А Октавий все звонит и звонит. Палец Лилит застыл над экраном. И когда она уже собирается провести по нему, вдруг слышит позади себя тихие шаги. Лилит резко оборачивается и видит человека в маске. А потом получает чем-то тяжелым по голове. И теряет сознание. Погружаясь в глубокое море тьмы, она почему-то думает об Ричарде. Тьма – это тоже свет. Я попала одна на небесный вокзал. И теперь только тьма впереди. Помню, как ты однажды мне тихо сказал: «Если можешь, не уходи». Глава 11 По ту сторону горизонта Быть несчастливым – тоже выбор. Я смотрю на безмятежное лицо Дастина и глажу его по влажным после душа волосам. Он улыбается – тепло и искренне. Я провожу пальцами по его лицу, касаюсь губ, кончиков ресниц, едва заметного шрама. Дотрагиваюсь до кулона в виде пули. Эта ночь – лучшее, что было в моей жизни, и сердце готово разорваться от нежности. Это был мой самый неправильный поступок в жизни – тот, о котором я буду вспоминать с замиранием сердца и жалеть. Но я просто хотела почувствовать себя любимой – в первый раз и в последний. А потом я обо всем забуду, если, конечно, смогу. Пусть и он забудет. Я хочу запомнить себя любимой. А его – любимым. Во всем теле – странная легкость. И веки тяжелеют – я хочу спать, но мне нельзя засыпать. Губы тянутся за пальцами, я ласково целую Дастина и снова кладу голову ему на плечо, а он прижимает меня к себе. Мы ни на что не обращаем внимания – ни на прохладный воздух из открытого окна, ни на упавшее на пол одеяло. Просто лежим, наслаждаясь друг другом, и наши ноги переплетены. Тело Дастина – горячее и жесткое, на подушке лежать гораздо комфортнее, но зато оно умиротворяюще-родное. Сейчас от него пахнет лавандой – я в шутку забрызгала его лавандовым гелем для душа, когда мы были в ванной. – Все хорошо? – зачем-то спрашивает Дастин. Забавно видеть его с влажными волосами, убранными назад – они кажутся еще темнее. – Да. Почему ты спрашиваешь? – делано удивляюсь я. Ничего хорошего нет, но я учусь врать, и у меня неплохо получается. – Ты странно вздыхаешь. – Потому что ты меня утомил, – смеюсь я. – Я был хорош? – спрашивает он. – Не знаю, мне не с чем сравнивать, – я не могу перестать улыбаться. – Эй, Франки, – приподнимается Дастин, опираясь на локоть, – могла хотя бы сделать вид, что тебе понравилось. А, ты же принципиально говоришь только правду, да? – он щелкает меня по носу и встает. – Знаешь, за правду людей вообще-то убивают. – Почему ты думаешь, что мне не понравилось? – спрашиваю я. – Это было здорово. Правда. Наконец я не лгу. Дастин был чудесен, и даже легкая боль ничего не испортила. – Тогда повторим, – улыбается он. – Ты куда? – спрашиваю я, разглядывая его плечи и торс. Мне нравится его фигура, но еще больше мне нравится нежность его рук. – До бара. Хочешь чего-нибудь выпить? – «Колу», – говорю я. Весь холодильник Дастина забит полуфабрикатами и бутылками. – Как ребенок, – трогает улыбка его губы. – Может, чего-нибудь покрепче? – Нет, не хочу, спасибо. Алкоголь мне сейчас не помощник. Видя, что по моей коже ползут мурашки, Дастин прикрывает окно и накрывает меня одеялом. – Сейчас вернусь, – обещает он. Проходит не больше минуты, как он появляется в спальне с круглым подносом, на котором стоят два высоких стакана, бутылка колы, содовой и фрукты. – Ваш заказ, леди, – безукоризненно вежливым тоном говорит Дастин. – Позвольте? Он ставит поднос на кровать и садится рядом. Я встаю. – Откройте ротик, мисс Ховард, – просит Дастин, беря гроздь винограда. – Пожалуйста, не так широко, иначе вы вывихнете челюсть. – Дурак! – смеюсь я. Он тоже смеется и кормит меня виноградом с рук. Это романтично, но мы начинаем дурачиться – Дастин пытается закинуть виноградинки мне в рот с расстояния. Получается это у него плохо. Вся постель вокруг меня в винограде. – Ты плохой баскетболист, – заявляю я. – Но не унывай – зато ты хороший официант. – Еще бы, – хмыкает он. – У меня неплохой стаж. Я был официантом, барменом и даже пытался делать суши, но это у меня получалось скверно. Мы сидим бок о бок, едим кусочки арбуза и клубнику, и Дастин рассказывает о себе, о том, как начинал работать в киноиндустрии и как вообще к этому пришел. Я молча, но внимательно слушаю. Я знаю его биографию – читала в интернете. Но одно дело прочитать несколько дюжин строк, а другое – услышать живой рассказ. Жизнь Дастина не была простой, но определенно он был счастливчиком. – Ты молодец, что добился того, о чем мечтал, – серьезно говорю я. – Это было тяжело. И однажды я почти сдался, – признается Дастин. – Расскажи? – прошу я, тревожно поглядывая на небо за неимением часов. Оно еще темное, но скоро наступят сумерки. – Это было в городке неподалеку от виллы Мунлайтов. Я отпахал почти целый сезон. Если честно, это было не очень хорошее время. Я мечтал играть, но меня никуда не хотели брать. У меня не было денег, не было связей, не было образования – только идиотская мечта стать актером. И мне казалось, что эта мечта никогда не сбудется. Сколько бы я ни работал. Сколько бы ни шел вперед. Это было дно. И себя я тоже считал дном. Но знаешь, что меня тогда спасало? Море и пение девчонки. И он рассказывает мне о том, что каждый поздний вечер приходил после смен на берег и слушал, как поет какая-то девушка. А потом услышал, как поет Диана Мунлайт, и понял, что это – она. – И ты до сих пор думаешь о ней? – спрашиваю я потрясенно. – Нет, – отвечает Дастин задумчиво. – Я не думаю о ней. Она хорошая девушка… – Мне ревновать? – перебиваю я его. В горле ком. – Ты не дослушала, Франки. Она хорошая, но не мой человек. Я не вижу в ней женщину, – признается Дастин. – Хотя когда я понял, что она и есть тот самый голос, который я слышал каждый вечер, то подумал – может быть, это какой-то знак? И мне нужно попробовать с ней? Ее голос действительно очаровывает. Но влюбляемся мы не в голос, а в душу. Мы встречались несколько раз, но она для меня как младшая сестра. С волшебным голосом. Буду рад, если у нее получится стать певицей. У меня щемит сердце. Это какое-то проклятье. Все перепуталось. Переплелось. Переломилось. Это я пела вместо Дианы на том проклятом вечере. И когда-то давно отдыхала с бабушкой и дедушкой в городке неподалеку от виллы Мунлайтов. Это было счастливое время. В домашнем отеле, в котором мы остановились, я петь не могла – не разрешали из-за слышимости. И каждый вечер я уходила на пляж, в уединенное местечко, чтобы петь морю. Выходит, Дастин слышал меня. И на вилле Мунлайтов он тоже слышал меня. Это несправедливо, но вместо слез у меня смех. – Я бы, может, попробовал с ней дальше – знаю, что нравлюсь ей, – говорит задумчиво Дастин. – Но смысл, если есть ты? Он целует меня в шею, и во мне тотчас просыпается только что уснувшее желание обладать этим человеком. Я откидываю голову назад – распущенные волосы начинают щекотать обнаженную спину. – Ты прекрасна, Франки, – шепчет Дастин и, не сдержавшись, добавляет: – Особенно когда молчишь. Его ладони скользят по моему телу, и от поцелуя голова идет кругом. Я не знаю, откуда во мне столько нежности. – А как ты поешь, я никогда не слышал, – вдруг говорит Дастин – его пальцы на моих щеках. – Спой мне? – Я спою тебе завтра, – обещаю я. – Сегодня голос уже пропал. Хорошо? Это какая-то ерунда, но он верит в нее. Он верит мне. А я только этого и добиваюсь. – Хочу спать, – бормочу я сонно. – Давай поспим?