашек помогли Волкову раздеться, отец Ливитус стал трогать и мять плечо. Он поднимал его руку вверх, отводил в сторону, чем причинял солдату боль. Но тот терпел. – Да, господин, кто же вас так крепко приложил? И, главное, чем? – Секирой. – Секирой? И вы выжили? – Я был в кирасе и бувигере. Знаете, что это? – Хе-хе-хе, знаю, господин рыцарь, знаю. – Я не рыцарь. Я простой солдат. – Ах, вот как. Алчущий сольдо. Брат-солдат. – Да. Брат-солдат. – Ну, что ж сказать. С плечом у вас не все так плохо, как казалось. – А что, могло быть хуже? – Осколочный перелом намного хуже. Но хорошего у вас тоже мало. Повреждена суставная сумка. И, кажется, вам, брат-солдат, придется искать другой хлеб, ибо ни щит, ни лук так хорошо, как раньше, вы держать больше не сможете. – Он повернулся к молодому помощнику. – Связывающую тугую повязку на ключицу и плечо и примотать к торсу. Бодягу и выварку шиповника с райской кашей под повязку каждый день. Покажи слуге господина солдата, как накладывать повязку, а я посмотрю ногу. Молодой высокий монашек с огромными глазами смотрел на солдата с благоговением и начал учить Ёгана, как накладывать повязку. А отец Ливитус, осмотрев ногу, спросил: – Кто шил? Чем обрабатывали? И зачем рану смазывали дегтем с медом? Вы ж не лошадь. Чем присыпали? – Чистотелом, – ответил Ёган. – А шил ты? – спросил монах у Ёгана. – Не-е, девка одна, дочь трактирщика. – Молодец девка, дочь трактирщика. Замуж ее возьми. – Да я уже женат. – Слава богу, рана не воспалилась. Добрый знак, – сказал монах. – Дегтем мазали? Наверное, коновал насоветовал. Это лишнее, брат Ипполит даст мазь, и ждем три дня. Если жара не будет – значит, все хорошо. – Я смотрю, вы сведущи в ранах, – заметил солдат, левую руку которого брат Ипполит затягивал широким бинтом. – Сын мой, как и вы, я ел солдатский хлеб. Правда, солдатом не был. Сначала я собирал раненых, а потом стал помощником лекаря. Так что ран я повидал достаточно. – Думаю, вы преуспели в медицине. – Почему вы так думаете? – К вашим годам вы сохранили все передние зубы и выглядите бодрым. – Избегайте излишеств, сын мой. Не ешьте, когда не голодны, не пейте вина и пива допьяна. Ну, а зубы… Крепкая нитка, мел, мята и щетка. Ну, и сарацинская вода. Чистить два раза в день, и ваши зубы доживут до моих лет. Если, конечно, до моих дней доживете вы, что с вашей работой маловероятно. – Приготовьте мне все это к следующему визиту, буду хранить зубы. Юный монах и Ёган помогли ему одеться. – Не взыщите, сын мой, но деньги я с вас возьму. С крестьян стараюсь не брать, у них нет ничего, а с вас возьму, не побрезгаю. – Сколько? – Мне нужны две козы. Вернее, не мне, а одной бабе с двумя детьми, у которой на стройке амбара мужика привалило бревнами. Теперь у нее два ребенка и муж-калека. – Сколько стоят две козы? – Девять монет. – Ух ты, меня еще никогда так дорого не лечили. Но делать нечего. – Волков вытащил из кошеля две монеты по пять крейцеров. – Сдачу отдайте бабе с мужем-калекой. – Благослови вас Бог, сын мой. Брат Ипполит проводит вас. После мази и утяжки плеча боль в нем заметно притихла. И солдат стал рассматривать монастырь. Заглянув в одну раскрытую дверь, сразу остановился. – Брат Ипполит, а у вас здесь что, библиотека? – Да, – сказал молодой монах и, помедлив, добавил: – Но посторонним туда нельзя. – И что, много там книг? – Не перечесть. Сотни. – А что за книги? На каких языках? – Книги разные, пращуры наши были мудры. Философы были, геометры, богословы, ботаники. – Ботаники? Кто это? – Люди, знающие толк в выращивании капусты и пшеницы. – А что, есть и такие? Я думал, в таком ремесле любой мужик разбирается. А что еще есть там? – Есть древние, воспевающие полководцев и битвы. – А, историки. Монах посмотрел на него удивленно. И кивнул: – Да, историки. Они вышли во двор. Ёган помог Волкову сесть на лошадь. – Ну, спасибо, брат Ипполит, – сказал солдат. – Через три дня мы вас ждем, а повязку перетягивайте каждое утро. Выехав из ворот, Волков неожиданно увидел красивый замок, стоявший на холме. Когда они ехали к монастырю, он его и не заметил. – Чей это дом? – спросил он у Ёгана. – Госпожи Анны. – Хозяйка – женщина? – Несчастная женщина. Волкову было неинтересно про чужие несчастья, но Ёган продолжил: – Коннетабль, которого убили дезертиры, был ее сыном. – А-а, тот мальчишка? Как там его звали? Хельмут Грюн? – Нет, его завали Рутт. Кавалер Рутт. – Так в этом доме живет его мать? – Жалко женщину, – сказал Ёган. – У нее месяца три назад пропала дочь.