Если бы Лилит было на него плевать, ей не было бы так больно. Но она чувствовала к нему непреодолимую симпатию, разглядела в нем, как ей казалось, настоящего Ричарда, а не человека в маске, прячущего ото всех свое лицо, привыкла к нему. Он предал ее. Нет, не так – он никогда и не относился к ней так, как она относилась к нему. Это она сама предала себя. Ее сердце предало себя. «Не смей плакать!» – кричит внутренний голос Лилит. И она держится, гордо идя по холлу. Октавий уже там. Его руки скрещены на груди, и кажется, будто на лице невидимая каменная маска. Его лицо неживое. – Успокойся и выслушай меня, – говорит Октавий. Он очень зол. На Кезона, на Лилит, на самого себя. И не знает, что ему нужно делать. В подобные ситуации он еще не попадал. – Я уже все услышала, – отрезает Лилит, делая вид, что в порядке, хотя внутри ее просто трясет от происходящего и ужасно хочется кричать и плакать. Но она загоняет эмоции внутрь. – Я свою часть сделки выполнила и возвращать деньги тебе не буду. А платье, пожалуй, верну. Пришлю курьером. Можешь передать его следующей идиотке, которая согласится играть твою подружку и спать с тобой. Украшения лежат на кровати. Я не воровка. – Успокойся, Лил, – медленно повторяет он. – Я не Лил, кусок ничтожества. Меня зовут Лилит, – с достоинством отвечает она и уходит, чувствуя, как спину буквально пронзает тяжелый взгляд Октавия. Он идет в гостиную и швыряет об стену бутылку с вином, которую они так и не допили. Вино растекается кровавой лужей. Проклятье. Ему вспоминается тот день, когда это началось. * * * После концерта в Нью-Корвене «Красные Лорды» берут перерыв, и менеджер отпускает всех в отпуск. Октавий решает остаться в родном городе – он хочет пообщаться с матерью, сестрой и старыми приятелями. Кезон тоже остается – на пару дней. Ему интересен город – не архитектура и достопримечательности, а культура и люди. Если есть время и возможность, Кезон надевает кепку, солнечные очки – универсальную защиту от чужих взглядов – и гуляет по улицам городов, оставаясь неузнанным. Октавий перенял у него эту привычку. Кезон живет у Октавия – тот сам его пригласил. И в ночь, после того как Октавий побывал в квартире Лилит, чтобы забрать телефон, они с Кезоном пьют. Пьют, курят какие-то дорогие сигары и разговаривают о всякой ерунде, сидя в креслах на лоджии. В какой-то момент они переходят на тему женщин – оба пьяны, и языки у них развязаны. Октавий говорит, что ему надоели все эти одноразовые девушки, от которых нужно либо прятать лицо, либо скрывать свою работу. – Одноразовые, – смеется Кезон, держа в руке бутылку с пивом, которой он размахивает. – Как зубочистки. И всем хочется попасть в твой рот. Октавию кажется это смешным, и он усмехается. – Да, точно. Зубочистки. Использовал – выбросил. Это утомляет. Я перестал запоминать лица, понимаешь? Это долбаный конвейер. Октавий ерошит светлые волосы. – Хотя одно лицо я запомнил. И он рассказывает Кезону о девице, которая утащила его телефон. Тот, откинувшись на спинку кресла, громко смеется. – Она догадалась, что ты – барабанщик «Лордов»? Реально? – с восторгом переспрашивает Кезон. – Огонь! Ты такой идиот! Чувак, ты так боялся, что кто-то узнает о твоем гребаном прошлом, а какая-то девчонка тебя сделала на раз-два! Передай ей мои поздравления. – Теперь с ней нужно будет заключать договор, чтобы не болтала, – морщится Октавий, вспоминая эту прилипчивую заразу. – И с ее подружками. И с этим актером – тоже. Кезон снова смеется. Октавий затягивается и выдыхает сладковатый дым. Обычно эти сигары его порядком расслабляют, но сегодня они не помогают. Октавий продолжает чувствовать себя глупо. Эта Лилит так к нему клеилась… – Как все это раздражает. Раздражают эти идиотки, сходящие с ума от смазливых рож, – делает новую неторопливую затяжку Октавий. Это его личный пунктик. – Но зато ты запомнил ее лицо, Окт. Милашка? – Ничего так. Но не в моем вкусе. Люблю блондинок. А вот ее подружка тебе бы понравилась – рыжая, – веселится почему-то Октавий. Кезон ухмыляется. Рыжая. Но говорить о ней он не хочет. – Значит, тебе нужно что-то большее, чем одноразовая подружка? – спрашивает он. – Может быть. – Брось, чувак, ты же не способен на отношения! – восклицает Кезон. – Серьезно. Отношения – это ответственность, если ты, конечно, знаешь, что означает это слово. Компромиссы. И куча всего тебе непонятного, Сладкий. – Это говоришь мне ты? – склоняет голову набок Октавий. – У тебя нет никого постоянного. Ни одна девчонка больше месяца не задерживалась. А после твоей Кэтрин вообще… – Окт, заткнись, а? – хмурится Кезон. Про Кэтрин он говорить не любит. Табу. – Тогда какого дьявола ты начинаешь читать мне нотации об отношениях? – вспыхивает Октавий. – Потому что я, если захочу, смогу их иметь, а ты – нет. Понимаешь разницу? – Понимаю, что ты конченый идиот. – Слабо с одной больше двух недель? – вдруг предлагает Кезон. – Мне? Нет, – пожимает плечами Октавий. – А тебе слабо. – Спорим? – Спорим. – На что? – Гитары? Любая из коллекции? – предлагает Октавий. Они оба любят коллекционные редкие инструменты. – Говорю сразу – заберу «Элис»! – Кезон уверен в победе. – Идет, – хмыкает Октавий. – Девчонок выбираем друг другу. Согласен? – добавляет Кезон. – Окей, – соглашается его друг, не понимая, на что идет. На трезвую голову он бы не согласился. И если бы заметил сейчас улыбку Чеширского кота на лице Кезона – тоже. Но Октавий был непростительно легкомыслен. Они пожимают руки. Спор заключен. Кезон выбирает ему Лилит. Конечно же. Кого еще? Октавий останавливается на рыжей, которая раздражает Кеза. – Криповый спор, – смеется он. – Но за него мы должны выпить! И они поднимают бутылки. Октавий не знает, к чему приведет это все. * * * Лилит шагает по ночным улицам города, словно королева тьмы, – алое платье с разрезом спереди, высокие каблуки, прическа, почти не смазавшийся от слез стойкий макияж, гордо расправленные плечи, быстрая походка. На ее лице – ни единой эмоции, но внутри царят все те же чувства странной глухой боли, разочарования и обиды. Но этого никто не увидит. Никто и никогда. Она сильная. И больше не верит в чудеса. Лилит успокаивает себя тем, что этот козел был всего-навсего ее работодателем – плохим работодателем. Однако заплатившим ей неплохие деньги за сопровождение его на вечеринки. Да, они спали. Но это не было ее работой. Это был ее бонус. По крайне мере, так Лилит убеждает себя. Она не хочет считать себя продажной, не хочет, чтобы Октавий – или любой другой человек в этом мире – считал, что она продает себя за деньги. Она не такая, не такая, черт возьми. И она докажет это. Каждый шаг Лилит – вызов. Самой себе, Октавию, этим искрящимся улицам. Каждое ее движение наполнено решимостью. Каждый вдох – желанием отомстить. Показать Октавию, чего она стоит. Она не такая дешевка, какой он считал ее. И она идет дальше, зная, что в этот момент быстра и грациозна. На нее оборачиваются – Лилит слишком сильно выделяется. И люди на никогда не засыпающей улице смотрят на нее кто с удивлением, а кто – с интересом. Какие-то парни, только что вышедшие из бара, пытаются с ней познакомиться, но Лилит легко и непринужденно отшивает их. И шагает дальше, громко стуча каблуками. Гордая, независимая и с разбитым сердцем. В полупустом метро с ней тоже пытается познакомиться какой-то мужчина, но и его Лилит отшивает. В своем шикарном алом платье она садится на пустое место и смотрит в окно вагона немигающим взглядом. Она. Покажет. Ему. Чего. Стоит. Лилит выходит их метро в своем районе и направляется к дому. Ей плевать, что сейчас глубокая ночь, темно и безлюдно – это не центр города. Она чувствует себя сильной – таким, как Октавий, не сломить ее. Неподалеку от дома Лилит вдруг кажется, что на нее смотрят. Она резко оборачивается, но никого не видит, хотя ей почему-то кажется, что в тени за кустами кто-то есть. Лилит ускоряет шаг. Еще немного, и она попадет домой – уже видит знакомые окна. В ее сумке звонит телефон, и Лилит достает его. Это Октавий. Она стискивает зубы, потому что одно только фото этого подонка, появившееся на телефоне, рушит всю ее хрупкую уверенность и пробуждает затаившуюся обиду. На глазах снова появляются слезы. Почему она? Лилит ужасно хочет услышать Октавия – более того, она не отказалась бы от его извинений, чтобы просто послать его к черту. Но она не понимает – стоит ли принимать звонок или нет.