На некоторое время воцарилась тишина – все молчали, напряженно размышляя о произошедшем. – Мне кажется, рано или поздно Леонид Филиппович раскрутит дело с похищением сына, – наконец подала голос Вероника. – Хоть он и заявил, что не заплатит преступникам, я в это не верю. Заплатит как миленький. – И когда Богдан вернется, – подхватила Николь, – мы его расспросим о фотографиях. Может быть, это какие-нибудь старые фотографии. Хотя все равно странно. Я в красном платье возле спортклуба? Не помню такого. – Короче, пока сидим и не рыпаемся, – подвела черту Маринка. – Вероника плывет дальше под надзором Медникова, мы прячемся в Кипелкове до конца круиза и нашего с Костиком медового месяца. О любых новостях и догадках немедленно сообщаем друг другу. Завершив разговор, Вероника немедленно приступила к своей пятнадцатиминутной медитации. Ей хотелось освободить голову и успокоиться. Лежа на ковре в позе объевшейся кошки, она целых две минуты пыталась отгонять воображаемым прутиком наплывавшие мысли, но одна из них внезапно вырвалась из общего строя и напала на нее, как коршун. Вероника вскочила на ноги и снова схватилась за телефон. Нашла номер Святослава и нажала на кнопку вызова. – Привет, Ивлева, – радостно отозвался тот после первого же гудка. – Ты прямо чуешь удачу. Твои сценарные заготовки очень даже понравились на канале, так что срубишь бабла. Возможно даже, тебе подкинут еще одну работенку. Ты рада? – Я дико рада, но звоню совсем по другому поводу, – протараторила Вероника. – Мне позарез нужна твоя консультация. – Ну, вот опять, – огорчился Святослав. – Я ради нее жилы рву, подключаю знакомых, чтобы спасти ее от голодной смерти, а ей, как всегда, все пофиг. – Мне не пофиг. Просто кроме тебя, некому задавать сложные вопросы. – Понимаю. Ведь я на диво умный и эрудированный. – И очень ушлый. – Ну? – поторопил ее Святослав. – Чего тебя интересует? – Допустим, в Москве есть некий фитнес-клуб. Допустим, на нем есть камера видеонаблюдения, выходящая на парковку. Могу ли я как-нибудь исхитриться и получить на руки запись, сделанную в определенный день в определенные часы? – Можешь, но для этого у тебя должна иметься очень веская причина. К примеру, ты с кем-то судишься. У тебя что-то украли или стукнули тебя по голове. Нужно позвонить на горячую линию системы видеонаблюдения, получить номер заявки, обратиться в полицию. Взять запись в полиции может твой адвокат. – Вот блин, – расстроилась Вероника. – Никакого адвоката у меня нет, и я ни с кем не сужусь. – Тогда ты в пролете, – заверил ее Святослав. – Ладно, Ивлева, мне надо бежать. Но ты не исчезай, будь на связи, а то мне без тебя как-то грустно… Порой даже одиноко. Кстати, ты точно не прикончила свою красивую подругу? – Иди к черту, – по традиции бросила Вероника и отключилась. Жалко, что у нее нет знакомых адвокатов или депутатов, уважаемых тетушек и дядюшек, знаменитых родственников и влиятельных друзей. Вот когда пожалеешь, что и сам не дорос до какой-нибудь Нобелевской премии! Сейчас это очень пригодилось бы. Хотя, будь она лауреатом Нобелевской премии, вряд ли ее вынесли бы со свадьбы подруги, как дохлую скумбрию. Телефон тренькнул, приняв сообщение от Гаврилова: «Если я сейчас зайду к вам в каюту, пустите?» Вероника немного подумала и ответила: «Только проследите, чтобы в коридоре, кроме вас, никого не было». – Никто не видел, как вы входили? – спросила Вероника, открыв дверь и пропуская Гаврилова внутрь. – Никто. А к чему такая конспирация? – поинтересовался тот. – Есть причины. Мое инкогнито раскрыто, а за Богдана потребовали выкуп. Медников думает, что записку о выкупе подбросила я. И что действую я вместе с тайным сообщником. Боюсь, за этого сообщника он может принять вас. Она смотрела на Гаврилова и поражалась тому, как быстро он проник в ее сердце. Чем он ее покорил? Ну, конечно, кроме невероятно красивых глаз и волнующе низкого голоса? Наверное, тем, как просто и в то же время серьезно отнесся к рассказанной ей истории. И даже предоставил убежище, когда она, пьяная и зареванная, прицепилась к нему в баре. Большинство ее знакомых мужчин не были на такое способны. Они бы замучили ее нравоучениями и жутким занудством, а кое-кто просто побоялся бы ввязываться в подобное дело. Гаврилов ничего не боялся – он с самого начала предлагал помощь и одновременно не давал повесить нос. – А я-то надеялся на то, что мы станем неразлучны, – пробормотал ее гость. – Слушайте, а почему у вас глаза блестят, как у кошки на колбасном складе? – Да потому что я ужасно рада. Больше не нужно представляться чужим именем, и это просто… Просто кайф! – Можно в честь такого случая я вас обниму? – спросил Гаврилов с энтузиазмом. – Даже не знаю. Стоит ли обниматься с бухты-барахты? – Вероника отступила на шаг. – Я просто поделилась с вами своими эмоциями. – Ну, у меня тоже эмоции, – сообщил Гаврилов, глядя на нее с нешуточным пылом. – Я из-за вас всю прошлую ночь не спал. Вы лежали голая на моей кровати с запутанными волосами, с синяками на руках… – Вы же говорили, что не смотрели, как я раздеваюсь. – Я и не смотрел. Но я не мог заставить себя об этом не думать. Ну, так как? Поцелуемся? Наверное, он хотел быть джентльменом и понятия не имел, что спрашивать у Вероники разрешения, по меньшей мере, недальновидно. Она не просто терялась в подобных ситуациях, но и поворачивала их в какую-то неправильную сторону. – Даже не знаю, – сказала она. – Обстановка не слишком романтическая. – Можно изобразить что-нибудь подходящее случаю. Например, выпить шардоне при свечах, – предложил Гаврилов, мягко наступая. – Я уже сто раз думал, как сунуться к вам с поцелуем, но вы постоянно то в трансе, то пьяная, то куда-то торопитесь. – Чего нам целоваться? Круиз уже скоро закончится, – заявила Вероника, как обычно проявляя себя полной дурой в столь лирический момент. Все ее предыдущие романы начинались настолько нелепо, что об этом стыдно было вспоминать. Ей не хотелось, чтобы с Гавриловым случилась такая же фигня. Она твердо решила, что сейчас не готова к поцелуям. С ним все должно быть как-то иначе, как-то волшебно. Не так, как было у нее до сих пор. Гаврилов обо всех ее душевных метаниях не знал, поэтому поднял руки и положил их ей на плечи. – Вы пробудили во мне какие-то дремучие чувства, – сообщил он. – Первобытные, – поправила Вероника. В этот момент на всю каюту заиграл «Марш пожарных» Давида Тухманова, и Гаврилов вздрогнул от неожиданности. – Что это такое? – поразился он. – Мой телефон. – Вероника выскользнула из-под его ладоней и бросилась к столу. – Я тут экспериментировала с мелодиями звонков. Это Наташа, помощница Лидии, я должна ответить. До нее донесся ровный голос Наташи, которая передала сообщение от Медникова. «Он просит вас зайти к нему в каюту для короткого разговора». – Целоваться не получится, – сообщила Вероника. – Медников вызывает на допрос. Вдруг его детективы узнали что-нибудь важное? Ой, я даже не спросила про вашего партнера. Как прошла встреча? – Расскажу утром, – пообещал Гаврилов. – Хороший повод вместе позавтракать. * * * Не сказать, что Медников встретил ее враждебно. Скорее нелюбезно. Сесть не предложил, да и сам остался стоять посреди каюты, интерьер которой был выдержан в серебристо-белых тонах. Сейчас, когда уже стемнело, за стеклами панорамных окон лежал черный космос, в котором запросто могло водиться что-то неведомое и страшное. – Внимательно слушаю вас, – сказала Вероника ледяным тоном. Она выработала его, когда брала интервью у особо скандальных селебрити, способных в любой момент выйти из берегов. – Я спрашивал себя – не упустил ли я что-нибудь важное? – начал разговор Леонид Филиппович. – Что, если вас целая банда молодежи – вы, ваша подруга Николь, может быть, даже Овсянкина. А может быть, – он сурово сдвинул брови, – и сам Богдан участвует в этом так называемом похищении. – С чего вы взяли, что мы банда? – спросила Вероника, нахмурившись. Такого поворота дела она не ждала. – Уж больно странные запросы у похитителей. Четыре миллиона двести пятьдесят тысяч рублей. Похоже на сумму, которой не хватает для покупки «Бентли» или партии какой-нибудь новомодной дури. Короче говоря, я предлагаю вам признаться прямо сейчас. И тогда… Тогда вам удастся выйти сухой из воды. Обещаю даже защитить вас. – Рада была бы принять ваше покровительство, – вежливо ответила Вероника, – но ни я, ни Николь тут совершенно ни при чем. С вашим сыном я знакома шапочно, а Овсянкину в этом круизе и вовсе увидела впервые в жизни. Так что в своих расчетах вы ошибаетесь. – Мое дело предложить, – раздраженно бросил Медников. – А похититель не подумал, откуда вы здесь, на борту лайнера, возьмете миллионы? Медников прошелся туда-сюда, вероятно, раздумывая, стоит ли делиться информацией. Наконец все-таки ответил: – Это очень необычный похититель, он прислал записку с требованием выкупа, который собирается получить в Москве. – Неужто решил вас заранее морально подготовить? – поразилась Вероника. – Вот и я говорю – не столько глупо, сколько странно. «Блин, как надоели уже эти странности, – про себя подумала Вероника. – Со дня Маринкиной свадьбы они просто идут косяком». Между тем Леонид Филиппович заявил, что узнал все, что хотел. – Попрошу вас поставить меня в известность, если Николь даст о себе знать, – сказал он напоследок. – А… Ваш помощник не нашелся? – вспомнила Вероника об исчезнувшем Купцове. – К сожалению, нет. – Но вы все равно думаете на меня? – Конечно. Ведь вы ловко водили всех за нос. А может быть, и сейчас водите. Вероника вышла из его каюты с колотящимся сердцем. Ей не нравилось его обманывать, но раскрывать местонахождение Николь она не собиралась. Неизвестно, на что готов этот человек ради своего сына. Хотя сам же не исключает, что Богдан мог просто сделать вид, что его похитили, чтобы вытрясти из папочки некоторую сумму денег. Нет, но действительно странно. Четыре миллиона двести пятьдесят тысяч рублей! А что, если Медников, имеющий обширнейшие интересы в бизнесе, кого-то разорил или что-то у кого-то отнял? И сумма убытка составила ровно четыре миллиона двести пятьдесят тысяч. Или его водитель сбил пешехода и такова стоимость лечения? Надо будет подбросить ему эту мысль. Пусть вспоминает, кто может мстить ему и за что.